Читать онлайн «Грибы, мутанты и другие: архитектура эры Лужкова». Страница 12

Грибы-индивидуумы

Стихийное распространение киосков в городских пустотах привело к появлению легендарного представителя этого царства – Черкизовского оптового рынка. «Черкизон» как наиболее яркое проявление коммерческого функционализма начала 1990-х демонстрирует главную специфику этого периода – время радикальных форматов. Рынок площадью около 200 гектаров подчинил себе жизнь всего района, создав одну из самых устойчивых и процветающих форм симбиотического существования. Как настоящий паразит, рынок, возникший на пустыре возле Измайловского спортивного комплекса, постепенно захватил существующие объекты инфраструктуры и прилегающие территории. В 2006 году рынок оценивается как крупнейший в России по товарообороту продукции легкой промышленности. На протяжении двадцати лет рынки – как частные территории – были неприкосновенны, благодаря чему процветали и приносили прибыль. В 2009 году в Москве насчитывалось 78 рынков различного типа. Закрытие крупных рынков – Черкизовского (2009), «Лужников» (2011), борьба нового мэра с киосками четко указывают на временные рамки эпохи. Однако, как выяснится в процессе этой борьбы, укоренившуюся систему – грибницу! – не так-то легко выкорчевать.

Грибницы

Один из самых прогрессивных и современных видов грибов – «торгово-развлекательный» – появился в середине 1990-х. Первым его представителем стал торговый центр «Охотный Ряд». Призванный стать более современной версией городской площади, он представляет собой сложную многоуровневую систему подземных грибниц. Зараженное коммерческим функционализмом подземное пространство города вызывает мутацию и других объектов инфраструктуры, например – подземных стоянок. Знаменитый «Атриум» на площади Курского вокзала – всего лишь мутировавший подземный гараж («Объединение ИНГЕОКОМ», 2002). До его появления площадь вокзала была заполнена грибами первого поколения, которые, возможно, и заразили всю территорию. Переболев в процессе строительства, многоэтажный гараж возник на поверхности площади в виде самого крупного торгового центра в центральной части города. Силы, сформировавшие комплекс, были так влиятельны, что с архитектурной точки зрения он совершенно индифферентен к городскому окружению. Этот представитель «честной архитектуры» сосредоточен исключительно на процессах, происходящих внутри, поэтому его фасад подчеркивает отсутствие каких-либо связей с внешним пространством. От архитектурного функционализма «Атриум» отличает сфокусированность на единственной функции – коммерческой, благодаря которой появились крупные цветные объемы, призванные привлечь покупателя. Создатели центра также честны: «То, что „Атриум“ внешне не столь привлекателен, как внутри, признает и сам ИНГЕОКОМ»: „Мы пытаемся доработать внешний вид комплекса, приблизить его к современному стилю города, в том числе за счет дополнительного освещения“».

Торговый центр «Атриум»

К концу 2000-х борьба с грибами как проявлением коммерческого функционализма шла по двум направлениям. С одной стороны, предпринимались попытки установить контроль, урегулировать и даже ликвидировать это явление. С другой, городские власти пытались создать «униформу», обеспечить стилистическое единство грибов и тем самым вписать их в общую массу застройки. Оба направления почти реализованы – от запрета наружной рекламы и игорного бизнеса до сноса киосковых грибниц и закрытия рынков. Похоже, что грибы находятся на грани исчезновения. Что же ценного в этом уродующем облик города паразите? В мировой архитектурной практике есть масса примеров, когда грибы не только придавали индивидуальность городскому пространству, но и, достигнув эстетики нового порядка, становились символом места и даже определяли характер и дальнейшее развитие территории своего обитания. Об этом свидетельствуют Times Square и China Town в Нью-Йорке, Piccadilly в Лондоне, Лас-Вегас и другие. За последние двадцать лет такие пространства возникали и в Москве, но почти всегда становились жертвой чистоплотных городских властей, зорко следящих за всем, что нарушает их представление о красоте. В качестве одного из примеров можно привести Новый Арбат, который во времена расцвета игорного бизнеса стал настоящим оазисом для поверхностных грибов. Сочетание казино, то есть культуры, выстроенной вокруг денежного оборота, с архитектурой модернизма создавало идеальную почву для их размножения. Это место неоднократно подвергалось критике и профессионалов, и простых горожан. Однако после запрета игорного бизнеса и урегулирования правил размещения уличной рекламы территория Нового Арбата утратила специфические выразительные черты, а новых так и не приобрела. Архитектура проспекта, то есть архитектура модернизма, не терпит несовершенства, она может существовать только в идеальном нетронутом состоянии. Сохранить ее в первозданном виде городская власть не может. В результате вялая, невыразительная графика оккупирует те места, где раньше было буйство цветущих грибов.

