Читать онлайн «Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются бедными». Страница 21

Во время первой волны глобализации было отменено рабство. На Берлинской конференции 1884 года европейские страны смогли поделить Африку, прикрываясь правильными словами. В те времена миссионерам удавалось облегчить физические страдания африканцев, но их главной целью было успокоить людей, пообещав им лучшую жизнь после смерти. Сегодня многие африканцы усматривают в происходящем параллели с тогдашней миссионерской деятельностью. Пока происходит деиндустриализация Африки (даже самые отъявленные сторонники глобализации соглашаются, что большая часть Африки южнее Сахары за последние 25 лет обеднела), многие организации работают (как когда-то миссионеры) над тем, чтобы облегчить симптомы бедности. Индустриальные страны жертвуют миллионы на облегчение страданий африканцев, как когда-то люди жертвовали деньги на организацию миссий. После трех не слишком удачных «десятилетий развития» под руководством ООН мировое сообщество забросило идею развивать беднейшие страны. В «Целях тысячелетия», преемнике проекта «десятилетий развития», задача развивать страны третьего мира уже не звучит; вместо нее появилась задача облегчить худшие симптомы бедности при помощи поставок бесплатных лекарств, москитных сеток и питьевой воды. Так же как раковым больным назначают паллиативное лечение, направленное на облегчение боли, а не на борьбу с самой болезнью, бедным странам назначена «паллиативная экономика» вместо экономики развития.

Интересно, что даже Норвегия, которая долго сама была неким подобием колонии, а теперь активно пытается сделать мир лучше, как бы забыла стратегию, за которую сама боролась, — создание обрабатывающей промышленности и достижение тем самым экономического роста. Мы забыли, что наша собственная страна строилась при помощи промышленной политики, принципы которой диаметрально противоположны тем, что мы сегодня навязываем третьему миру. После Второй мировой войны правительство лейбористов при помощи Плана Маршалла крайне успешно реиндустриализовало Норвегию. Сегодня все то же правительство под предводительством все тех же лейбористов предлагает запретить в других странах ту политику, которая сделала нас самих богатыми. Одновременно с этим мы стремимся стать чемпионами в «паллиативной экономике», в облегчении симптомов бедности.

Говорят, что история была создана для того, чтобы все события не происходили одновременно. Поэтому экономисты и историки систематизировали историю, поделив ее на последовательные периоды, или стадии развития[77]. Чтобы разбить древнюю историю на периоды, историки обратились к материалам, из которых человечество делало инструменты на разных стадиях развития: каменные инструменты — каменный век (мезолит, неолит), инструменты из бронзы — бронзовый век и т. д. Можно было выбрать любой другой критерий, например тип общественной организации, но историки почему-то выбрали именно уровень технологий.

Для антропологов идея о том, что технологии — это важная детерминанта общества, также не является новостью: взять хотя бы классическую дискуссию о связи между ирригацией и централизованным управлением государством. С появлением политологии и исследования Жаном Боденом (1530–1596) республики родилась идея стадий развития человечества. Если считать, что социология как наука началась с Огюста Конта (1798–1857), то получается, что она всегда признавала идею стадий. В экономической науке теории стадий были центральной идеей для крупного французского экономиста и государственного деятеля Робера-Жака Тюрго (1727–1781), а также для Адама Смита. В книге о ранних (сформированных с 1750 по 1800 год) теориях стадий экономического роста экономист Рональд Мик (1917–1978) предположил, что «в определенном смысле… великие системы классической политической экономии XVIII века по сути произошли от теории четырех стадий»[78]. Несмотря на это, сегодняшние экономисты считают понятие стадий экономического роста чем-то периферийным, почти чуждым их науке. Каждая стадия представляет способ производства; очевидно, что с каждой новой стадией человечество поднималось на новую ступень развития.

