Читать онлайн «Социология вещей (сборник статей)». Страница 75

Понятие «постсоциальный» служит удобным обозначением для неограниченного спектра культурных форм, выходящих за пределы привычных определений социального порядка, но проявляющих себя сегодня в целом ряде образований. Среди таких форм – крайне рискованное поведение по отношению к природной среде, подобное тому, что описал С. Линг (Lyng 1990; его при мер – затяжные прыжки с парашютом); определение идентичности с точки зрения объектных принципов и категорий, возникающих в результате анализа потребительского поведения и деятельности крупных торговых центров (Falk, Campbell 1997; Ritzer 1999); виды привязанностей (attachments), обсуждаемые в данной работе. Все эти формы объединяет вовлеченность в «объектные отношения» (object-relations) с неживыми вещами, которые начинают конкурировать с человеческими отношениями и в определенной степени заменяют их. Однако понятие постсоциального можно использовать и для анализа человеческих отношений, когда те вымываются из наших основных представлений о социальности. Подобную методику анализа можно использовать также в коллективных обезличенных системах, возникающих в символическом пространстве, – например, для исследования форм человеческого взаимодействия, образованного коммуникационными технологиями и ими опосредуемого. Мы можем назвать такие системы постсоциальными формами, так как они возни кают в обстоятельствах, когда взаимодействие, пространство и даже коммуниация начинают означать нечто, отличное от их привычного понимания. Открытым вопросом, на который предстоит ответить эмпирическим исследованиям, остается вопрос о том, как изменяются характеристики социального взаимодействия, когда технологическое становится естественным, а «социальное пространство превращается в компьютерный код, – всеобщий и обманчивый (consensual and hallucinatory)» (Stone 1996: 38). Мы не будем здесь пытаться ответить на этот вопрос, а сосредоточим внимание на пост-социальных отношениях в сфере, в которой объектами выступают одновременно и люди, и предметы. А в качестве примера мы рассмотрим «рынок» и, в частности, финансовые рынки, оказывающие все возрастающее влияние на современную жизнь. Вслед за трейдерами, видящими в рынке совокупность преимущественно анонимных поведенческих актов, мы будем анализировать его как объект, а затем вернемся к его человеческой составляющей.

Наша позиция в некотором смысле исторична: она основывается на посылке о том, что в современной жизни определенные категории вещей и привносимые ими обстоятельства получают все большее распространение и обретают все большую значимость и признание. Подобный «наплыв» объектных миров в социальный мир, их постоянное движение и предъявляемые ими требования можно обрисовать, опираясь на посвященные им последние работы. Речь идет о литературе об информационных и коммуникационных технологиях (Turcle 1995; Heim 1993), о «возвращении природы» и требованиях природной среды (Sheldrake 1991; Serres 1990), об объектах потребления (consumer objects) (Baudrillard 1996; Ritzer 1999; Miller 1994) и финансовых рынках (Smith 1991; White 1981; Baker 1984; Abolafi a 1996). «Наплыв» объектных миров совпадает с изменением моделей межличностных отношений и отношений в рамках сообществ, о которых писали в том числе К. Лаш, Дж. Коулман, Э. Гидденс, У. Беки Э. Бек-Гернсхейм, С. Лэш (Lasch 1978; Соleman 1993; Giddens 1991; Beck, Beck-Gernsheim 1994, 1996; Lash 1994). Постсоциальные явления возникают в результате пересечения всех этих тенденций. Формы объект-центричных отношений, очевидно, не новы, и объекты (в широком смысле слова), несомненно, становились ключевой характеристикой и в другие исторические периоды. Однако есть основания полагать, что нынешние формы объект-центричности или, если угодно, современного «объектного сдвига» («object shift»), с исторической точки зрения отличаются от прежних типов объектной ориентированности (object orientation). Например, отличительной особенностью современной ситуации являются сами объекты, которые, как нам кажется, все более активно заимствуют свои характеристики у объектов, используемых в сфере науки и экспертного знания. Важная задача данной работы – показать, что рынки суть «эпистемические вещи» (epistemic things) (понятие предложено Х.-И. Райнбергером и доработано Кнорр-Цетиной (Rheinberger 1997; Knorr-Cetina 1997)).

Рассматриваемая в данной работе идея постсоциальных отношений тесно связана с понятием объекта как разворачивающейся структуры (unfolding structure), не тождественной самой себе. Подобная концептуализация имеет место в естественных науках, но противоречит традиционным представлениям об объектах в социальных науках. Мы должны концептуализировать не только объекты, но и саму социальность; необходимо выявить механизм (ы) связей между «собой» и «другими» (self and others), согласно которым объектные ориентации можно рассматривать как социальные отношения. Это и будет вторым вопросом данной работы. Мы опираемся при этом на работы Ж. Лакана и его идеи по поводу субъекта как предлежащей структуры желаний (subject as implying structure of wanting). Интерпретация объектных ориентаций как постсоциальной формы связи (relatedness) в корне отлична от интерпретаций, ориентированных на действие и включающих такого рода ориентации, например, в рамках понятий труда и инструментального или практического действия. Одно из положений данной статьи заключается в том, что подход, ориентированный на объектные отношения (object-relations approach), не означает отказа от интерпретаций в терминах «труда» или «действия», и наоборот. Применительно к финансовым рынкам подходы, ориентированные на действия, можно использовать для иллюстрации ответов на вопросы социологии экономики (sociology of economics), индустриальной социологии и организационной социологии, в то время как теория постсоциальных объектных отношений смещает дискуссию в русло теорий трансформации, исследующих характер изменений в современной жизни. Одновременно, настаивая на отказе от таких понятий, как «труд» или «действие», наш подход также ставит под сомнение более ранние взгляды, в которых эти термины зачастую изначально включают в себя объектную сторону, но не разворачивают ее в целенаправленной деятельности и пренебрегают отношениями, которые связаны с этими процессами[236]. Используемое нами понятие социальных связей с объектами основывается на интуитивном предположении о том, что в некоторых областях индивиды относятся к (некоторым) объектам не только как «производители» и «творцы» («doers» and «accomplishers») вещей в рамках той или иной схемы действия, но как воспринимающие, чувствующие, размышляющие и помнящие существа, – как носители опыта, который мы, как правило, связываем только со сферой интерсубъективных отношений.

