Читать онлайн «История крестовых походов в документах и материалах». Страница 47

177. Тогда император Алексей Константинопольский вышел со всеми своими войсками из города, через другие ворота, которые отстояли на одно лье от лагеря; и он начал выводить столько народу, что казалось, будто это был весь мир. Он приказал построить свои боевые отряды на равнине, и они стали приближаться к лагерю; и когда наши французы увидели их, они со всех сторон кинулись к оружию. В тот день Анри, брат графа Бодуэна Фландрского и Эно, нес дозор у [осадных] орудий, поставленных перед Влахернскими воротами, вместе с Матье де Валанкур и Бодуэном де Бовуар, и их ратниками, которые были с ними. И вот император Алексей расположил своих людей в большом числе как раз напротив них, чтобы они вышли из трех ворот, в то время, как [сам] он атаковал бы лагерь с другой стороны.

178. И тогда вышли шесть боевых частей, которые были созданы [раньше], и они [рыцари] построились перед своими [участками] частокола [ограждавшего лагерь]; и позади коней стояли пешие оруженосцы и щитоносцы, а перед ними [конными рыцарями] — лучники и арбалетчики; они составили единый боевой отряд со своими пешими рыцарями, а таких рыцарей, у которых не было коня, имелось около двухсот. Так держались они перед своими [участками] частокола; и в этом заключался большой смысл, ибо если бы они выступили в атаку в открытом поле, то у противника было столько воинов, что все наши были бы поглощены ими.

179. Казалось, будто вся равнина покрыта ратниками; они продвигались мелкой поступью в строгом порядке. Казалось, [нам] грозила большая опасность; ибо у нас было всего шесть боевых подразделений, а у греков чуть ли не сорок; и среди них не было ни одного, которое не превосходило бы [любой] наш [отряд]. Однако наши расположились таким образом, что подступиться к ним можно было только спереди. И император Алексей [со своими] приблизился уже настолько, что одна сторона стреляла в другую. Услышав об этом, дож Венеции приказал стянуть своих воинов, чтобы они покинули башни, которыми овладели; он заявил, что желает жить или умереть вместе с пилигримами. Так он подошел [на кораблях] к лагерю, и сам первый спустился на сушу с теми, кого сумел привести с собой.

180. Так долгое время войска пилигримов и греков стояли друг против друга; ибо греки не отваживались ринуться на линию их [крестоносцев] отрядов, а они не хотели удаляться от своего частокола. Когда император Алексей это увидел, он начал стягивать своих людей, а собрав их, отступил. Увидев это, войско пилигримов двинулось на него легкой рысью; а войска греков припустили и отступили к дворцу Филопатион.

181. И знайте, что никогда еще бог не избавлял какой-либо народ от большей опасности, как он это сделал в тот день с войском крестоносцев; и знайте, что не было такого храбреца, который бы не почувствовал великой радости.

Так обстояло дело со сражением в этот день, ибо не совершилось ничего больше того, что было угодно господу богу. Император Алексей возвратился в город, а крестоносцы удалились в свои палатки; они скинули свое вооружение, так как сильно утомились и устали; и они малость поели и попили, ибо съестного у них было немного.

182. Ну, а теперь послушайте о чудесах господних, которые столь прекрасны везде, где ему угодно их творить! В эту же ночь император Алексей Константинопольский взял из своих сокровищ, сколько мог унести, и увел с собою всех тех, которые пожелали уйти; он убежал и оставил город. Жители же города были весьма поражены; и они отправились к темнице, где находился император Исаак, у которого были выколоты глаза. Его облачили в императорские одежды, и отнесли в главный Влахернский дворец, и посадили на высокий трон, и подчинились ему как своему сеньору. И тогда по совету императора Исаака назначили послов и отправили их в лагерь [крестоносцев]; и возвестили сыну Исаака и баронам, что император Алексей бежал и что они восстановили на престоле в качестве императора Исаака.

183. Когда юноша узнал об этом, он сообщил [полученное им известие] маркизу Бонифацию Монферратскому, а маркиз — баронам по всему лагерю. И когда они собрались в шатер сына императора Исаака, он рассказал им эту новость; и, услышав ее, они выразили такую радость, что и не рассказать, ибо такой никогда не видывали в мире. И все благочестиво воздали хвалу господу богу за то, что он столь быстро помог им, и за то, что из такой глубины падения, в которой они находились, он вознес их столь высоко. И потому можно справедливо сказать: «Тому, кому бог хочет помочь, повредить никто не в состоянии».