Зачатки теории стадий экономического роста существовали еще в Античности — как в Риме, так и в Греции. В «Германии» Тацита (ок. 55-120) можно прочесть, что «относительный уровень цивилизованности разных германских племен зависит от той степени, в которой сельское хозяйство и пастушество преобладает в их способе добычи пропитания над охотой»[79]. Идея стадий выросла из идеи циклов, давно известной политической истории. Теории цикла изучали такие известные ученые, как Ибн Халдун (1332–1406), арабский экономист и историк, и Никколо Макиавелли (1469–1527). У Жана Бодена, одного из первых деятелей Возрождения, впервые прозвучала идея, что исторические циклы могут иметь кумулятивный и направленный в сторону развития характер, т. е. идея прогресса. Наряду с этой идеей Боден обсуждает зачаточное национальное государство (республику) — его институты, законы и систему налогообложения.

Боден считает особенно важными условиями для развития государства климат и географию. Однако Фрэнсис Бэкон в книге «Новый Органон» (1620 г.) иначе объясняет поразительные различия, существующие между условиями жизни в разных частях света. Он утверждает, что «эта разница происходит не от почвы, не от климата, не от телосложения, а от наук»[80]. Как я уже упоминал, Бэкон был важным представителем экономической науки, ориентированной на опыт. Но он был также важным ее исследователем, ориентированным на способ производства. Именно Бэкон сформулировал идею о том, что материальное положение народа определяется его «искусствами», т. е. тем, занимается он охотой и собирательством или пастушеством, сельским хозяйством или промышленностью. Эта идея возникла у самых истоков конфликта, в который в XIX веке вступили экономическая теория и промышленная практика Германии и Северной Америки с теорией и практикой, принятыми в Англии. Во времена Просвещения традицию Бэкона продолжил историк Уильям Робертсон. «Отвечая на любой вопрос касательно деятельности людей, объединенных в общество, нужно прежде всего обратить внимание на способ, которым они обеспечивают себе средства к существованию. В зависимости от этого способа будут меняться и законы, и политика этих людей.» Таким образом, раньше способ производства считался фактором, определяющим институты человеческого общества, а не наоборот. Сегодня же новая институциональная экономическая наука, основанная на стандартной теории из учебника по экономике, меняет причину и следствие местами, говоря, что в бедности виновата нехватка институтов, а не отсталый способ производства.

В годы Просвещения (в частности, с 1750 по 1800 год) теории стадий развития были чрезвычайно популярными, особенно в Англии и Франции. С 1848 года, одновременно с ростом и распространением индустриального общества, а также с отступлением экономической науки Рикардо, экономисты вновь стали пользоваться теорией стадий, на этот раз особенно активно в США и Германии. Фундаментальные перемены, происходившие в мире, не оставляли сомнений в том, что начинается исторический период, качественно отличный от всех предыдущих.

Согласно теории Тюрго и Смита, появившейся в годы первой индустриальной революции, история развития человечества делится на 5 стадий: охотники и собиратели, пастухи одомашненных животных, крестьяне и, наконец, торговцы. С конца XVIII века классические экономисты-англичане занимались анализом именно последней стадии эволюции, торговли (в частности, анализом предложения, спроса и цен), но только не производства. Однако в XIX веке немецкие и американские экономисты решили, что стадии развития надо понимать совсем по-другому. Они считали, что раз все прежние стадии развития основывались на способе производства продуктов, то будет грубейшей ошибкой классифицировать следующую стадию по какому-то иному признаку. Это разногласие в XIX веке переросло в конфликт, в который вступили экономическая практика Германии и Америки с экономической теорией Англии. Английские экономисты считали, что последняя стадия развития человечества — это век торговли. Немцы же и американцы называли эту стадию веком промышленности.

Именно здесь лежит ключевое различие между наукой из стандартного учебника по экономике, наследницей века торговли Адама Смита, и экономической наукой, которую я называю Другим каноном, дочерью американской и континентальной европейской экономической науки. Поскольку современная теория торговли игнорирует значение технологий и производства, она настаивает, что свободная торговля между племенем каменного века и Силиконовой долиной сделает обоих торговых партнеров одинаково богатыми. Теория Другого канона считает, что свободная торговля выгодна обеим сторонам только в случае, если они находятся на одной стадии развития.