Читать онлайн «Моя духовная биография». Страница 17

Я понимаю недоумение тех, кто спрашивает: «Что заставляет буддистского монаха так интересоваться наукой? Какая связь между современной наукой и буддизмом, древним индийским философским и духовным учением? Какую пользу нейронаука может извлечь из диалога с представителем буддистской созерцательной традиции?»

Хотя наша традиция и современная наука развивались на различных исторических, интеллектуальных и культурных основах, они сходятся в философских взглядах и методологии. В философском плане буддизм и современная наука рассматривают понятие абсолютного: неважно, представлено ли оно как высшее существо, как вечный и неизменный принцип, которым является душа, или как основной субстрат реальности. Буддизм и наука схоже рассматривают эволюцию, возникновение космоса и жизни, используя термины сложного взаимодействия, происходящего из естественного закона причинности.

Что же до методологии, и буддизм, и наука настаивают на основополагающей роли опыта. Так, в буддизме рассматриваются три источника знаний: опыт, разум и свидетельство; именно опыт ставится на первое место, разум ― на второе, а свидетельство ― на последнее. Это означает, что в буддистском рассмотрении реальности, по крайней мере в принципе, эмпирическое доказательство стоит выше, чем священные книги, какими бы почитаемыми они ни были. Даже знания, полученные путем рассуждений и умозаключений, должны быть окончательно подтверждены фактами опыта.

Опираясь на эту методологию, я часто говорил буддистам из моего ближайшего окружения, что открытия, проверенные современной астрономией, должны заставить нас в некоторых случаях отказаться от ряда воззрений традиционной космологии, изложенной в древних религиозных трактатах.

Поскольку исходный мотив буддистского подхода к реальности — важнейший поиск облегчения страданий и улучшение человеческого существования, то первостепенным направлением наших исследований всегда было понимание человеческого сознания и различные виды его функционирования. Мы предполагаем, что, добившись глубокого понимания психики, мы найдем способ изменить наши мысли, чувства и их подспудные устремления, чтобы определить более здоровый и более приемлемый образ жизни.

Отмечу, что в буддистской традиции существует исчерпывающая классификация состояний сознания, а также созерцательные методики, имеющие целью отточить некоторые духовные качества. Таким образом и установились ценные обмены между накопленными буддистами знаниями и опытом и современной наукой. Эти обмены касаются важнейших вопросов, относящихся к человеческому сознанию, начиная с познавательных способностей и эмоций вплоть до понимания пластичности[52], присущей человеческому мозгу. Этот диалог оказался чрезвычайно интересным и полезным. Со своей стороны я многое вынес из своих бесед со специалистами по неврологии и психологии, когда мы обсуждали природу и роль положительных и отрицательных эмоций, внимания, воображения и пластичности мозга. Нейронаукой и медициной получены неоспоримые доказательства того, что на будущее физическое развитие мозга определяющее влияние на первых неделях жизни оказывает простое прикосновение, передающее новорожденному родительское чувство любви и привязанности. Лишнее подтверждение тесной связи между состраданием и человеческим стремлением быть счастливым.[53]

Я убежден, что будущее сотрудничество наших двух исследовательских традиций, научной и буддистской, может значительно продвинуть нас в понимании сложного внутреннего мира субъективного опыта, которое называют разумом. Плоды подобного сотрудничества уже ощущаются. По первым научным отчетам ясно, что последствия тренировки сознания в простейшей форме, какой является регулярно практикуемая концентрация внимания, или же воспитание сострадания в буддистском смысле, вызывают заметные изменения в зонах мозга, ответственных за положительные эмоции. Эти модификации были измерены, а последние открытия нейронауки доказали внутреннюю пластичность мозга. Она подтверждается одновременно при синаптической передаче[54] и при появлении новых нейронов и является следствием внешних возбуждающих сигналов, таких как совершаемые по собственной воле физические упражнения или благоприятно измененная внешняя среда.

