Читать онлайн «Морские львы и котики». Страница 15

5. Нужны предпосылки для приобретения еще одного маркера отариидного черепа — загнутого внутрь углового отростка нижней челюсти. Этот признак ставит его владельцев особняком среди плацентарных млекопитающих (у сумчатых этот отросток тоже загнут внутрь, но иначе). Но неясно, когда его приобрели ушастые тюлени (или их предки) и какую специфику он дает работе челюстного аппарата.

6. Нужны предпосылки для приобретения эмбриональной диапаузы и рождения необычно зрелых для наземных хищных детенышей.

7. Нужны предпосылки в возможностях головного мозга и рецепторов для выхода в трехмерный мир и более или менее длительная изоляция районов обитания предполагаемых предков от контакта с континентальными животными сообществами. И сейчас ушастые тюлени в отличие от настоящих лучше вписываются в сообщества небольших океанских островков, чем океанских побережий материков.

Если теперь соотнести ограничения, накладываемые современным материалом, с известным в настоящее время палеонтологическим материалом (из северной части Тихого океана за последние 25 миллионов лет) и со схемой эволюции сывороточных альбуминов, то вместо красиво ветвящегося единственно верного филогенетического древа у нас в лучшем случае окажется некоторое количество шероховатых грубо сколоченных заготовок, сильно отличающихся друг от друга, но вероятных в равной степени.

Предполагая скорость изменений альбуминов постоянной на протяжении всей послемеловой истории (около 65 миллионов лет) В. Сэрич (Sarich), тот самый, который определил дату расхождения путей предков человека и шимпанзе в 5 миллионов лет назад, посчитал иммунологические дистанции для 7 современных наземных хищных и 11 современных ластоногих по 7 антисывороткам (антисобака, антикошка, антимедведь, антиенот, антикуница, антинерпа и антиморской лев). Он прикинул время расхождения путей различных групп. Получилось, что от общего хищного ствола около 60 миллионов лет назад отделилась ветка с будущими кошками, около 30 миллионов лет назад оставшийся ствол развалился на три ветки (к будущим псам, ко всем ластоногим, к енотам), около 15 миллионов лет назад расходятся пути настоящих и ушастых тюленей. От настоящих тюленей около 10 миллионов лет назад отходят тюлени-монахи, а чуть позднее расходятся пути нерп и морских слонов. В это же время в другой ветви ушастые тюлени отходят от моржей. Схема красива, но исходит из сомнительной предпосылки о постоянстве скорости изменений и явно искажает распределение игроков по игровому полю использованием меньшего числа мерок (антисывороток), чем число участников. Одновременно ощущается боязнь автора вступить в противоречие с сегодняшней зоологической системой.

Активно работающие палеонтологи Ч. Репенинг (Reppening) и Р. Тедфорд (Tedford), выведшие из небытия многих североамериканских ископаемых зверей, представляют схему Сэрича растянутой по своему материалу: где-то в конце олигоцена от арктоидного ствола наземных хищных отщепляется один сук о двух ветвях (одна — медведи, другая — эналиарктины, будущие ушастые тюлени) и другой сук тоже о двух ветвях (одна — куньи, другая — семантор, предок настоящих тюленей). На протяжении миоцена эналиарктины выходят из игры, но оставляют после себя по крайней мере две дочерние группы — специализированных аллодесмид, протянувших почти до конца миоцена, и собственно отариид, которые в конце миоцена вычленили еще внешне неотличимых от ушастых тюленей членов моржовой ветви (тех самых имаготарию, айвукуса и других с пропорциями черепов, неотличимыми от современных морских львов). А в плиоцене отариидная ветвь распалась на современные роды ушастых тюленей. Четыре миллиона лет назад отошла веточка северных морских котов, два миллиона лет назад оставшийся стволик разделился на южных морских котов и всех остальных (кучкой — сивуч и калифорниец и другой кучкой — южноамериканский, новозеландский и австралийский морские львы).

Схема тоже красивая и показывает, что для палеонтолога иммунологические свидетельства не абсолютны, но зато важна убежденность в трех вещах: 1) эволюция может манипулировать конструкцией зверя без ограничений (медвежий зуб свободно превращается в тюлений), 2) прежний жилец данной квартиры — почти несомненно предок сегодняшнего (если в миоценовой Калифорнии аллодесмидам предшествовали эналиарктины, то они и предки), 3) по деталям черепа можно однозначно определить образ жизни зверя при отсутствии прочих частей скелета, а значит, можно постулировать принадлежность эналиарктид к ластоногим, не дожидаясь находки их костяка.

