Читать онлайн «Питерщики. Русский капитализм. Первая попытка». Страница 34

В 1906 г. артели существовали при трактирах на Кабинетской, Спасской, Глазовой, Волоколамской, Стремянной, Боровой, Можайской, Верейской, 8-й Рождественской улицах, в Басковом и Кузнечном переулках [195] .

Удачливый извозчик старался не задерживаться в «ваньках». Но лишь немногим удавалось стать кучером у частного лица или лихачом. Здесь возможность скопить капитал, взять невесту с приданым, найти необходимые связи были значительно выше. Из кучеров и лихачей многие выходили в извозопромышленники.

Сапожное ремесло – одно из самых распространенных в старом Петербурге. Из всего «малого бизнеса» этот бизнес был мельчайшим. В 1890 г. в нем было занято 2152 владельца соответствующих заведений (больше чем трактирщиков и содержателей продовольственных лавок), всего 15 служащих, 9862 рабочих и 2275 одиночек; в 1900 г. – 2730 владельцев, 28 служащих, 14 255 рабочих и 2876 одиночек.

В 1866 г. тверичи решительно первенствовали только в одном из видов «внутренней торговли» Петербурга – сапожном деле: 27 мастерских по производству обуви принадлежало крестьянам Калязинского уезда, 20 – Корчевского, 16 – Кашинского. По переписи 1869 г. тверичи составляли 304 из 442 хозяев обувных мастерских, 1886 из 6616 работников, 391 из 2228 одиночек. Уже в XVIII веке в Кашинском уезде «некоторые обыватели из селений, по Волге лежащих, упражняются в сапожном мастерстве, отходя для того по зимам в Москву, Тверь и другие города» [196] .

Ситуация не изменилась и в конце следующего века: «Башмачники и сапожники, занимающиеся починкой обуви, ходят в Петербург и Москву. Работают на своей квартире и харчах. Берут работу в лавках, торгующих старой обувью. Подбить подметки берут 60–70 копеек, а починка без подбоек подметок – 40 копеек. В неделю работник зарабатывает рублей 5, на харчи и квартиру за это же время выходит 2 рубля 50 копеек. Уходят из города в марте, возвращаются к Рождеству. После Масленицы опять уходят в города. В год приходится жить в городе 10 месяцев. Вместе с мужьями уходят в город и жены. Учеников совсем почти не берут».

Несколько иначе складывалась работа калязинских башмачников. Подмастерья и мастера жили на хозяйской квартире и харчах и работали за сдельную плату. Подмастерье зарабатывал в день от 80 копеек до 1,25 рублей, мастер – от 2 до 3 рублей. Женщины получали за ту же работу в полтора раза меньше.

Кроили обувь сами хозяева мастерской. Женщины-мастерицы сшивали заготовку на машинке, затем подмастерья и ученики обделывали башмаки окончательно: мальчики подшивали подошвы, а подмастерья их подрезали и прибивали каблуки. Девочки-ученицы резали ветошку и резинку, а мастерицы их вшивали [197] .

Сапожный отход был распространен в компактном районе вокруг знаменитого ремесленного села Кимры – главного центра кустарей-обувщиков России и охватывал соседние волости трех юго-западных уездов Тверской губернии: Корчевского, Кимрского и Кашинского. Из 2938 башмачников-отходников Тверской губернии выходцами из Калязинского уезда было 2221 (75,6 %) [198] .

Из 9670 сапожников 3894 выходило из Корчевского уезда (40,3 %), 3319 – из Калязинского (34,3 %), 1201 – из Кашинского (12,4 %) и 710 – из Бежецкого (7,3 %). При этом в каждом из уездов сапожники концентрировались в нескольких волостях [199] .

Подбойщики – бродячие, уличные сапожники (их называли еще «холодными»), которые чинили обувь прямо под открытым небом в присутствии клиента, стоящего рядом на босую ногу.

Подбойщики выходили из Старицкого (265) и Новоторжского (301) уездов (всего по губернии – 668). В Старицком уезде этот промысел был распространен в Тредубской (171 отходник), Иворовской (53) и Дарской (40) волостях. В Тредубской – в деревнях Тредубье, Чиграево, Поломеницах (почти все мужское население) и селе Троицком. В Иворовской – в селах Станишино и Васильевское, в Дарской – в Новом и Дмитриеве [200] . В Новоторжском уезде все подбойщики выходили из Мошковской волости. Больше всего их было в деревнях Матюково (30 человек), Стружино (52), Дурулино (32) [201] .

Таблица 5.3. Распределение сапожников-отходников по уездам и волостям Тверской губернии

1 – количество сапожников-отходников в волости;

2 – процент сапожников из волости, отходивших в Петербург.

Еще в 1865 г. некий Демид Гаврилов научился этому промыслу у кашинских подбойщиков и увлек за собой других, страдавших из-за недостаточности своих наделов. В 1870-е годы сверхприбыльность этого ремесла повысила конкуренцию на петербургских улицах и вызвала некоторый кризис. Артельная организация промысла сменилась в Старицком уезде одиночками. В Новоторжском уезде промысел пошел от стружнинских крестьян, в свою очередь научившихся ремеслу от подбойщиков Старицкого уезда. Здесь преобладали артели по пять человек, которые скупали целые улицы (вероятно, у городовых и дворников) [202] .