Буддистская созерцательная традиция может помочь расширить поле научных исследований, предложив некоторые формы тренировки сознания с учетом пластичности мозга. Если будет доказано то, из чего исходит буддистское учение, а именно, что ментальные практики могут привести к синаптическим и нейронным изменениям в мозге, то подобным практикам может быть найдено значимое применение. Результаты этих исследований вовсе не сводятся лишь к научному познанию человеческого мозга. Более важно, возможно, что они приблизят нас к пониманию процесса воспитания и умственного здоровья. Равным образом если, как утверждается в буддистском учении, осознанная практика сострадания может привести к радикальному изменению в отношении индивида к миру в сторону большего сопереживания с другими людьми, то последствия таких практик будут благоприятны для общества в целом.

А также я полагаю, что сотрудничество нейронауки и созерцательной традиции буддизма может пролить новый свет на проблему противопоставления этики и нейронауки, которая имеет сейчас жизненную важность. Каким бы ни был наш взгляд на соотношение науки и этики, факты показывают, что наука развивалась вначале как эмпирическая дисциплина безотносительно к морали. В конце концов ее стали рассматривать как вид исследовательской деятельности, поставляющей детальное описание эмпирически воспринимаемого мира и скрытых законов природы.

С чисто научной точки зрения изобретение ядерного оружия представляет собой замечательное достижение. Тем не менее, учитывая, что это оружие может принести причинить неизмеримые страдания, смерть и массовые разрушения, мы рассматриваем это достижение как научную ошибку.

Только этическая оценка может определить, что в науке положительно, а что отрицательно. До недавнего времени всем казалось, что этика и наука удачно сочетаются, полагая, что человеческая мораль прогрессировала вместе с познанием. Сегодня, я полагаю, человечество стоит на критической отметке. Впечатляющие открытия нейронаук, особенно генетики, которые были сделаны в конце XX века, открыли новую эру в истории человечества. Мы дошли до таких высот, на которых этические проблемы, возникшие вместе с достижениями, увеличились до огромных размеров.

Очевидно, моральная составляющая нашей мысли не смогла ни развиваться в том же ритме, с которым увеличивались наши знания, ни соответствовать уровню открывающихся возможностей. А ведь область применения новых знаний настолько расширилась, что опасности подвергается и сама человеческая природа, и выживаемость вида. Следовательно, нельзя больше терпеть такое положение, когда область нашей ответственности в социальном плане ограничивается только поддержкой развития науки и технического прогресса, а сферы их применения остаются бесконтрольными. Мы должны найти такой способ руководства научными разработками ― особенно это касается естественных наук, ― при которых гуманитарные и этические подходы будут определяющими.

Говоря о фундаментальных этических принципах, я не ратую за слияние религиозной этики и этики научных изысканий. Я Имею в виду, скорее, то, что я называю «светской этикой», которая предполагает ключевые принципы, такие как сострадание, толерантность, доброжелательность и ответственное применение научных знаний и власти. Эти принципы стирают границы между верующими и неверующими, а также представителями разных религиозных течений. Мир, в котором мы живем, един. Современная экономика, новейшие средства массовой информации, международный туризм и проблемы экологии ― всё это ежедневно напоминает нам, насколько тесны человеческие связи в современном мире. Научные сообщества играют жизненно важную роль в нашем охваченном глобализацией мире. Наука сегодня пользуется большим уважением и доверием в обществе, куда большими, чем моя собственная философская и религиозная дисциплина. Я призываю ученых всех отраслей поддерживать ценности, базирующиеся на фундаментальных этических принципах, которые мы разделяем с таким огромным количеством человеческих существ.[55]

Я вижу обнадеживающие признаки растущего взаимопонимания между наукой и религией. В течение всего XIX и значительной части XX века царило глубокое смятение из-за конфликта между этими внешне противоположными взглядами на мир. В наше время физика, биология и психология достигли таких невиданных высот, что многие исследователи начинают более глубоко задумываться об изначальной природе Вселенной и возникновении жизни ― о тех же вопросах, которые составляют главный интерес и в религиозной сфере. Следовательно, существует реальная возможность сближения взглядов. Мне кажется, в частности, что прорисовывается новая концепция сознания и материи. Исторически сложилось, что Восток в большей степени старался понять природу духа, а Запад ― материи. Теперь, когда они встретились, материальная и духовная концепции жизни могут более гармонично сочетаться.