Читать онлайн «Иду по тайге». Страница 48

На мои крики ни птица, ни зверь не обращали внимания. Вот ястреб взлетел, опустился на спину зайцу, несколько раз ударил его клювом, и тот, дергая лапами, упал на песок.

Я спрыгнул с сена и бросился через перекат. Ястреб заметил меня, поднялся на крыло и скрылся за деревьями. Когда я подбежал к тополю, заяц уже не шевелился…

Через два дня я рассказал о случившемся нашему бригадиру Шуриге. Тот двинул плечами и сказал:

— Я тебе тоже случай расскажу. Как-то вечером на лежащую у крыльца колоду прилетела синичка. Только что на колоде мы рубили мясо, вот пичуга и принялась выковыривать остатки. Крылышки расставила, перья взъерошила и знай себе старается. Я из избушки вышел, а она меня и не видит. Протянул руку, хлоп и накрыл. Она сразу же затихла и не шелохнется. Убрал руку, а она мертвая! Глаза закрыла, крылья раскинула, и голова вот так отвисла.

Ах, думаю, дурак! Зачем живую душу погубил? Она ко мне с доверием, а я… Но синичка вдруг шевельнулась, глаза открыла, пурх! — и уже на ветке. Сидит, хитро так поглядывает. А ведь мертвее мертвой была.

Ни за что не поверю, что она специально притворилась. Для того чтобы до этого додуматься, даже человеку нужно какое-то время. А то ведь в один миг отключилась. Значит, это в птичке было природой заложено. Как опасность — так лапки кверху! Начни она вырываться, кто его знает, чем бы все закончилось? А так, гляди, замерла на время и спаслась. Наверное, и зайцам такое свойство когда-то спасало жизнь. В природе ведь все умно, асе целесообразно. Только многого еще мы не понимаем.

Наконец созрела самая главная наша ягода — брусника. Склоны сопок, придорожные насыпи, широкие таёжные поляны словно усыпаны темно-вишневыми бусами. Возьмешь стебелек за краешек, приподнимешь над землей и срежу чувствуешь, до чего же налита она!

Не все знают, что брусника не вечнозеленая трава, а самый настоящий кустарник. Только ветки его, вместо того чтобы тянуться вверх, стелются понизу.

Гулял по тайге медведь, а может соболь, и съел несколько ягодок на старом брусничнике. Затем зверь ушел километров за десять и у горелого пня оставил горку помета, в котором оказались и непереваренные брусничные зернышки. Ранней весной одно зернышко проросло, выбросило нежный стебелек с несколькими листочками да так и осталось зимовать под снегом. Каждый год стебелек удлинялся, увеличивалось количество грубых, блестящих на солнце листочков, но только через пятнадцать лет появилось на растении бело-розовое кружево цветков-бокальчиков. Часть их вскоре осыпалась, другие цвели очень долго. Случается, заалели первые ягодки, а некоторые растеньица все еще цветут.

Осенью к горелому пню подошел уже другой медведь, а может соболь, заметил усеянный крупными ягодами кустик и собрал все до единой. Съел, причмокнул и ушел к дальней сопке… Так вот звери и птицы расселяют бруснику по всей тайге.

Есть у зрелых ягод брусники одно чудесное свойство — они долго не теряют своего вкуса и не портятся. Предохраняет их от гниения имеющаяся в плодах бензойная кислота. В ягодах содержатся сахар, витамины и другие питательные вещества.

Люди собирают бруснику осенью, птицы и звери весь год. Особенно большая польза от нее весной. Нет в эту пору в тайге ни тучных трав, ни зеленых веток, не синеет голубика, не алеет смородина. Поэтому-то бурундуки и медведи, глухари и куропатки, соболи и горностаи, даже лисы с водками устремляются к брусничникам.

Чуть подтаял склон, солки, они тут как тут. Собирают бруснику да, наверное, по-своему, по-звериному, похваливают.

А живет брусничный кустик очень долго; Сто лет, а может, и больше.

Весь август лил дождь, но с наступлением сентября вдруг распогодилось. Словно лето, опомнившись, передало осени все сэкономленное тепло, и теперь они вдвоем гуляют по речным плесам, узким распадкам и высоким перевалам.

Бурундуки успели сделать свои запасы, переложить их свежим ягелем и от нечего делать гоняются друг за другом. Правда, вчера полосатые задиры вдруг исчезли, и за Весь день я встретил только одного. Он сгорбился на поваленной лиственнице, прикрыл голову лапками и грустно трумкал. Поведение зверька предвещало непогоду, я поверил ему, надел теплую куртку и обманулся. С утра разыгрался самый настоящий летний день, какие не всегда бывают даже в июле. Над сопками зависло синее марево, тайга наполнилась веселым пересвистом чечеток и звоном надоедливой мошки.

Когда-то по лежащей за озером сопке прошел пожар, и теперь ее склон напоминает поле давней битвы. Белые камни похожи на выбеленные непогодой черепа воинов и их коней, стланиковые ветки — на их кости, торчащие так и сяк, обгорелые лиственницы — на сломанные копья. Впечатление усиливает иссиня-черный ворон, что пристроился на одном из, камней и, кажется, спит. Голова втянута в плечи, тяжелый клюв опустился вниз, черные лапы крепко держатся за опору.

Интересно, что ему нужно? Возле поселка он облетает меня десятой дорогой, а здесь устроился на виду и никакого внимания. Наверное, эти сопки его извечное владение и ворон чувствует себя среди них полным хозяином.

Над озером пронесся быстрый вихрь, всколыхнул воду, пригнул кустики обожженной первыми утренниками голубики и вместе с листьями поднял в небо нарядную крупную бабочку. Сначала мне показалось, что это просто оброненная кем-то конфетная обертка, но вихрь неосмотрительно влетел в ольховниковую гриву, запутался в ней и сразу же умер. Листья опустились на землю, а бабочка выровнялась и, помигивая крыльями, направилась ко мне. Летела она так легко и красиво, что, казалось, купалась в настоянном на осени воздухе. Она то спускалась к самой земле, то взмывала высоко в небо, а то просто зависала на месте, словно подвешенная на невидимой ниточке.

Наконец она устала и села на покрытую змеистыми трещинами валежину. Теперь бабочка походила на нежный цветок рододендрона, что распустился под щедрым солнцем. Она шевелила короткими усиками, и без конца то складывала, то разворачивала почти прозрачные крылья в красных и черных узорах. Казалось, бабочка никак не остынет от танца. Ей хочется бесконечно кружить в небе, радуясь теплому дню, ярким осенним краскам, самой жизни.

Я загляделся на бабочку и чуть не прозевал кедровку. Сверкнув белым подхвостьем, она вынырнула из-за перевала, произнесла недовольное «кер-р-р-р-р-р-р!» и плюхнулась рядом с вороном. Тот проснулся, подозрительно уставился на нее и зачем-то открыл клюв. То ли он зевал, то ли таким способом предупреждал кедровку. Мол, летать летай, но свое место знать должна. Та сделала вид, что не замечает грозного соседа, и принялась обшаривать растущий рядом с вороном куст стланика. В этом году случился неурожай на шишки и все кедровки откочевали в поисках более кормных мест, а вот эта осталась. Наверное, она все же умудрилась сделать какой-то запас, а может, просто не смогла покинуть родные места — это озеро, заросший ольховником распадок, щетинящийся обгорелыми лиственницами пологий склон сопки…