Читать онлайн «Люди и кирпичи. 10 архитектурных сооружений, которые изменили мир». Страница 5

Вавилонская башня – это не просто гигантская аллегория, в легенде имеется доля исторической истины. На самом деле иудеи знали о Вавилоне куда больше, чем им хотелось бы. Многие из них провели там 50 лет во времена Вавилонского пленения, последовавшего за неудачным восстанием против царя Навуходоносора II. Правитель раздираемой бунтами империи потратил годы на то, чтобы вернуть столице былой блеск, используя для этого многочисленную армию рабов. Строительство позволяло держать в узде разобщенных подданных, поэтому столицу империи Навуходоносора, как и пирамиды, Великую китайскую стену (при возведении которой погибло около миллиона человек) и Беломоро-Балтийский канал, строили пленники и заключенные, для которых, как предстояло узнать евреям в Египте, жизнь делалась «горькой от тяжкой работы над глиною и кирпичами»{19}.

Посреди великолепной новой столицы Навуходоносора стоял восстановленный огромный зиккурат, посвященный богу Мардуку. Он был разрушен при вторжении ассирийцев в 689 году до нашей эры. Вавилонянам понадобился целый век, чтобы отстроить башню заново, и наконец при Навуходоносоре она увенчалась храмом, облицованным голубыми изразцами. Пропорции прямоугольного основания башни, по всей вероятности, взяты у созвездия, которое греки нарекли Пегасом. «Достигающей звезд» именуют Вавилонскую башню древние глиняные таблички, и храм на ее вершине мог служить отличной обсерваторией жрецам-астрологам. Ориентация по звездам приобщает башню (как и пирамиды, и Стоунхендж) к космосу. Таким образом, архитектура и культура в целом вместе с системой верований, законодательной и исполнительной властью становятся неизменной, бесспорной частью самой природы. Второй природой. А следовательно, власть Навуходоносора предстает такой же незыблемой, как монументальный зиккурат, и такой же вечной, как небесный путь созвездий. Подобная архитектура воздействует на общество определенным образом, создавая впечатление непреложности существующих институтов. Недаром наши банки, правительственные учреждения и университеты в большинстве своем напоминают древние храмы.

Питер Брейгель. Вавилонская башня (около 1563 г.)

Однако Навуходоносор был не только строителем, но и разрушителем архитектурных объектов. В 587–588 годах до нашей эры, подавляя восстание иудеев, он сровнял с землей их святыню – иерусалимский храм, а после этого угнал взятых в плен к себе в столицу, чтобы удобнее было держать непокорный народ в узде. Тем самым он положил начало еврейской диаспоре и великому исходу из Земли обетованной. Неудивительно, что евреи невзлюбили архитектуру своих владык-колонизаторов и мысленно насылали самые страшные небесные кары на столицу Навуходоносора. Пророк Иеремия, возможно, попавший в число вавилонских пленников, предрекал славному городу разрушение: «Трясется земля и трепещет, ибо исполняются над Вавилоном намерения Господа сделать землю Вавилонскую пустынею, без жителей»{20}. Пророчество Иеремии повторяется в самом конце Нового Завета, когда Вавилон – всего раз, но как зрелищно! – возникает в тексте в образе женщины верхом на семиглавом звере. Под воображаемым Вавилоном Иоанна Богослова скрывается же современный евангелисту Рим, угнетатель христиан. Критиковать Рим в открытую было бы слишком рискованно, однако аллюзия достаточно прозрачна: «Пал, пал Вавилон, город великий, потому что он яростным вином блуда своего напоил все народы»{21}. К этому времени Вавилон уже стал олицетворением греха и на многие тысячелетия превратился в жупел, символизируя подлинный или умозрительный столичный упадок: так, в 1847 году Дизраэли называл «современным Вавилоном» Лондон. А в растафарианстве и вдохновленной им музыке рэгги Вавилон стал собирательным образом западной цивилизации в целом, заковывающей свободного человека в кандалы бюрократизма.

