Читать онлайн «Введение в изучение буддийской философии». Страница 29

Теперь спросим, почему контакт идет первым в нашем перечислении дхарм. А потому, что именно контакт органа чувств с его объектом совпадает с мыслью в первом моменте ее возникновения. Таким образом, совпав через контакт с органом чувства, мысль (ум, сознание) чувствует объект чувством, воспринимает его восприятием, волит его волей. Восприятие идет после контакта в перечислении дхарм (дхарма (3) и соответствует третьему агрегату, скандхе индивидуального существования). Восприятие имеет две функции: замечать объект и узнавать его. Первое означает, что данный объект уже был в сознании, так сказать, как «одно» или «другое», «то» или «это», и уже был назван словом, его обозначающим. Второе же значит узнавание того, что уже было прежде замечено. Воля или воление ((4), соответствует четвертому агрегату, скандхе санскар) — это то, что связывает все 56 дхарм в одном моменте возникновения мысли в данном случае. Главное в волении (как и в санскарах) — это энергия. Что же касается ума или сознания, то ум возникает как мысль. Здесь они абсолютно синонимичны. Одно сознание (ум, мысль) возникает немедленно после другого, образуя таким образом серию связанных друг с другом мыслей или сознаний[242]. Мыслей или сознаний вне таких серий связи нет, они так не возникают.

Тогда последний вопрос: является ли мысль, возникшая в данном случае, самайе и обозначенная нами как «первая», той же самой, которая непосредственно предшествует ей? Ответ таков: нет, не является, потому что «первая» мысль является мыслью, которая возникла вместе с этими 56 дхармами, а «предшествующая» возникла как одна из этих дхарм, а именно пятая в списке.

(0) Сначала о тексте. По содержанию он кажется продолжением (во многом даже повторением) текста XI, где мы видим те же дхармы, только распределенные по фазам и степеням созерцания в дхьяническом пространстве. Само название текста XII, «ПеречислениеДхарм», говорит о чисто описательном его характере. В то же время крайняя лапидарность текста, его, так сказать, «формульность», предполагает сравнительно высокий уровень понимания слушателей (не будем забывать, что текст, по всей вероятности, первоначально существовал только в устной передаче) и, позднее, читателей. В этом тексте, как в большинстве абхидхармистских текстов, объяснения полностью отсутствуют. Это не учебник для начинающих. Но он безмерно важен для нас, вечных начинающих, настырных второгодников начальной школы буддийской философии. Как наиболее яркий пример жанра абхидхармистской литературы, он является почти идеальным объектом, поводом, в конце концов — предлогом для нашего философствования в буддийской манере; философствования, так сказать, буддистическим образом.

Вообще же наш текст является самым кратким изложением буддийской философии Абхидхармы во всей буддийской литературе. Но что такое Абхидхарма, в конце концов? Буддхагхоша отвечает. Буквально, Абхидхарма — это то, что идет после Дхармы, Учения Будды, как оно изложено в сутрах Палийского Канона. Действительно, многие абхидхармистские формулировки и определения (не говоря уже о прямых цитатах) находятся в сутрах, что дает основание для предположения о существовании какой-то (устной?) Абхидхармы в одно время с ранними сутрами или даже до последних. Но переходя к тому, что можно назвать философским содержанием нашего текста, и особенно комментариев на него Буддхагхоши (написанных минимум полтысячелетия спустя), начнем наше рассуждение с вопроса, что это за философия и о чем она? Ответ на первый вопрос был дан в семинаре X: «Абхидхарма — это дхьяническая философия». Ответ на второй вопрос в том же семинаре: «Абхидхарма— говорит о возникновениях мыслей». Здесь «дхьяническая» означает, что все основные идеи, понятия и положения этой философии — вместе со словами, обозначающими эти идеи, понятия и положения, — целиком взяты из созерцательного, медитативного опыта буддийской йоги и затем употреблялись в не-созерцательных, дискурсивных контекстах. Это, однако, не помешало тому, что многие из понятий, идей и терминов затем возвратились в дхьяническую практику, в качестве, прежде всего, теории дхарм. Абхидхарма — своего рода теория дхьяны.

