Читать онлайн ««Теория заговора». Историко-философский очерк». Страница 39

Данные интеллектуальные формы отражают, как уже отмечалось выше, процесс социокультурной самоидентификации. Апелляция к биологическим сторонам часто используется конспирологическими авторами. Без сомнения, здесь наблюдается как наложение натуралистической версии «теории заговора», так и индивидуальные ксенофобские убеждения.

В качестве весомого примера сошлёмся на случай А. Гитлера. В так называемой «библии нацизма» «Моя борьба» он достаточно подробно рассказывает об истоках своего антисемитизма. Живя в Линце, будущий фюрер фактически не сталкивался с еврейской диаспорой. Те же немногие евреи, с которыми ему приходилось общаться, представляли собой ассимилированный вариант европейского еврейства, то есть внешне не отличались от прочих «добропорядочных» немцев. Только переехав в Вену, Гитлер смог увидеть евреев «настоящих»: «Проходя однажды по оживлённым улицам центральной части города, я внезапно наткнулся на фигуру в длиннополом кафтане с чёрными локонами. Первой моей мыслью было: и это тоже еврей!»{276}. Идентификация евреев становится возможной только при наличии ярко выраженных внешних черт, служащих границей, отделяющих один этнос от другого. Наиболее сильным, биологически заданным маркером подобного разделения служит обоняние. Продолжим цитирование «нацистской библии»: «Что касается нравственной чистоты, да и чистоты вообще, то в применении к евреям об этом можно говорить лишь с большим трудом. Что люди эти не особенно любят мыться, это можно было видеть уже по их внешности и ощущать, к сожалению, даже с закрытыми глазами. Меня по крайней мере часто начинало тошнить от одного запаха этих господ в длинных кафтанах»{277}.

То, что указанная ссылка на обоняние (присутствующая также и в высказывании Лавкрафта), как наиболее архаичный, и поэтому весьма сильный способ различения «свой/чужой», свидетельствует и текст отечественного конспиролога: «О какой культуре евреев можно говорить, если, по выражению одного сиониста: “израильским Евам отведена роль вьючных животных и родильных машин”. Или ещё: где появляется и начинает проживать еврей, то оттуда хоть беги, поскольку обнаруживается исчезновение гигиены и появление грязи и вони. Может быть, в Израиле чисто? Отнюдь. Туристов всегда поражает, что город Вифлеем, где родился Христос, содержится в невероятной грязи»{278}. Отметим, что аргументация автора, направленная против евреев, носит двойственный характер. Слова безымянного «сиониста» о печальной судьбе женщин в еврейском мире у автора не вызывают бурной реакции, не становятся поводом к дальнейшим размышлениям. Они играют роль иллюстративного материала, служат достаточно отвлечённым подтверждением общего тезиса о порочности евреев. Вторая часть высказывания, усиленная экспрессивной лексикой («грязь», «вонь»), отмечена ярко выраженной субъективностью, не оставляющей сомнений в авторской позиции.

Заметим, что в некоторых случаях ксенофобские проявления могут содержать в себе элементы, соотносимые с «теорией заговора». Обратимся для подтверждение этого положения к деятельности Британского союза фашистов (БСФ), возникшего в Великобритании в тридцатые годы прошлого века. В агитационной работе БСФ значительное место занимала антисемитская пропаганда, с помощью которой руководители партии стремились привлечь в ряды Союза представителей среднего класса. На страницах изданий БСФ, в публичных выступлениях его лидера — О. Мосли звучали многочисленные обвинения в адрес проживающих в Англии евреев. Отечественный исследователь БСФ пишет о характере обвинений следующее: «Идеологи Союза фашистов стремились доказать всевластие и антибританский характер деятельности евреев, обвиняли еврейских финансистов в том, что они вкладывают деньги за пределы страны и тем самым не способствуют развитию английской промышленности, переживавшей в первой половине 30-х годов трудные времена. Кроме того, лидеры Союза фашистов утверждали, что евреи используют потогонную систему на принадлежащих им предприятиях и применяют нечестные методы конкуренции»{279}. Как мы видим, конспирологические настроения являются следствием реальных социальных конфликтов, затрагивающих интересы конкретных субъектов. Поэтому не случайно, что рост сторонников партии Мосли имел всегда ситуационную природу, соотносясь, допустим, с увеличением безработицы в конкретном графстве. При этом для новоиспечённых членов БСФ идеологические и конспирологические проблемы носили заведомо вторичный характер. Вступление в БСФ для большинства из них было средством решения личных проблем. Для убеждённого же конспиролога решение его личных трудностей и неурядиц — это всего лишь побочный результат деятельности «тайных обществ». Приоритетом выступает решение глобальных вопросов.

