Читать онлайн «Психиатрия войн и катастроф. Учебное пособие». Страница 47

Второй этап – обычно замешательство, в которое переходит потрясение, а также связанные с ним хаотичные индивидуальные, часто совершенно беспорядочные попытки как-то понять, интерпретировать произошедшее событие в рамках прежнего, обычного личного опыта или же путем лихорадочного припоминания аналогичных ситуаций из известного человеку чужого, как бы заимствованного им опыта. С этим связано острое чувство реальной угрозы. Когда необходимость быстрой интерпретации ситуации становится особенно актуальной и требует немедленных действий, именно это ощущение остроты мешает логическому осмыслению происходящего и вызывает новый страх. Первоначально этот страх сопровождается криком, плачем, двигательной ажитацией. Если такой страх не будет подавлен, то развивается следующая стадия.

Третий этап – усиление интенсивности страха по известным психологическим механизмам циркулярной реакции. Тогда страх одних людей отражается другими, что, в свою очередь, еще больше усиливает страх первых. Усиливающийся страх стремительно снижает уверенность в коллективной способности противостоять критической ситуации и создает у большинства смутное ощущение обреченности. Завершается все это неадекватными действиями, которые обычно представляются людям, охваченным паникой, спасительными. На самом деле они могут совсем не вести к спасению: это этап «хватания за соломинку», в итоге все равно оборачивающийся паническим бегством (разумеется, за исключением тех случаев, когда бежать людям просто некуда). Тогда может возникать подчеркнуто агрессивное поведение.

Четвертый этап – массовое бегство. Паника именно как особый вариант массового поведения реально становится заметной, проявляясь в наблюдаемых феноменах – прежде всего в массовом бегстве. Раньше или позже именно бегство становится естественным следствием любой паники. Стремление спрятаться, укрыться от надвигающегося страха (ужаса) – естественная реакция. Безоглядное бегство, как правило, является апофеозом паники.

Пятый этап – завершение паники. Внешне паника заканчивается по мере прекращения отдельными людьми бегства. Либо они это делают по причине усталости, либо начиная осознавать бессмысленность бегства и возвращаясь в «здравый ум». Обычные следствия паники – усталость и оцепенение или состояние крайней тревожности, возбудимости и готовности к агрессивным действиям. Реже встречаются вторичные проявления паники.

Оценивая весь цикл панического поведения, необходимо иметь в виду следующие три момента.

Во-первых, если интенсивность первоначального стимула очень велика, то все предыдущие до бегства этапы могут «свертываться». Для наблюдателя предшествующие этапы как бы невидимы – и тогда только бегство становится непосредственной индивидуальной реакцией на панический стимул. Индивидуальной, но одинаковой для многих людей и, соответственно, массовой.

Во-вторых, словесное обозначение пугающего стимула в условиях его ожидания может само непосредственно вызвать реакцию страха и панику даже до появления стимула.

В-третьих, всегда следует принимать во внимание ряд специфических факторов: общую социально-политическую атмосферу, в которой происходят события, характер и степень угрозы, глубину и объективность информации об этой угрозе и т. д. Это имеет значение для прекращения или даже предотвращения паники.

Предотвращение паники в условиях ЧС как в мирное, так и в военное время состоит в предварительном обучении и подготовке людей к целенаправленной деятельности на случай возможной катастрофы, в полной и достоверной информации на всех этапах развития экстремальной ситуации и в специальной подготовке потенциальных лидеров, которые должны быть способны возглавить в критический момент растерявшихся людей и направить их действия на самоспасение и спасение пострадавших.

Коренная ломка привычных, годами устоявшихся жизненных стереотипов, затрагивающая не только профессиональную среду индивида, но и его быт, определяет суть непривычных условий существования, как однойиз наиболее актуальных. Ни клинически, ни медико-психологически поднятая проблема «психогенийнепривычных условийсуществования» не развивалась до момента экологических исследованийсо здоровыми людьми, которые были предприняты в рамках подготовки космических полетов. Однако в первую очередь изучались общие закономерности изменения поведения, эмоций, восприятия, ориентировки человека в космосе и имитирующих его экспериментах. Поэтому условия существования обозначались как «необычные», «измененные», «экстремальные». Подчеркивалось их отличие от обычных «общепопуляционных».