В прошлом веке Ж. Кювье приписывали уверенность в возможности по одной кости восстановить весь скелет. Сейчас мало кто верит и в эту возможность, и в то, что Кювье говорил подобное, а в своем фольклоре сами палеонтологи шутят над слишком категоричными реконструкциями: «На основе копролита голова слона отлита». Но, по-видимому, сам характер ископаемого материала и работы с ним понуждает к уверенности, что сегодняшние запреты тогда не действовали, а найденное решение единственно. В результате каждая новая находка заставляет перерисовывать красивое филогенетическое древо предыдущей публикации. Что это относится не только к ластоногим, показывают постоянно меняющиеся (с каждым новым черепом и даже зубом, по которым также уверенно строится облик владельца) схемы происхождения человека. Если исключить из рассмотрения неисследованный вопрос о гомологичных изменениях целостной конструкции и ограниченном наборе стабильных вариантов конструкции, а оставить очень мягкие допущения, что сходство альбуминов падает у потомков общего предка не обязательно всегда с постоянной скоростью и что чуть раньше появившаяся на арктоидном стволе ветка не обязательно родительская по отношению к чуть более молодой ветви, то не следует отбрасывать и третий вариант возможной истории: пути медведей и ушастых тюленей разошлись еще в момент формирования обеих этих групп, так же как пути фоцид и какой-то из групп арктоидных хищных. Семантор — водный вариант куньих, а эналиарктины — водный или околоводный вариант медвежьих. Каждый из них имеет отношение к событиям внутри своего семейства, но не к событиям в соседних семействах. Аллодесмиды же — независимая океанская ветвь арктоидного ствола, равноудаленная и от отариид, и от фоцид. То есть для миоцена арктоидный ствол — совокупность равноудаленных друг от друга и сохраняющих эту равноудаленность с течением времени семейств наземных (собачьи, куньи, медвежьи, енотовые) и океанских (отарииды, фоциды и аллодесмиды) хищных. Равноудаленность друг от друга семейств арктоидного ствола не противоречит иммунологическим дистанциям Сэрича, так же как и допущение их равновозрастности. Схема не противоречит и палеонтологическому материалу. Очевидны и ее прорехи: она не решает проблемы появления новой ветви, а просто отодвигает ее назад и оперирует возможным, но недоказуемым допущением о существовании трех групп ластоногих раньше их самых древних сегодняшних находок (ведь нет пока сведений о третичных морских зверях ни одного из южных континентов).

То есть наличный анатомический, палеонтологический и биохимический материал, не давая однозначного, единственно верного ответа на вопрос, когда и откуда появились на сцене владельцы отариидной конструкции, предполагает равновероятность нескольких сценариев. Какие из этих схем придется отбросить и какие новые взять в рассмотрение, покажут только новые находки — не только среди ископаемых, но и среди современного материала.

Знать историю наших современников ушастых тюленей не менее важно для представлений о мире и не менее полезно для ведения хозяйства, чем интересоваться собственной историей, понять которую опять же можно лишь в рамках единой системы, биосферы. Но понять историю владельцев отариидной конструкции можно лишь в той степени, в какой будут преодолены барьеры между исследователями современного и ископаемого материала, говорящих пока на существенно различающихся языках, т. е. нужно построение единой системы знаний об уже вымерших и еще не вымерших зверях.

Представив устройство и возможности отариидной конструкции, владельцы которой уже не меньше десяти миллионов лет притираются к месту среди прочих компонентов биосферы и противостоят переменам в океане и на суше, попытаемся представить основные вехи жизни ушастого тюленя, умудренного таким историческим опытом.

Щенок появляется на свет примерно через год после оплодотворения зрячим, подвижным, с весом в одну десятую материнского (от 5 кг у морских котов до 20 кг у сивуча). Прямая противоположность, скажем, медвежонку, родившемуся через полгода после зачатия слепым и весящим около полукилограмма (одна пятисотая матери). Из этого года, потраченного самкой Ушастого тюленя, на собственно беременность приходится лишь около двух третей, т. е. примерно восемь месяцев, а четыре месяца — на отсрочку в установлении контактов зародыша (на этой стадии — комочка клеток с полостью между ними) со стенкой матки. Такая отсрочка, эмбриональная пауза, достаточно обычна для млекопитающих различных групп, и хищных, и копытных, и неполнозубых, а степень ее обязательности и продолжительность неодинаковы даже в пределах одного вида зверей. Так, у косули от зачатия до родов может проходить и шесть, и десять месяцев. Ускорение развития зародыша после паузы происходит на фоне событий, которые охотоведы описывают как псевдотечку и псевдогон. Такое же осеннее оживление половой активности через несколько месяцев после основного весеннего пика демонстрируют многие звери и птицы (вспомним хотя бы осеннее появление поющих скворцов у пустовавших с лета скворечников). Не вполне ясно, кто участвует во втором пике: то ли отдохнувшие за лето участники первого раунда, то ли пропустившие его взрослые или только вступающие в игру молодые. Не ясно также, насколько велика реальность оплодотворения в это предзимнее время. Но ясно, что какой-то будильник будоражит даже зверей и птиц с четко очерченным сезоном размножения дважды в году, а не однажды. Для всех морских котов и львов обычно называют годичным срок, за который оплодотворенная яйцеклетка становится новорожденным. Но у северных морских котов и у южноамериканских морских львов найдены осенние и зимние случаи родов, что может свидетельствовать и о неурочном спаривании, и о вмешательстве чего-то, управляющего паузой в ходе развития зародыша.