Читать онлайн «Развитие сбалансированной чувствительности: практические буддийские упражнения для повседневной жизни (дополненное второе издание)». Страница 37

Чтобы начать объединять свое понимание многих факторов, взаимозависимость которых повлекла за собой то, что наш родственник рассердился, мы несколько раз пробуем рассмотреть этого человека с разных точек зрения. При этом мы сосредотачиваемся на своем родственнике и одновременно чередуем ключевую фразу "лишь то, что сделал этот человек" с каждой из следующих фраз:

• "атомы",

• "прошлые причины",

• "прошлые поколения" и

• "прошлые жизни".

В заключение мы пытаемся видеть этого человека с нескольких точек зрения одновременно, увеличивая их количество, чередуя фразу "лишь то, что сделал этот человек" с двумя, затем с тремя и наконец со всеми четырьмя фразами. В начале практики мы можем пользоваться только чувством для каждого из этих четырех факторов, пытаясь осознавать их одновременно как взаимозависимую систему. Либо мы можем использовать какой-либо ментальный образ в качестве иллюстрации всех этих факторов. Например, мы можем визуализировать, что тело этого человека стало старым, подобно изношенному носку.

Чтобы ослабить напряженность расстроившего нас случая или своих воспоминаний о нем, нам необходимо работать не только с расстраивающим нас образом другого человека, вовлеченного в инцидент, но и с собственной обманчивой видимостью себя и своих расстроенных чувств. Нам необходимо применять тот же метод для деконструкции отождествления себя со своей эмоцией и с появляющимся в результате ощущением того, что мы являемся кем-то, кто по своей природе расстраивается, когда другой человек на него кричит. Если мы восприимчивы к мириадам факторов, взаимозависимость которых повлекла за собой то, что мы расстроились, мы будем ощущать эту эмоцию менее прочной. Поскольку в этом случае мы не держимся за эту эмоцию или за отождествление себя с ней, наше чувство расстройства быстро проходит.

Сначала мы пытаемся почувствовать, как ощущение кажущейся прочности становится легче, представляя, что оно рассыпается на атомы. Затем, принимая во внимание свое воспитание, прошлое поведение и взаимоотношения с другими людьми, мы пытаемся сосредоточиться на различных причинах, повлекших за собой переживание расстраивающего нас случая и нашу беспокоящую эмоциональную реакцию на него. Хотя анализ возможных причин делает это видение более осмысленным, нам не следует тратить слишком много времени на детали. Мы можем работать над ними отдельно. В этом упражнении мы пытаемся воскресить в памяти сцены, представляющие лишь некоторые причинные факторы и затем работать в первую очередь с ощущением системы причин.

Затем мы пытаемся добавить способствовавшие этому случаю факторы из прошлых поколений и наконец – кармические факторы из прошлых жизней. Важно чередовать каждый образ с признанием и чувством того, что мы расстроились, когда на нас кричал родственник, – объективным описанием того, что произошло. Это помогает нам не терять из виду условное существование себя и своей эмоции. И наконец мы пытаемся совместить эти образы, пользуясь, как и раньше, пятью ключевыми фразами.

Во время второй фазы упражнения мы сидим в кругу других участников группы и пытаемся применять по отношению к ним то же самое, разбирающее на составляющие и причины видение. Мы ненадолго задерживаем взгляд на каждом человеке, затем смотрим в сторону и работаем со своим впечатлением об этом человеке, лишь изредка мельком бросая на него или на нее взгляд – только чтобы поддерживать точку отсчета. Мы пытаемся переосмыслить обманчивую видимость каждого человека как обладающего кажущейся неотъемлемой, прочной личностью, которая ни от чего не зависит. В случае незнакомых или едва знакомых нам людей, мы пытаемся, как и раньше, работать с поверхностным впечатлением, возникшем у нас лишь оттого, что мы посмотрели на них. Даже если мы не имеем понятия об их прошлом или их семье, мы пытаемся работать с абстрактным чувством. В конце концов, у каждого есть прошлое и семья. Со знакомыми нам людьми мы можем работать более детально. Затем мы повторяем процедуру, чтобы деконструировать обманчивое чувство того, что мы являемся человеком, который по своей неотъемлемой природе всегда переживает определенную эмоциональную реакцию в отношении каждого человека, включая такое чувство как равнодушие.