(1) Возникновение мысли — это отправная точка (и, вместе с тем фокус) всего абхидхармистского философствования. Но заметьте, в Абхидхарме просто нет взятых в отдельности «возникновения» и «мысли». Они — одно событие, один факт, неделимый во времени и пространстве, но абсолютно дискретный в своей временной и пространственной отделенности от любого другого возникновения мысли. Данное возникновение мысли ни продолжает предыдущего, ни переходит в следующее, ни, менее всего, превращается в какую-нибудь «другую» мысль. Но почему это так? Да потому, что никакая мысль не существует вне своего возникновения. Как нет вообще того, что могло бы возникнуть, либо «стать», либо «не случиться» в промежутке между возникновением данной мысли и возникновением другой. Ибо такое то немыслимо (или, скажем, так: нет точки, момента, в которых могла бы возникнуть мысль о том!).

Таким образом, я, начиная рассуждать о возникновении мысли согласно Абхидхарме, оговариваю, что мое рассуждение неизбежно становится в какой-то мере абхидхармистским, ведь я здесь — философ, а не историк философии. Но уже с первого шага я знаю, что попал в философскую ловушку, которую сам же себе и поставил. Чтобы как-то из нее выбраться, придется, вместе с Буддхагхошей, признать, что мысль здесь — это только обозначение. Но обозначение чего? Да того, что само не имеет никакого мыслимого содержания, в котором можно было бы увидеть различие, скажем, между мыслью и мышлением, мыслью и объектом мысли, да и между мыслью и мыслящим в придачу.

И это не говоря уже о различии между мыслью и возникновением мысли, по каковой причине они и употребляются столь часто как синонимы. Да и в чем мысль может отличаться от возникновения мысли, когда оба они по определению лишены того, чем одно из них могло бы отличаться от другого. То же самое можно сказать и о любых двух возникновениях мысли. К этому можно добавить, но в порядке чистого предположения, что именно от этой абхидхармистской идеи «неотличия» дхарм (мыслей) друг от друга и ведет свое происхождение возникшая где-то между II и I веками до н.э. концепция Пустоты в смысле отсутствия у мыслимого объекта его содержания.

Теперь, однако, пришло время вернуться к общим философским положениям, предельно кратко сформулированным в XII, 1 и впоследствии прокомментированным в XII, 2 — 3. Но сначала два замечания.

Первое: традиционное комментирование начиналось со слова с его семантикой и этимологией. Одно слово было нередко единицей комментирования (иногда группа из нескольких слов), что впоследствии, при переходе от устно запоминаемого текста к письменно фиксируемому, послужило основным принципом членения, сегментации самого текста. И уже в позднейших списках текст оказывался зачастую вторичным — в отношении комментария (не только в буддийских, но и в брахманистских письменных традициях).

Второе замечание. Буддийское философствование о мыслях и возникновении мысли по своему характеру указывает на наличие стойкой эмпирицистской основы для философии, возможно заложенной еще в добуддийские времена философствующими аскетами, джайнскими или даже ведийскими. С каким типом эмпиризма мы здесь имеем дело, сказать весьма трудно — бэконовским, берклианским или просто с эмпиризмом в смысле непосредственного дхьянического знания (см. выше: XI и X)? Но именно исходя из «первичного» эмпирического подхода, ранние абхидхармисты сформулировали два философских постулата, к которым в конечном счете сводится содержание текста XII. Первый: все, что есть, на самом деле не есть, а возникает. Второй: все, что возникает, есть мысль, т.е. только мысль и возникает. Тогда мы можем переформулировать начало Дхаммапады (см. VIII, 1) следующим образом: все дхармы умственны, в том смысле, что они являются либо мыслями, либо объектами мыслей, либо связаны с мыслями каким угодно другим мыслимым образом.

(2) Теперь перейдем в нашем философствовании о возникновении мысли к несколько «боковым» эмпирическим соображениям. Начнем с самого простого. Возникают миллиарды и миллиарды мыслей. Так ли это? Нет. Это общее, ни о чем конкретно не говорящее суждение, которое станет содержательным, только если, высказав его, мы укажем на тот конкретный способ, посредством которого кто-то мог бы увидеть возникновение мыслей в их конкретности и дискретности и тогда сказать: «возникают миллиарды и миллиарды мыслей». Если же мы спросим «где», то тот, кто этот способ употреблял, ответит терминологически точно: «Миллиарды и миллиарды мыслей возникают там, где они оказываются созерцаемыми в той или иной дхьяне». Таким образом, «где» возникновения мысли есть одно с «где» дхьянического созерцания. И соответственно «это возникновение мысли», «то возникновение мысли» будет также значить «этот момент созерцания», «тот момент созерцания». Но если мы, превысив меру любопытства, спросим: «А откуда они возникают?», то ответ будет: «Да ниоткуда, ибо нет такого состояния созерцания, созерцая в котором можно было бы дойти до источника или причины данной мысли, как и мысли вообще».