Читать онлайн «Социология власти. Теория и опыт эмпирического исследования власти в городских сообществах». Страница 84

Исследование Джона Гэвенты по праву считается одним из лучших в ряду исследований власти в городских сообществах: в нем не только собран богатый эмпирический материал, но и использована интересная модель власти, созданная им на основе «трехмерной» концепции Стивена Льюкса. Выбор темы и модели исследования был не случаен: Гэвента был учеником Льюкса и не понаслышке знал район Клеар Фолк Уэлли, ставший предметом изучения.

Этот район в Аппалачах представляет собой «часто упускаемый из виду сегмент “другой Америки” – преимущественно белой и сельской, низшего и рабочего класса» [Gaventa, 1980: 34]. Это место, богатое полезными ископаемыми, однако люди живут бедно: уровень безработицы высок, а доходы населения существенно ниже, чем в среднем по стране. Но бедность населения не сопровождается активным выражением недовольства, хотя значительную часть населения составляют шахтеры, которые во многих других местах активно выступают против сложившейся системы распределения экономических и социальных благ.

Почему люди не пытаются открыто защищать свои интересы? Ведь именно бедные и обездоленные, казалось бы, должны более активно бороться за изменение существующей системы. Однако реальная политическая практика свидетельствует о том, что отсутствие образования, низкий профессиональный статус и скромные доходы препятствуют участию, тогда как более успешные группы оказываются и более вовлеченными в различные виды политической деятельности [Gaventa, 1980: 39–40].

Предыдущие исследования ситуации в данной местности опирались главным образом на плюралистические интерпретации проблемы. Отделяя изучение абсентеизма от исследования власти, его сторонники объясняли низкий уровень участия спецификой политической культуры и соответствующими качествами, присущими жителям данной территории. Отмечалось «отсутствие гражданской ответственности» как «логическое следствие традиционной социальной организации в Аппалачах, опирающейся на семью и культуру индивидуализма как ценности». Исследователи видели проблему не в степени открытости и восприимчивости политических институтов, а в неспособности людей принять и поддерживать фундаментальные основания демократического общества. Поэтому в качестве рекомендаций преобладали суждения о необходимости «развивать не столько регион, сколько проживающих в нем людей» [Ibid.: 40].

Данные выводы показались Гэвенте неубедительными, что стимулировало поиск более адекватного объяснения. Суть его состоит в следующем: покорность населения, его неготовность активно бороться за свои интересы есть результат осуществления власти. «Власть развивает и поддерживает покорность объекта власти; выступления против власти возможны (только) при изменении властных отношений» [Ibid.: vii], Гэвента хочет понять, каким образом в ситуациях явного социального неравенства достигается покорность бедных и обездоленных [Ibid.: 4]. Принимая и развивая «трехмерную» концепцию власти, он уделяет специальное внимание взаимодействию «измерений» власти[398], фокусируя внимание на «третьем лице власти», связанном с формированием ценностей и убеждений людей.

Так же как и Кренсон, Гэвента начинает исследование с изучения истории формирования властных отношений в регионе. Это позволило ему показать преемственность власти, процесс воспроизводства властных отношений на протяжении длительного времени и зависимость политических установок и поведения людей от функционирования власти. До XIX в. общественная жизнь в Центральных Аппалачах развивалась сравнительно медленно, а регион оставался относительно изолированным. В конце века он привлек внимание людей, разглядевших его большой экономический потенциал и возможности успешного вложения денег. Главным фактором развития Клеар Фолк Уэлли стало создание «Американской ассоциации» – компании, собственниками которой была группа бизнесменов из Лондона. Компании удалось быстро приобрести основные ресурсы территории – земли и ее природные богатства[399], что существенно изменило общественные отношения в регионе. Гэвента подробно описывает «колонизацию» региона, появление городов и структурирование социального неравенства. Высший класс Клеар Фолк Уэлли составили собственники компании, проживавшие главным образом в Англии; их интересы представляли в основном управляющие предприятиями. К концу XIX в. сформировался и небольшой средний класс (профессионалы, предприниматели и торговцы), а основную массу жителей составлял низший класс, в который входили рабочие, строители и шахтеры, пришедшие в основном из сел или других рабочих городов; при этом вертикальная мобильность была крайне низкой [Ibid.: 57]. Практически неограниченная экономическая власть компании помогла ей создать и политический класс, который ее всячески поддерживал.