Не один век попадающие в Междуречье христиане размышляли над библейскими сказаниями, убеждаясь в полном исчезновении с лица земли вавилонской империи. В отличие от поражающих воображение свидетельств существования Древнего Египта, здесь впечатляло как раз полное их отсутствие. В голой пустыне путешественники видели подтверждение библейских строк и (говоря словами немецкого путешественника XVI века Леонарда Раувольфа) «самый устрашающий пример для всех нечестивых зазнавшихся тиранов»{22}. Зерно истины в этом было, поскольку Вавилонскую башню в конечном итоге действительно уничтожила гордыня, пусть и без божественного вмешательства. Александр Македонский – самопровозглашенный небожитель, воплощение гордыни – прочил Вавилон в столицы своей бескрайней империи. Библейский город, несомненно, тешил самолюбие императора ослепительным блеском и исполинскими размерами, а все еще мощные стены (протяженностью 8,4 км и толщиной 17–22 м) не могли не произвести впечатление на страдавшего паранойей завоевателя. Но когда в 331 году до нашей эры Александр наконец взял город, то обнаружил лишь следы былого величия и разрушающуюся Вавилонскую башню. Как и Навуходоносор, Александр собрался восстановить ее, однако – не привыкнув размениваться на мелочи – решил отстроить с нуля. По его приказу десятитысячная армия принялась расчищать площадку и два месяца развозила на тачках внушительную гору глиняных кирпичей. Еще через месяц Александр, не дожив до 33 лет, умер, и башня так и не была восстановлена.

В Библии мало говорится о том, как она выглядела, но некоторое представление можно получить из других источников. Греческий историк Геродот утверждал, что она состояла из восьми ярусов и увенчивалась храмом. Это описание в общих чертах подтверждает клинописная табличка 229 года до нашей эры, хотя маловероятно, что Геродот бывал в Вавилоне лично: его хроники, призванные оправдать греко-персидскую войну, представляют собой пеструю мешанину слухов, среди которых, в частности, есть эротический рассказ о божестве, совокуплявшемся со своей жрицей на вершине башни. Поскольку такие вольные описания оставляют довольно широкий простор для фантазии, художники Возрождения в конце концов создали образ округлой многоэтажной башни, спиралью ввинчивающейся в облака. Самым знаменитым из этих изображений стало созданное в 1563 году полотно Питера Брейгеля, на котором монструозная махина грозно высится над пейзажем, напоминающим скорее голландский, чем ближневосточный. На картине Брейгеля башня словно вырастает из скалы (предельное слияние архитектуры с природой), а на переднем плане строители, оторвавшись от вырезания огромных каменных блоков, преклоняют колени перед царем.

Как и положено воображаемому городу, Вавилон приобретал черты современных оплотов угнетателей и поработителей. Так повелось с тех самых пор, как Иоанн Богослов написал «Откровение», в котором давно исчезнувший с лица земли Вавилон, поработитель иудеев, олицетворял имперский Рим, угнетавший христиан. В 1520 году традицию продолжил Мартин Лютер, изрекший: «Папство, воистину, станет не чем иным, как Вавилонским царством и доподлинным антихристом» – и с тех пор протестанты не устают сравнивать католическую церковь с Вавилоном. Точно так же и у Брейгеля – подданного испанской короны, под властью которой в то время находились Нидерланды, – Вавилон похож на Рим: круглая башня с арками напоминает развалины Колизея, которые художник посетил за 12 лет до написания картины. Дело в том, что Рим был цитаделью католической веры, исповедуемой испанскими правителями Нидерландов, Габсбургами, а Нидерланды переживали подъем протестантизма, и насаждение испанцами единой католической веры воспринималось в штыки. Подобно строителям Вавилонской башни католики вели службу на едином языке – латыни, тогда как протестанты были полиглотами. Для нидерландских протестантов насильственное внедрение единообразия и религиозная нетерпимость испанцев были непосильным бременем. Однако башня не достроена – и, по сути, не может быть достроена, поскольку, пока достраивается вершина, основание уже рушится, и ни один из бесчисленных ярусов не доведен до конца. Для Брейгеля испанцы – возгордившиеся вавилоняне, которых постигнет та же незавидная участь.

Не прошло и трех лет с тех пор, как Брейгель создал свою осыпающуюся недостроенную башню, и по Нидерландам прокатилась разрушительная волна иконоборчества, вошедшая в историю как Beeldenstorm – «штурм статуй». В восстании приняло участие немало кальвинистов, возмущенных тем, что испанцы объявили их веру еретической. Вот как описывает события изгнанный из страны католик-англичанин Николас Сандер, ставший свидетелем осквернения церкви Богородицы в Антверпене:

«Последователи нового учения свергали с пьедесталов скульптуры и портили художественные изображения не только Богородицы, но и остальных святых. Рвали занавеси, громили каменную и медную резьбу и украшения, крушили алтари, трепали покровы и платы, гнули ковку, уносили или портили потиры и облачения, сдирали мемориальные таблички с надгробий, не щадя ни стекла, ни сидений вокруг колонн ‹…›. А святая святых, алтарь… они входили туда и (страшно сказать!) изливали свою смердящую мочу»{23}.