Читать онлайн «Опасная бритва Оккама». Страница 111

В «Игре форов» Майлз, обеспечивая красивую многомерную операцию в реальном пространстве, не забывает построить и ее отражение в пространстве финансовом: все, начиная от Вервана и кончая Саймоном Иллианом, оплачивают услуги дендарийцев.

Эти деньги приходится тратить на Архипелаге Джексона, Земле и Дагуле‑4 («Границы бесконечности»), в результате чего у Саймона Иллиана возникает неприятная необходимость задать Майлзу ряд вопросов.

В «Братьях по оружию» весь сюжет построен вокруг необходимости срочно найти средства на ремонт кораблей флотилии. Заметим, что механизм работы с короткими деньгами изображен в романе настолько профессионально, что текст можно считать учебным пособием — для страдающих постоянным безденежьем частей и соединений российской армии.

Во вселенной с развитыми денежными отношениями деньги (бетанский доллар как основа резервной валюты) деньги являются той осью, вокруг которой вращается Галактика. И Майлз никогда не стал бы великим военачальником, если бы не понимал значения денег. Не зря его брат–клон становится в конце романа «Танец Отражений» финансистом, демонстрируя альтернативный способ реализации стратегических способностей адмирала Нейсмита.

Финансы — важное, но не единственное звено в обеспечении боевых действий. И страницы фантастических романов Л. Буджолд содержат немало осмысленных советов по другим вопросам оперативного обеспечения.

..Барраярские воины более всего ценили дисциплину и организацию. Масса людей и техники должна оказаться в нужном месте в нужный момент, чтобы в непредсказуемо сложной обстановке совершить именно те действия, которые ведут к победе. Четкая организация и железная дисциплина ценились выше героизма.

Майлз вспомнил любимое изречение деда. «Исход сражения зависит от интенданта, а не от главнокомандующего». <…> На исходе ночи глаза Майлза покраснели, как у кролика, а на ввалившихся щеках выступила синяя щетина. Зато ему удалось ужать свой плагиат до размеров аккуратного учебного пособия, прочитав которое каждый дурак поймет, как вовремя двинуть живую силу и технику в нужном направлении и умно распорядиться ими в ходе боя.

«Ученик воина»

Исход боя, разумеется, зависит от главнокомандующего. Но при неорганизованном или плохо организованном обеспечении пространство решений сокращается, иногда вырождаясь в точку или пустое множество (решений нет вообще). Бесцельно говорить об уровне командования (в той же несчастной Чечне), если в распоряжении офицеров не оказалось карт района, в котором им предстояло действовать. Бесцельно говорить о качестве стрельбы, если у пушек нет снарядов.

Если это и выглядит очевидным, то не для России, которая проиграла (во всяком случае, в рамках аксиомы Лиддел Гарта) все войны двадцатого столетия — только за счет исключительно плохого обеспечения боевых действий.

Итак, мы посмотрели на вселенную Лоис Буджолд и Майлза Форкосигана с точки зрения военного историка.

В свое время произведение А. Конан Дойла «Приключения Шерлока Холмса» было принято в ряде стран как учебное пособие для подготовки офицеров уголовной полиции.

Я далек от мысли предложить романы Л. Мак — Мастер Буджолд в качестве учебника для офицеров и генералов российской армии, но позволю себе остаться при мысли, что прочесть эти книги им бы не помешало.

До некоторого времени «Миры гуманного воображения» и «Миры страха перед будущим» были разделены Железной стеной[339]. Ныне эта Стена упала, что создало совершенно новую «стратегическую» обстановку.

В советское время космические сражения рассматривались как атрибут почти исключительно западной фантастики. Великолепная трилогия С. Снегова была едва ли не единственным исключением. Считалось, что «под звездами» царит вечный мир и товарищеская взаимопомощь.

С совершенно разных позиций эту точку зрения защищали И. Ефремов и С. Лем.

С. Лем — в шутку в «Звездных дневниках Ийона Тихого»[340] и немного всерьез в «Новой космогонии»[341] называл принципиальную экономическую нерентабельность космического пиратства, а с ним и более глубоких межпланетных «разборок». Аргументы И. Ефремова насчет «коммунистического человечества» выглядят с современных позиций шатко, хотя на самом деле они базируются на серьезном методологическом фундаменте» заслуживают самого серьезного рассмотрения.