Пример Нового Арбата свидетельствует о неприятии властями и архитекторами городского максимализма – или эстетики «грибного барокко», для которой характерны стихийный и агрессивный захват пространства, обилие многослойных неоновых и шрифтовых композиций.

Специфическая эстетика, безусловно, не единственная привлекательная черта грибов. Оценивая это явление по тем же канонам, что и другие архитектурные объекты, мы не учитываем специфическую и неповторимую природу этого явления, которая при правильном обращении может привести к созданию пространств с неизведанными, уникальными и непредсказуемыми параметрами. Именно непредсказуемость грибов свидетельствует о том, что они могут изменить наши представления о формировании городского пространства. Возможно, именно в них кроется новая форма самовоспроизводящейся архитектуры, требующая их внимательного изучения и приятия как части городской культуры. Это явление, не признанное ни в архитектуре, ни в городской структуре, с его вечным нелегальным статусом, рискует быть истребленным. Однако природа грибов ближе всего к чрезмерности, непредсказуемости, адаптивности и витальности мегаполиса. Это явление указывает на радикальные трансформации города и его составляющих, оно способно стать влиятельным направлением архитектуры будущего.

Я попыталась описать шесть архитектурных явлений, возникших в Москве с 1990 по 2010 год. Каждое из них по-своему повлияло на формирование архитектурного облика столицы, по-разному проявилось в ткани города. За это время в Москве было построено около 80 млн квадратных метров, половину из которых составляют массивы. Грибы размножались не менее интенсивно, но их количество почти невозможно подсчитать. Уникаты появлялись в основном в центральной части города, где им противостояли вернакуляры. За пределами Садового кольца за индивидуальность отвечали идентификаторы. Фениксы – почти штучное явление.

Какая же судьба ждет эти направления? При взгляде на самые яркие из них, уникаты, становится ясно, что их время прошло. Общественное вновь возвращается в город. На повестке дня – парки, пешеходные улицы, транспорт и даже нечто вроде местного сообщества. Архитектурный эгоизм и сверхиндивидуальность нелепы и немодны. Самые яркие представители уникатов напоминают городских сумасшедших – неуместный наряд, выкрики, иногда нецензурные. Сложно сказать, исчезнет ли это направление навсегда, или после нескольких десятилетий цивилизованной жизни кому-то вновь захочется бунта. Какие же из уникатов станут наследием, если их эстетику оценить почти невозможно? Сверхиндивидуальность нацелена на ответную реакцию, на шум и обсуждения, на скандалы. Собрав все уникаты в одну таблицу, я выявила десятку главных провокаторов по количеству наград, статей и запросов в интернете – метод, неприемлемый для оценки другой архитектуры. Вот как выглядит десятка победителей. На мой взгляд, именно эти здания со временем станут символами радикальных и масштабных потрясений, происходивших в первое двадцатилетие после распада СССР.

Победители

Что касается вернакуляров, то с архитектурной точки зрения они менее выразительны, поэтому им вряд ли удастся стать выдающимися монументами. А продолжать это направление скоро будет некому – постмодернизм неактуален, новое поколение архитекторов предпочитает параметрический дизайн или швейцарский минимализм. И все же вернакуляры живы и будут жить, поскольку будут жить сложные, запутанные и не всегда очевидные отношения между различными игроками, имеющими отношение к архитектуре и строительству.

Фениксы – мистики «лужковской эры», их время закончилось. Разве что вдруг возникнет абсурдное желание возрождать советскую архитектуру. Хотя сложно представить, какие силы захотят вернуть Дом политпросвещения на место комплекса «Легенды Цветного» или восстановить бассейн «Москва» на месте храма Христа Спасителя. Однако подспудная потребность в такой опции все-таки существует – хотя бы в отношении «Военторга» и гостиницы «Москва». Признание возможности их дальнейшего перерождения позволило бы в будущем обновить унылые фасады. Быть может, за ними скрывается потенциал нового типа зданий, чья оболочка – лишь кожа, которую можно сбросить за ненадобностью. Призванные искупить ошибки прошлого и создать иллюзию непрерывности истории фениксы внесли в нее неразбериху и сумятицу, тем самым создав новую лужковскую хронологию.