Гэвенту интересуют прежде всего источники и проявления каждого из трех «измерений» власти и их взаимодействие в Клеар Фолк Уэлли. Он достаточно убедительно показывает, что первое измерение власти – способность правящего класса навязать свою волю в условиях открытого конфликта интересов – имело место, главным образом, на начальных этапах формирования властных отношений. Например, на первых выборах в 1890-х годах, во время судебных процессов, при принятии решений по установлению определенных процедур и т. д. Хотя в этот период и были приняты некоторые законы, защищающие экономические права бедных (которые, однако, нередко оставались на бумаге), политика в целом осуществлялась в интересах собственников [Ibid.: 60–61].

Позднее социальный конфликт все чаще разрешался с помощью второго и третьего «лиц» власти [Gaventa, 1980: 253]. В частности, «второе измерение власти» проявлялось в том, что недовольство бедных существующей ситуацией так и не достигало сферы публичного обсуждения и принятия решений. Гэвента объясняет это прежде всего результатом предвидения потенциальными оппозиционерами своего возможного (наиболее вероятного) поражения в случае открытого противостояния с власть имущими. Он не считает данную ситуацию следствием «фатализма традиционной культуры» или проявлением иррациональности людей, а связывает с усвоением людьми определенного исторического и социального опыта.

Кроме того, элита умело использует преимущества, заложенные в институциональной структуре. В числе таких институциональных практик, препятствующих формированию активной оппозиции власти и тем самым обеспечивающих осуществление власти в форме непринятия решений, Гэвента называет «секретность и сложность организации компании, административный уклон контролирующих властных структур, ограниченные возможности профсоюзов» и др. [Ibid.: 254]. В случае необходимости «мобилизация предрасположенности» (mobilization of bias) дополняется открытым использованием силы или угрозы ее применения со стороны элиты. Это имело место в периоды волнений 1930-х и 1970-х годов, когда выступавшим непосредственно угрожали серьезными санкциями (попадание в «черный список», отказ в найме жилья, выдаче талонов на еду, получении медицинской помощи, пенсионных льгот).

Экономическая и политическая гегемония правящей элиты сопровождалась внедрением соответствующей идеологии. На это «измерение» власти Гэвента обращает специальное внимание в своем исследовании. Он выделяет четыре важных момента в «новой идеологии», утвердившейся в регионе: 1) «общая цель», заключающаяся в росте Мидлсборо (город в местечке Клеар Фолк Уэлли). Идея служила средством отвлечения внимания населения от социального неравенства, которое все более усиливалось; 2) «выгоды от индустриального развития могут получить все, но для этого необходимо усердно работать»; 3) «прогресс» и «преимущества цивилизации». Подобно африканским колонизаторам, власть имущие в Аппалачах внушали мысль о том, что только «цивилизованный» образ жизни обеспечивает высокий уровень благосостояния; 4) «величие человека» и «завоевание природы». Если раньше люди жили в гармонии с природой, подчиняясь ее законам, то новая идеология стимулировала ее активное преобразование и формировала корпоративную (а не семейную) солидарность [Ibid.: 61–62].

Каким образом эти идеи были реализованы на практике? Гэвента не удовлетворен объяснением ситуации ссылками на ограниченность выбора для жителя Аппалач (аналогия с положением раба) или рациональность принятия новой идеологии (аналогия с действием свободного человека), считая их явно упрощенными и подчеркивая, что в некоторых ситуациях принуждение «может дать обратный эффект», а «рациональность сама по себе имеет социальную составляющую». По его мнению, здесь имеет место осуществление власти, которое детерминирует результат «выбора», но при этом оставляет возможность «выбирающему» верить в то, что он действительно осуществляет выбор [Ibid.: 63].

«Навязывание выбора» происходило разными путями. Во-первых, явно преувеличивались выгоды нового порядка. Разумеется, «плоды цивилизации» (в городе появились приличные отели и места отдыха, возможности создать красивый интерьер и т. д.) предназначались главным образом обеспеченным слоям населения, однако некоторые моменты нового стиля жизни (алкогольные напитки, бары, приобретение ранее недоступных товаров и др.) оказались доступными и неэлитным группам [Ibid.: 65].