В последующих разделах мы сначала рассмотрим международные валютные рынки как объект глобального знания, в который они превратились. Затем представим наше понятие объекта и концепции связанности, чтобы с их по мощью описать то, что мы называем постсоциальными отношениями.

Мы хотим проверить наши идеи о постсоциальных объектных отношениях на примере валютных рынков и, в частности, торговли валютой между крупными глобальными инвестиционными банками. Данные, представленные в нашем исследовании, получены в ходе включенного наблюдения и интервью в торговом зале Швейцарского банка (Swiss bank), который по своим зарегистрированным доходам от торговли валютой в последние годы прочно занимает место в пятерке или семерке наиболее успешных банков мира (FX Week 1998).[237] В 1999 г. в этом банке по всему миру работали 14 500 человек, размещенных по 60 офисам в 30 странах на всех шести континентах. Изучаемые валютные рынки характеризуются особой глобальной формой, которая основана не на воздействии отдельных стран или индивидуального поведения, а на создании узлов институциональной торговли в финансовых центрах, располагающихся в трех основных временных зонах: Нью-Йорке, Лондоне и Токио, а также – поскольку мы исследуем швейцарский банк – в Цюрихе. Институциональные инвесторы в этих регионах связаны с глобальным банком при помощи «открытых» (прямых) телефонных линий. Основные центры и подразделения банка связаны между собой развитыми сетями Интранета – внутренними компьютерными сетями, простирающимися через весь земной шар. Электронная ин формация и брокерские услуги таких компаний, как «Reuters», «Bloomberg» и «Telerate», предоставляются через Интранет исключительно институциональным клиентам. Валютные сделки, проходящие по этим каналам, начинаются от нескольких сотен тысяч долларов, достигая сотен миллионов долларов и более за трансакцию. Сделки совершаются трейдерами, финансовыми и фондовыми менеджерами, банкирами центрального банка и теми, кто хочет избежать негативных последствий колебания валютных курсов, получить прибыль от ожидаемых колебаний или кому необходима валюта для входа в транснациональные инвестиционные потоки или выхода из них.

Действия, происходящие в торговой зоне инвестиционных банков, следует отличать от действий, совершаемых при большинстве фьючерсных обменов, организованных как «рынки по заявкам» (order-markets). На рынке заявок потенциальные покупатели и продавцы сообщают о своих намерениях брокерам, находящимся на особой торговой площадке (trading pit), где они выкрикивают ставки (bids) – цены, заявленные покупателями, и свои заявки, стараясь устроить сделку для своих клиентов (такие обмены были метко названы «обменами выкриками» («open outcry» exchanges)). Институциональные трейдеры на валютных торговых площадках глобальных инвестиционных банков, напротив, выступают в качестве участников рынка на так называемых дилерских рынках (dealer market). На таких рынках (в нашем исследовании это межбанковская торговля с немедленной поставкой (interbank spot), то есть прямой обмен валюты и опционная торговля (option trading)) дилеры торгуют только с другими дилерами, разбросанными по всему миру. На основе заявленных сумм и валютных пар для обмена (долларов на евро, иены, швейцарские франки и т. д.) дилеры одновременно делают предложения о покупке и продаже. Трейдер, с которым они связываются, может соглашаться или не соглашаться на сделку – цена в данном случае не является предметом переговоров. Трейдеры также «назначают цены» (make prices) (делают предложения о сделке) сотрудникам своего собственного банка, работающим в торговой зоне и имеющим дело с институциональными клиентами: центральными банками, пенсионными фондами и корпоративными клиентами. Участники рынка зарабатывают деньги для своего банка, играя на изменении валютных курсов (т. е. используя разницу цен в разное время) и занимаясь посредничеством (т. е. используя ценовые различия между разными рынками). Кроме того, они зарабатывают деньги за счет разницы между низкой ценой покупки и высокой ценой продажи (в фондовой торговле и торговле облигациями аналогом является получение комиссионных). Торговля также может иметь целью просто управление рисками (risk management) (например, посредством хеджирования (организованного страхования / защиты)). Выполняя свою роль «созидателей рынка» (market makers), трейдеры действуют как «поставщики ликвидности» для своих рынков и защищают их, поддерживая непрерывный поток сделок. Участники рынка имеют «позитивное обязательство» (affirmative obligation) (Baker 1984) поддерживать рынок (не допустить его падения), предлагая сделки даже тогда, когда рынок работает против них и эти сделки наверняка оказываются для них невыгодными.