В третьей фазе упражнения мы снова сосредотачиваемся на себе. Пропуская практику с зеркалом, мы повторяем процедуру, как описано выше. Сначала мы пользуемся этой процедурой, чтобы деконструировать обманчивую видимость своего нынешнего представления о себе, которое кажется нам нашей врожденной, прочной личностью, не зависящей ни от чего. После этого мы применяем ту же процедуру для деконструкции  обманчивого чувства того, что мы являемся человеком, который по своей неотъемлемой природе обладает определенным представлением о себе и испытывает чувства, соответствующие этому предвзятому отношению.

Затем мы размещаем перед собой серию своих фотографий. Пользуясь ими лишь как точкой отсчета, мы повторяем ту же процедуру, чтобы деконструировать обманчивую видимость образов самих себя, которая у нас есть в отношении нашего прошлого и которая, как нам кажется, составляла нашу неотъемлемую личность в прошлом. Наконец, мы подобным же образом деконструируем обманчивое чувство того, что мы являемся человеком, который по своей неотъемлемой природе определенным образом относится к тому себе, каким он был в прошлом.

Первая фаза этого упражнения начинается с того, что мы думаем о близком человеке, расстроившем нас недавно своими словами. Давайте продолжим работать с примером родственника, который кричал на нас в гневе. Предположим, что в ответ мы чувствовали: "Как вы смеете говорить это мне?". Даже если мы не отреагировали именно так, мы представляем, что чувствуем это сейчас. Мы обращаем внимание на свое представление о себе, стоящих с одной стороны в качестве жертвы или судьи, и о нашем родственнике, стоящем с другой стороны в качестве преступника.

Анализируя этот случай, мы пытаемся понять, что в первый момент своего опыта мы лишь слышали звук произносимых нашим родственником слов. Затем мы спроецировали двойственную видимость жертвы и тирана на этот опыт. Веря в истинность этой видимости, мы могли излишне бурно отреагировать с беспокоящими эмоциями. Либо мы могли подавить свои чувства и ничего не сказать.

Чтобы деконструировать эту двойственную видимость, мы вспоминаем простое переживание момента, когда возникает звук и мы его слышим, и пытаемся представить, что это переживание подобно волне в океане нашей деятельности ясного света. Не визуализируя образ волны в виде объекта, который мы наблюдаем под собой или перед собой в середине океана, мы пытаемся переживать лишь ментальное чувство волны, идущей из нашего сердца. По мере развития переживания волна поднимается, сначала наполняясь двойственным чувством, а затем беспокоящей эмоцией.

Расширяя свое видение, мы стараемся испытывать недвойственное чувство океана в целом, от дна до поверхности. Это не означает прочного отождествления себя ни с океаном, ни с  прочной сущностью, отдельной от океана, находящейся в воде или вне ее. Мы просто пытаемся чувствовать себя большим и глубоким океаном с волнами на поверхности. Мы вспоминаем, что, независимо от того насколько большой и страшной может казаться волна, это всего лишь вода. Она никогда не тревожит глубин океана.

Теперь, не ощущая себя прочной сущностью, носимой волнами, мы пытаемся чувствовать, что волна естественным образом оседает. По мере того как она уменьшается, беспокоящая эмоция, а затем и двойственное чувство успокаиваются. Мы возвращаемся к простому переживанию момента, когда мы лишь слышали слова. В конце концов это движение ума также затихает. Мы чувствуем себя как спокойное, но полное жизни, море.

При этом мы не отрицаем ни случившееся, ни свой первоначальный опыт, ни свой нынешний опыт воспоминания о нем. Мы не уподобляемся подводной лодке и не пытаемся спрятаться от шторма, погружаясь в свой ум ясного света. Кроме того, мы пытаемся прекратить разделение любого из таких переживаний на две противостоящие силы и преувеличивать их до сущностей, которые кажутся прочными и неизменными. Перестав расстраиваться, мы можем лучше ориентироваться в ситуации, реагируя на нее спокойно и чутко.

Предположим, что в порыве раздражения мы нагрубили своему родственнику в ответ. Возможно, сожалея о сказанном, мы затем чувствовали себя виноватыми. Когда мы чувствуем вину, наш ум создает двойственную видимость кажущегося прочным глупого "я" и кажущихся прочными глупых слов, сказанных нами. Это происходит из-за разделения нашей деятельности ясного света на две половины: создающей слова и воспринимающей их звук. Мы пытаемся деконструировать двойственный опыт чувства вины, применяя то же подход, что и раньше.