Для общественного функционирования необходимо наличие внутри социума связей, являющихся следствием добровольно-нормативных отношений. Тогда индивид вправе выбирать или самоопределяться в качестве основного элемента социальной системы. Безусловно, что коллективные действия и в этом случае присутствуют, но реализуются с совершенно другими целевыми установками. Для подобного взаимодействия свойственны договорные отношения к тем или иным социально-политическим операциям. Их продолжительность и интенсивность зависят лишь от того, насколько субъект считает для себя выгодным и перспективным продолжение данных отношений. Обратимся к мнению В. А. Тишкова, одного из известных современных социальных антропологов: «Когда индивид сталкивается с риторикой национализма… эти призывы могут не влиять на идеально рациональный субъект. Однако рефлексия на внешние призывы зависит от того, как они оформлены и в какой ситуации транслируются, а также есть ли возможность и способность у личности оценить последствия предлагаемого выбора и соотнести с другими возможными стратегиями»{280}. В любом случае, как мы видим, происходит присоединение или оно отсутствует, индивид отныне является главным элементом социальных процессов.

Как это ни парадоксально, конспирология идеально вписывается в контекст социокультурной модернизации. То, что считалось элементом архаичного сознания, прекрасно адаптировалось в новых условиях информационного общества и даже обрело «второе дыхание». С чем это связано? Во-первых, напомним о сделанном нами выводе, касающемся «интеллектуальной природы» «теории заговора». Складывающееся на наших глазах мировое информационное пространство, невероятная, по меркам совсем недавних дней, скорость передачи информации, стали идеальной средой для конспирологического творчества. Более того, именно по этой причине, как считают сами конспирологи, возможным становится полноценное разоблачение подрывной деятельности субъектов конспирологии. Достаточно ясно об этом говорит известный русский конспирологический автор Д. Е. Галковский. Развивая тезис о Великобритании как о тайном инициаторе важнейших событий российской и мировой истории, он отдаёт должное профессионализму английских спецслужб, сумевших провести ряд блестящих тайных операций (от инспирации Первой мировой войны до развала СССР). Но в условиях развития информационного общества методы, применяемые всего несколько десятилетий тому назад, оказываются устаревшими и абсолютно неэффективными: «Это хорошо продуманная и оплачиваемая система лжи, у которой есть только один недостаток. Она совершенно не рассчитана на существование в условиях гиперинформационного общества с интернетом и мультикультурным менталитетом нового поколения. Это архаика»{281}. «Теория заговора», как мы уже отмечали, доказала свою живучесть и статус архаического артефакта ей явно не угрожает.

Во-вторых, «теория заговора», как это ни странно звучит, только сегодня получила глобальное измерение, приобретя адекватный инструментарий. Произошедший отказ от натуралистического варианта «теории заговора», оказался созвучен «духу эпохи», с одной стороны, а с другой — отразил процесс, идущий внутри самой «теории заговора». Как мы уже говорили, конспирология достаточно динамична: это одно из объяснений её устойчивости. Частные, авторские конспирологические теории практически всегда служат объектом жёсткой, пристрастной критики со стороны самих же конспирологов. Исключение составляет свод работ «классиков», но и этот высокий статус не является гарантией абсолютного и постоянного признания. Произошедшее смещение из области расовой конспирологии на уровень социальный не подорвало внутреннего единства самой «теории заговора», её имманентной истории. На этом процессе перехода мы остановимся более подробно, ибо он наглядно демонстрирует потенциал конспирологии, способность «вживляться» в общество на фоне самых динамических процессов.