Начинающий подбойщик-одиночка обыкновенно присоединялся к родственнику или соседу и за 1–2 месяца обучался профессиональным навыкам. В работе использовались большая деревянная палка с железной лопаткой на конце, молоток и нож (все это можно было купить рубля за два). Нужно было иметь и кожу (часто она была гнилая и старая). Затем подбойщик выбирал людное место, наполненное простонародьем, и начинал починку обуви проходящим потребителям.

Особенно много подбойщиков работало на Александровском рынке (угол Садовой и Вознесенского), специализировавшемся на торговле старой одеждой. «У каждого висела кожаная сумка через плечо, в сумке лежали инструмент и гвозди. На другом плече висел мешок с кожевенным товаром для починки обуви, а также старая обувь, которую он скупал, а мог и продать. Главной эмблемой его профессии была "ведьма" – палка с железной загнутой лапкой, на которую он надевал сапог для починки. Целый день, в мороз и жару, сапожники слонялись по толкучке, дожидаясь клиентов. Расчет их был прост – быстро, кое-как починить и скорее получить деньги с клиента, которого едва ли еще встретишь» [203] .

За подбойку подметки он получал от 20 копеек до 1 рубля, так что в среднем выходило 1,5 рубля в день, а иногда и 3–4. В деревню подбойщики приносили из Петербурга по 70 рублей.

Север Осташковского уезда Тверской губернии богат озерами, входящими в систему Селигера. Поговорка гласит: «Где лужа – там осташ» [204] . Здешние крестьяне традиционно занимались больше рыболовством, чем земледелием. Отсюда выходили и 1165 рыбаков-промышленников, занимавшихся рыбной ловлей в столице. Почти все они происходили из четырех северных приозерных волостей уезда. В районе отхода этим промыслом занималось более трети осташей-рыбаков, причем отход в Петербург составлял более 90 %.

Таблица 5.4. Распределение рыбаков-отходников по волостям Осташковского уезда

1 – общая численность рыбаков-отходников;

2 – процент рыбаков среди всех отходников волости;

3 – процент отходников в Петербург среди всех отходников волости.

Как правило, осташи делили занятие рыбацким промыслом между Селигером и Невой: лето проводили в родных местах, а с конца октября до начала весны (а иногда и вплоть до июня) промышляли в Петербурге или Кронштадте. Нанимались в Крещение у своих земляков-прасолов.

Зимой рыбу ловили так: «Начиная от Галерной гавани и сплошь до Кронштадта, на взморье там и сям пробиты проруби для спуска рыболовных снастей. Отправляясь осматривать рыболовные снасти, рыбаки берут с собою холщовые шатры для защиты себя от холодного морского ветра. Поставив походный шатер около проруби, рыбак становится с подветренной стороны, вытаскивает рыболовную снасть и выбирает из нее попавшуюся рыбу [205] ».

Когда река вскрывалась, осташи работали на тоне. «Рыбацкая тоня представляет собой избушку, воздвигнутую на отмели: во избежание наводнения она высоко подымается на столбах над поверхностью воды. Рыба ловится "мотнею" сажен 300 длины и 3–4 ширины, смотря по глубине моря. Закинутая мотня опускается в море стеною от поверхности воды вплоть до дна. Сверху мотни плавают деревянные поплавки, а снизу подвешены каменные грузила. Мотню с обеих сторон тянут на берег при помощи ворота, который приводится в движение поденщиками. Когда закинут невод, поденщики медленно вертят ворот, ходя по кругу "в ногу" и понурив головы» [206] .

Некоторые прасолы (оптовые скупщики рыбы – Ред. ) имели в Петербурге свои ловли – ворожницы, где держали до 30 работников. Другие ворожниц не имели, а снабжали рыбаков лодками, сапогами, передниками, пенькой, выправляли им паспорта на родине и давали деньги на выправку прав на ловлю в Петербурге. Все это стоило дорого (лодка, например, – 15 рублей) и поэтому самостоятельно в Петербург никто не отправлялся. Улов шел прасолу. Рыбак получал за сезон в среднем рублей 60 [207] .

Главной транспортной артерией, соединявшей столицу с остальной Россией в конце XIX – начале XX веков, была Нева. В 1877 г. по ней приходило в Петербург 59,7 % всех грузов, в 1890 – 66 %, в 1900 – 38 %, в 1913 – 30 % [208] . Невой в Петербург везли дрова, кирпич, лес, хлебные продукты, керосин. Велика была и навигация внутри города. Так, в 1904 г. в пределах столицы выгружено было 20 716 судов, из них с дровами – 7782, с песком и землею – 5662, с кирпичом, плитою и камнем – 3647, с углем и коксом – 1157. Кроме того, по рекам невской дельты перевозилось 6,4 млн пассажиров [209] .