И. Ефремов, выдающийся философ–системщик, исходил прежде всего из закона неубывания структурности, который в старых учебниках обычно называют Третьим законом диалектики. Выход в Дальний Космос он рассматривал как очередную ступень эволюции живой материи. Но «ступени каждой области познания ответствует такая же ступень самоотказа», иными словами разум не может достичь космической стадии ранее, чем будет завершен переход к низкоэнтропийной (низкоинфернальной в терминологии И. Ефремова) социальной системе. То есть «человек космический» обязательно есть «человек коммунистический», в современном звучании — духовный, и ни в коей мере не «человек животный» или «человек технологический», он же «стопроцентный американец».

Насколько миролюбиво изображенное «Часе Быка»[342] человечество? Этот вопрос интересовал, например, такого талантливого политика, как Чойо Чагас. Однако природная деликатность, врожденная интеллигентность, глубокий гуманизм и та осторожность, которая является синонимом благоразумия, а отнюдь не трусости, помешали Владыке поставить чистый эксперимент. Опыт в Кин — Нан — Те в сущности ничего не доказал, и на Тормансе нашлись бы люди, которые не стали бы стрелять, спасая свои жизни. Из этой истории Чагас мог заключить лишь одно — с землянами можно вести дела. Можно выразиться и грубее: Владыка понял, что риск попытки уничтожить «Темное пламя» и его экипаж больше, нежели риск агрессии Земли против Торманса.

Дело, однако, не в большем или меньшем миролюбии коммунистической земли. И. Ефремов, по–видимому, ошибся в посылке, полагая, что переход к космической стадии потребует сотен лет и объединенных усилий человечества. Его теорема верна в почти неизменных динамических социальных системах. Но в системах хаотических, таких как мир, изображенный Лафферти в «Долгой ночи со вторника на среду», или системах с насыщающей хайтек–экономикой (повесть Винджа) выход в Дальний Космос может произойти — например, сейчас. И уже завтра сначала Систему, а затем и Галактику заполнят земные корабли — хорошо если со «Звездолетом и Солнцем», а скорее всего — с простым звездно–полосатым флагом на борту. Тем звездно–полосатым флагом, который собираются изображать на зачем–то называемой «международной» космической станции «Альфа».

Итак, определяя галактическое будущее человечества, было бы наивно исходить из того, что «там», в Дальнем Космосе, мы станем ефремовскими героями и такими же окажутся наши партнеры по случайным или хорошо организованным Первым Контактам. Построения будут значительно реалистичнее, если мы определим средний уровень галактической этики как современный человеческий. Это означает, что воевать будем не «просто так», а исключительно по необходимости.

Но почему может возникнуть эта необходимость галактических побоищ, побоищ, как убедительно доказывали С. Лем и четыре действия арифметики, абсолютно нерентабельных? Да просто потому, что и на Земле, и в Дальнем Космосе действительна чеканная формулировка Клаузевица.

«Война есть продолжение политики иными, именно насильственными средствами». То есть, признавая существование галактической политики, мы обязаны признать эвентуальную возможность галактической войны. Например, с неизбежностью приводит к войне политика галактической экспансии (Транторианская Империя и Основание/Академия у А. Азимова, Терранская империя Р. Хайнлайна, Психотехнолига П. Андерсона и last but not least коммунистическая Земля А. и Б. Стругацких).

Причем не имеет значения, встретит ли эта экспансия сопротивление «чужих». Война — естественный спутник Империи уже потому, что социальные структуры Метрополии и дальней Периферии неэквивалентны. Закон индукции требует обязательного выравнивания этих структур, что возможно либо подчинением Окраины Центру (Империя растет, в ней господствуют центростремительные тенденции), либо переносом на Центр структуры и менталитета Окраины (Империя разваливается под действием центробежных процессов).

Следует четко и жестоко сказать: этот конфликт носит неразрешимый характер, вернее, именно война (способ урегулирования, при котором выживание противника не рассматривается как необходимое граничное условие) и является единственным его разрешением. И если мы не вправе переносить современные архетипические реакции на позднекоммунистическую страту И. Ефремова, то во всяком случае относительно наших современников и тех потомков, которые «почти такие же», можно с уверенностью заключить, что при всех своих прекрасных человеческих качествах они будут пойманы в сеть исторической, политической и стратегической неизбежности.