184. Между тем начинало рассветать, и лагерь взялся за оружие; и они вооружились все, ибо не слишком доверяли грекам. А тем временем являются новые вестники, по двое, или по трое вместе, и рассказывают те же самые новости. Совет баронов и графов, а также и дожа решил отправить в город послов, чтобы разузнать, в каком положении находятся дела. И если бы то, что им сообщили, было верно, то потребовать от отца подтверждения тех условий, которые с ними заключил сын, иначе они не отпустят царевича вступить в город. Были избраны послы: одним из них был Матье Монморанси, а другим Жоффруа, маршал Шампани, а со стороны дожа Венеции — два венецианца.

185. Таким образом, послы были отведены к воротам, и им открыли ворота, и они пошли пешком. А греки расставили от ворот до Влахернского дворца англичан и датчан, вооруженных секирами. Так послов провели до главного дворца; там они нашли императора Исаака [одетым столь богато, что напрасно кто-нибудь захотел бы видеть человека одетого с большею роскошью], а подле него императрицу, его жену, — это была весьма красивая дама, сестра короля Венгрии. Других же знатных людей и знатных дам было такое множество, что нельзя было пошевелить ногой; и дамы были украшены столь богато, что более пышно и [представить себе] невозможно. И все те, которые за день перед тем выступали против него [Исаака], теперь явились к его услугам.

186. Послы предстали перед императором Исааком; император и все прочие оказали им большие почести. И послы сказали, что они желают переговорить с ним наедине от имени его сына и от лица баронов войска. И он встал и пошел в отдельный покой и взял с собою только императрицу, и своего канцлера, и своего драгомана[558], и четырех послов. По согласию с остальными послами слово взял Жоффруа Виллардуэн, маршал Шампани, и он сказал императору Исааку:

187. «Государь, ты видишь, какую услугу мы оказали твоему сыну и как мы выполнили пред ним заключенный c ним договор. Однако он не может вступить в город, пока сам не обеспечит выполнения условий, которые подписал с нами. Он просит теперь, как твой сын, чтобы ты подтвердил его договор с нами в той форме и тем же способом, как он то сделал сам». — «Каков же договор?» — спрашивает император. «Таков, как я вам [сейчас] поведаю», — отвечает посол.

188. «Прежде всего, поставить всю Ромейскую империю в подчинение Риму, от которого она давно отделилась; потом, выдать войску двести тысяч марок серебра и съестных припасов на год, всем малым и великим; и отправить в землю Вавилонскую десять тысяч человек, пеших и конных [столько пеших, сколько мы пожелаем, и столько конных, сколько мы захотим], на своих кораблях и на свой счет, и содержать их там в течение года; и держать в Заморской земле на свой счет пятьсот рыцарей, которые охраняли бы ее в течение всей своей жизни. Таково соглашение, которое ваш сын заключил с нами; и он нам его скрепил клятвою и грамотами с подвесными печатями [также] и от имени Филиппа, короля Германии, вашего зятя. Мы желаем [теперь], чтобы и вы также подтвердили этот договор».

189. «Конечно, — сказал император, — условия договора весьма велики, и я не вижу, как он может быть выполнен: но, тем не менее, вы оказали ему такую услугу, и мне и ему, что если бы вам отдать всю империю, то и тогда вы заслуживали бы большего». Много было сказано и других речей и повторялось на разные лады; но все кончилось тем, что отец подтвердил договор в том виде, в каком его заключил сын, скрепив клятвою и грамотой с золотыми печатями. Грамота была вручена послам. Простившись с императором, они возвратились в лагерь и передали баронам о совершенном ими деле.

190. После того бароны сели на лошадей и отвели царевича с великою радостью в город к его отцу; и греки открыли ему ворота и приняли его с весьма большой радостью. Радость отца и сына была чрезвычайно велика, ибо они давно уже не видались и потому [еще], что после столь великой бедности и после столь великого падения были вознесены к столь великому могуществу, прежде всего с помощью бога, а потом крестоносцев. Очень велика была радость и в Константинополе, и вне [города], в лагере пилигримов по случаю славы и победы, которые им даровал бог.

191. На следующий день император и его сын просили графов и баронов именем бога расположиться по другую сторону гавани, близ Эстанора и Галаты, [говоря, что] если они останутся в городе, то придется опасаться столкновения между ними и греками, и город может быть даже разрушен. И наши сказали [в ответ], что они уже оказали им столько разнообразных услуг, что не откажут теперь в том, о чем их просят. Затем они ушли, чтобы расположиться на другой стороне гавани. Так пребывали они в мире и спокойствии, имея полное изобилие всякого рода съестных припасов.