Некоторые из этих условий, и прежде всего сенсорная, информационная депривация и перцепторная изоляция привлекли внимание клиницистов-психиатров (Adams H. B. [et al.], 1964; Ey H., Barte H., 1963; Svab L., Gross J., 1966; Банщиков В. М., Столяров Г. В., 1966; Матвеев В. Ф., Барденштейн Л. М., 1976). Все выявленные (в сурдокамере) феномены, трактовавшиеся как псевдопсихопатологические (остающиеся в рамках психического здоровья), одновременно следует рассматривать как предпатологические, т. е. способные при определенных условиях перерасти в патологию. Термин «необычные психические состояния» сближается по своему клиническому содержанию с «аналогиями помешательства» (Kraft-Ebing R., 1888) и «аналогами симптомов» (Смирнова В. К., 1983). Однако если в клинических исследованиях «аналоги симптомов» возникают в обычных условиях и, как правило, анализируются на уровне анамнеза больных, то необычные психические состояния отмечаются в непривычном экспериментальном одиночестве у лиц изначально здоровых. При этом необычные состояния появляются только в момент совмещения нескольких психологических трудностейи исчезают в обычных («привычных») условиях. Впоследствии они, как правило, не повторяются даже при следующем попадании в другие непривычные условия существования.

Общность этиологии, патогенеза, клиническойкартины и динамики позволяет говорить об определеннойнозологическойсамостоятельности этих реактивных состояний. Основной исход необычных психических состоянийв экспериментальной космической психологическойэкологии, а также у многих больных с психогениями непривычных условийсуществования благоприятный – полное выздоровление и реабилитация в условиях, ранее представлявшихся непривычными. Можно с достаточным основанием предполагать, что перенесенное, но преодоленное самостоятельно или с помощью медико-психологической коррекции нарушение положительно развивает личность в сторону большей устойчивости. Это развитие происходит как через формирование адекватных личностных отношений, так и с помощью перехода появившихся в период реабилитации ранее атипичных психических состояний в типичные. Уверенность, контроль над субъективностью суждений, продуктивная объективность, способность управлять эмоциями, сдерживая их, становятся определяющими особенностями личности. Эта положительная динамика психических состояний, проанализированная нами, исходя из теоретических представлений Н. Д. Левитова (1974) и О. В. Кербикова (1972), вполне согласуется с положениями В. Н. Мясищева (1960) и его последователей о решающем значении отношений в развитии личности.

Так как приспособление к микрогруппе или иначе – к непривычным условиям общения – имеет наибольшее значение в патогенезе клинически очерченных психогений непривычных условий существования, нами специально выделена группа «психогений непривычных условий общения». Обобщенные материалы по данной проблеме представлены в табл. 11, где отражен характер адаптации к микрогруппе при разных типах познавательной деятельности.

Как видно из схемы, каждый из выделяемых типов отличается своеобразием поведения, которое может быть названо, по В. С. Мерлину (1986), «стилем общения».

Так же как и при «острой форме развития личности при конфликтах» (Мерлин В. С., 1970; 1980), в исходе выделяемых нами психогений развиваются объективность, продуктивность познавательного поведения, обеспечивающие не только формирование адекватных отношений к осваиваемым условиям, но и совершенствование самого стиля (тактики познавательной деятельности), повышающего общую адаптивность. Таким образом, в пережитых, но преодоленных психогениях непривычных условий существования формируются на уровне познавательной деятельности «полезные личностные радикалы» (биосоциальные свойства), обеспечивающие приспособление к среде, которые, согласно гипотезе В. Я. Семке (1992), могут даже закрепляться генетически.

Определенная часть недифференцированных психогений непривычных условий существования в клинических исследованиях, приобретая при неблагоприятном развитии затяжной характер, кристаллизуется в уже устоявшиеся традиционные формы пограничной патологии.