Читать онлайн «Охота за головами на Соломоновых островах». Страница 38

Сегодня, когда мы подъезжали к нему на моторной лодке плантатора, «Матарам» казался нам океанским экспрессом, прекраснее и больше самой «Куин Мэри». Мы никогда не предполагали, что вид судна может вызвать у нас столь сильное волнение, напоминающее переживание при возвращении в родной дом после длительной разлуки. На мостике «Матарама» знакомой и приветливой улыбкой светилось круглое, пышащее здоровьем лицо нашего капитана.

— Где привезенные для нас краски? — закричали мы.

В ответ нам вручили кипу писем, но груза для нас на «Матараме» не было.

— Проверьте еще раз… — просили мы. — Вы должны были привезти из Сиднея целый ящик красок… Может быть, его выгрузили в Биренди или Руавату?

Но никакой груз в Руавату или Биренди не выгружался и вообще на «Матараме» не перевозился, забастовка сиднейских докеров продолжается, и ни один пароход не грузится.

— Позвольте, но ящике красками — не груз; магазин мог бы доставить его на судно, не прибегая к помощи докеров.

— Мы заказали краски, и они должны быть где-то на судне, — настаивали мы.

«Матарам» вывернули наизнанку, но наших красок не оказалось. Мы стали просить капитана по возвращении в Сидней лично закупить, погрузить, и привезти все нам необходимое, и доставить через шесть недель, когда «Матарам» вернется снова в эти края.

— Не понимаю, какие магазинные краски вам нужны… — рычал капитан. — Размажьте жидкую грязь по парусине, приклейте к ней немного матрацного волоса, и вы получите отличный портрет современного каннибала…

Капитан был в восторге от собственной шутки, но мы услышали в его словах нечто очень важное.

Парусина!.. Возможно, что он прав… А если попробовать краски, которыми работает пароходный маляр? Правда, эти краски не отличаются стойкостью, но какое это имеет значение? Все равно мы пишем этюды, которые придется переписывать.

Капитан познакомил нас с судовым плотником (он же маляр), и мы сразу получили десять фунтов свинцовых белил. Такие белила ядовиты и не применяются художниками, но придется быть осторожнее и следить, чтобы они не попадали на наши болячки. Свинцовый сурик тоже опасен, но у него цвет хорошей киновари. Потом мы получили целую кварту черной краски и немного лака. Вот и все, что нам удалось достать.

Из ведра, наполненного кистями, мы выбрали несколько хороших, которые надо было переделать на нужный нам размер. Нам предложили взять огромный рыжий брезент, который можно было использовать вместо холста, если хорошенько прогрунтовать. Мы с радостью согласились и взяли в придачу большое количество льняного масла. Имелась еще красильная марена, но мы решили обойтись без нее, равно как и без зеленой краски, которую мы могли получить смешиванием синей и желтой. Мы помнили, что все великие произведения живописи написаны основными красками.

На наше счастье, всю следующую неделю в Танакомбо лил дождь, и мы смогли заняться приведением в порядок нашего живописного снаряжения.

У Робинзона Крузо все происходило значительно проще, а нам надо было загрунтовать огромный оранжевый брезент. Мы расстелили его на веранде и прокрасили свинцовыми белилами. Поскольку в доме и под домом обитали три пса, трое детей, двое слуг и десяток куриц, то окрашенный нами брезент сохранил великое множество индивидуальных отпечатков. Как только выглянуло солнце, мы перенесли сушку брезента в сад, что вызвало огромный интерес у всех живущих там насекомых. Нам осатанело бороться с ними, и, решив впоследствии закрашивать места с прилипшими насекомыми, мы даже радовались своеобразности новой фактуры брезента.

Горести начались, когда мы принялись за уменьшение малярных кистей. Неприятностей было слишком много, и не стоит их полностью описывать. Труднее всего было правильно связывать волос проволокой и помещать его в бамбуковую палочку, предварительно смазав пучок кисти столярным клеем. Муравьи и другие насекомые, привлеченные соблазнительным запахом столярного клея, немедленно уничтожали нашу работу.

Проявляя терпение, свойственное гениям, мы изготовили несколько очень хороших кистей из старых кисточек для бритья. Волоски были склеены древесной смолой, доставленной нам Пятницей. Такая смола применяется туземцами для приклеивания зубов летучих мышей к копьям. Теперь я располагала длинными кистями на бамбуковых ручках, сделанных из старых копий и стрел, принесенных тем же Пятницей. Мы использовали концы в 18–20 дюймов, и я могла работать, отойдя от полотна, как все великие мастера живописи.

Применяемые художниками масло и скипидар (связующее и сиккатив) очищают и отбеливают разными способами. Даже будучи очень чистыми, они с годами желтеют, а если применять их неочищенными, с их естественной золотистой окраской, то при смешивании с краской они меняют нежные оттенки. Полученные на «Матараме» старые скипидар и льняное масло имели ярко выраженную золотистость, и мы всячески экспериментировали, пытаясь их обесцветить.

Налив бутылки и банки, мы поставили их на солнце, но что удавалось старым живописцам, никак не получалось у нас. Зато нам удалось утопить в масле и скипидаре несколько тысяч насекомых, после чего мы отказались от дальнейших затей.

Воспользовавшись длительным пребыванием «Матарама», производившего погрузку копры на трех близлежащих плантациях, мы сообщили по радио всем плантаторам, что нуждаемся в различных красках. На протяжении целой недели один гонец за другим приносил великое множество банок с красками. В короткий срок мы собрали самую удивительную коллекцию красок для лодок и оконных рам, которую когда-либо можно было увидеть на Соломоновых островах. Большая часть банок была полупустой, в некоторых краска превратилась в густую пасту, что нас вполне устраивало, так как нам нужны были неразведенные краски.

Какие тут были цвета! От ослепительно желтого до ядовито-зеленого; все нестойкие цвета, которые мог создать химик-колорист.

Мы использовали все: с особой тщательностью отцедили олифу и расфасовали краски в металлические баночки из-под сигарет. В доме мы нашли отличный ящик, служивший для перевозки секретной почты во время Первой мировой войны; в нем имелись углубления, в которых отлично помещались баночки с красками.

Затем мы перешли к изготовлению инвентаря. Из кухонного ножа был сделан мастихин, а палитру соорудили из крышки фанерного ящика из-под цейлонского чая; когда палитру покрыли несколькими слоями лака, она приобрела волнующую душу окраску настоящего Страдивари.

Из ящичных брусков мы могли изготовить подрамники, но предпочли прикреплять холст кнопками к чертежной доске. А так как наш маленький переносной мольберт был слишком слабеньким, чтобы выдержать чертежную доску, то было решено ставить доску прямо на землю, прислоняя к дереву. Тут на помощь явился соседний плантатор, проявивший чрезвычайный интерес в оказании содействия Маргарет, руководившей работами по созданию оборудования. Мимоходом замечу, что этот плантатор ухитрился проскакать верхом пять миль со своей плантации к нам, чтобы пригласить Маргарет посмотреть у него в доме старые кисточки для бритья, затем проводить Маргарет и вновь скакать к себе на плантацию за кисточками, чтобы окончательно вручить их в руки Маргарет. Всего в этой истории с кисточками он проделал на коне за день более двадцати миль. Лично я вполне оценила его старые кисточки для бритья. В равной степени мы обе оценили станок-мольберт, сооруженный плантатором с неменьшей затратой энергии.