Читать онлайн «Книга без титула и комментарии к ней. Ориентирование во внутреннем мире». Страница 6

80

Агностицизм может пропитывать и повседневную жизнь в виде рационального скептицизма и сомнений, плодотворность которых зависит от личности того, к кому они приходят. По мере духовного развития, по мере осознания неизбежности такого «бытового агностицизма», он становится из стихийной силы – созидательной. Как солнце, испаряя со стенок сосуда влагу, охлаждает его своим жаром, так агностицизм может способствовать усиленному развитию знания и уверенности. Он заменяет бренное доверие фактам на твёрдое постижение той истины, что знание любого факта имеет второстепенное значение сравнительно с переживаемыми ощущениями и чувствами.

Пусть любовь к мудрости сама будет мудрой, пусть отличает любимое от теней и подобий. Пусть не унизится до педантичной логической рационализации, до нумизматического увлечения эрудицией, до пустой велеречивости.

И пусть будет любовью.

У философии нет никаких прав на усложнённость. Изощрённые построения порождаются традицией или модой, как архитектурные стили. Но если философия к жизненным сложностям начинает добавлять собственную замысловатость, она действует против интересов тех, кому нужна.

«Самый лучший философ – это человек, который может мыслить всего проще».32

«Философия есть функция жизни, самосознания и просветления жизни, она совершает своё дело в жизни и для жизни и всегда зависела от того, что совершалось в глубине жизни».33

Предмет философии – человек. А уж затем и всё остальное, поскольку оно дано ему в восприятии.

Естественная цель философии – изучение возможностей человека быть счастливым.

В частности, предмет и цель философии подразумевают её выход (но не обязательную детальную углублённость) во все области человеческой деятельности, материальной и духовной, – чтобы с помощью выработанных философией способов формирования конкретного индивидуального мировоззрения человек мог осознать все стороны своего существования как единое целое.

Я говорю о счастье как о наиболее желательном состоянии, будь то состояние довольства или страдания. В этом смысле любая направленность поведения или мышления выражает стремление человека к своему счастью в меру его способностей к пониманию и предвидению. Получается всего лишь расширенное толкование слова, и эта произвольная интерпретация ещё не даёт оснований объявлять счастье предметом философии.

Философия начинается тогда, когда пытаются постичь пути достижения желательных состояний – а значит и сами эти состояния, и представления о них, и направляющие к ним желания, и способы сохранения этих состояний, и переходы от одних к другим. Осознать, изучить, почувствовать – и, в конечном итоге, пережить самому или помочь пережить другому. Здесь философия кончается.

«Когда философ изучает людей, его предмет есть их благо».34

«Каждому живётся хорошо или плохо в зависимости от того, что он сам по этому поводу думает. Доволен не тот, кого другие мнят довольным, а тот, кто сам мнит себя таковым. И вообще, истинным и существенным тут можно считать лишь собственное мнение данного человека».35

Понятие «счастье» в одно и тоже время примитивно до тавтологии (лучше всего для человека то, что для него лучше всего) – и сложно до неисчерпаемости. Этим словом можно пользоваться для внутренней и педагогической работы, но не для логических дискуссий. Можно даже обходиться без этого термина, не забывая тем не менее, что состояние существует, оно вполне реально для испытывающих и сознающих его.

Методом истинной философии может быть только личное усвоение. Философ должен говорить от своего имени об усвоенных им истинах. Ссылки на предшественников могут быть примерами того же подхода или ссылками на приоритет, но ни в коем случае не на авторитет – ничьё имя не является надёжным доказательством правоты. Количество и весомость авторитетов, подтверждающих твою мысль, никогда не возведут её в ранг истины, равно как и противоречащие голоса не опровергнут её одной своей значительностью.

Изучение систем и учений, их история, анализ, критика, сопоставление взглядов отдельных философов или школ – всё это составляет предмет некого «философоведения». Так искусствоведение занимается историей и анализом искусства, не претендуя на то, чтобы самому считаться неотъемлемой его частью. Так литературоведение изучает литературу, а языковедение – язык, но при этом литература и язык живут собственной жизнью, а вовсе не по законам, диктуемым литературоведами или языковедами.

«Пока что понятие философии есть лишь школьное понятие, а именно понятие о системе знания, исследуемого лишь в качестве науки с одной только целью – систематическое единство этого знания, стало быть, логическое совершенство его. Но существует ещё мировое понятие, которое всегда лежало в основе термина философия, в особенности когда это понятие, так сказать, персонифицировалось и представлялось как бы в идеале философа как образца. В этом смысле философия есть наука об отношении всякого знания к существенным целям человеческого разума».36

В каждой сфере духовной и практической жизни существуют свои «авгуры» – знатоки, специалисты, общепризнанные авторитеты. Чаще всего они играют вполне естественную роль. Но в некоторых областях – и первая из них философия – существование авгуров частично противоречит природе олицетворяемого ими знания. Главная задача философа перед остальными людьми – пробудить в каждом самостоятельное мировоззренческое начало, способность предпочитать мнению любого авгура то, что необходимо собственной душе.

«Философ только тот, который спустил до своего уровня высшее и который до того же уровня поднял низшее, тот, который чувствует себя равным и братом всего живущего».37

«Личность в философии столь же дозволительна, как и самая истина».38

«Если на вопросы о жизни и смерти человек принимает ответы других прежде живших людей, то всё-таки выбор и признание этих ответов зависит от него самого».39

«Не только в поэзии и музыке, но и в философии мы должны следовать своему вкусу и чувству. Когда я убеждён в каком-нибудь принципе, это значит только, что известная идея особенно сильно действует на меня. Когда я отдаю преимущество одной цепи аргументов перед другой, я только решаю на основании чувства, какая из них имеет более сильное влияние на меня».40

Самые высокофилософские вопросы – о смысле жизни, о смерти, об идеалах, о духовном богатстве, о развитии человечества и так далее – являются в то же время самыми практическими, самыми жизненно важными вопросами. Ведь они относятся к основным ориентирам человеческого существования, и от них зависит, правильно ли мы пользуемся нашими маленькими житейскими ориентирчиками.

Философия должна подготавливать поступки, выводить к ним, лежать в их основе – но не пропитывать и не вытеснять действий рассуждениями.

«Метафизика в делах служит к тому, чтобы всё смешивать: она готовит для совести убежище в туманах».41

В сущности, все философские категории, схемы, логические и интуитивные построения – это лишь приспособления, орудия, сооружения, мастеримые в целях душевного удобства, как мастерят одежду, мебель, дома в целях удобства физического.