Читать онлайн «Истоки нейро-лингвистического программирования». Страница 30

В то время мы работали на Альба Роуд 1000, и однажды к нам за помощью обратился мужчина в возрасте около 40 лет. Ситуация была достаточно неординарной: этот человек стал заключенным в четырех стенах собственного дома. Клиент рассказал нам, что он боялся выйти из дома, так как у него были частые позывы к мочеиспусканию, и он боялся оказаться в неловкой ситуации.

Если я правильно помню, это был один из клиентов, к работе с которым мы привлекли студентов для проведения тестов (в данном случае, упор делался на раппорт, метамодель и репрезентативные системы); в частности, я помню, что в этих процессах был задействован Дэвид Гордон. Перед Дэвидом была поставлена задача установить с клиентом раппорт с использованием метамодели и выбора последовательности репрезентативных систем с целью выяснения, что нужно было поменять, после чего Дэвид должен был предоставить мне отчет о проделанной работе.

Дэвид проделал прекрасную работу, и когда он докладывал мне о результатах, и мы раздумывали над тем, что делать дальше, он отметил, что движения глаз этого человека постоянно противоречили используемым им предикатам. В частности, его взгляд опускался вниз и вправо каждый раз (или почти каждый раз), когда он использовал визуальные предикаты, и, наоборот, когда он использовал кинестетические предикаты, его взгляд был направлен над горизонтом, что является типичным движением для визуальной системы. Я был заинтригован и попросил Дэвида продемонстрировать то, что он обнаружил. Серия провокационных вопросов и мои собственные калибровки подтвердили, что Дэвид был прав; у этого клиента систематически наблюдалось противоречие между типичным связям предикатов и движений глаз для визуальной и кинестетической систем. Хотя я видел много разных вариаций стандартных движений глаз, я никогда не видел такой обратной системы.

Как обычно во всех нестандартных случаях – а этот случай был именно таким – я применил консервативный подход. Я был уверен, что некоторые формы якорения и/или Эриксоновские паттерны помогут этому клиенту получить то, за чем он пришел. Таким образом, вопрос заключался в том, какое минимальное вмешательство может быть эффективно в этом необычным случае, учитывая тот факт, что нам нужно было быть готовыми к тому, что в этом нестандартном поведении скрывается какой-то новый, интересный паттерн. Я дал задание Давиду, чтобы он провел с клиентом беседу (тема которой совершенно не имела значения), во время которой Дэвид должен был преувеличенно использовать движения глаз и предикаты таким образом, как это делал клиент на их первой встрече (движения глаз связаны с противоположным набором паттернов) и сосредоточить внимание на визуальных и кинестетических предикатах, все время поддерживая высокий уровень раппорта. Через какое-то время (скажем, пять минут) он должен был начать смешивать эти необычные перекрестные сигналы со стандартными, так чтобы в течение ближайшего времени он мог перейти от такой обратной системы к полной согласованности между используемыми предикатами и движениями глаз. Помимо этого, ему было поручено во время перехода к стандартной конгруэнтной схеме движения глаз и использования предикатов дать клиенту возможность отвечать и, самое важное, отслеживать, как клиент реагирует на такое присоединение и ведение. Если клиент присоединится и позволит вести себя таким образом, следует продолжать процесс до тех пор, пока движения глаз клиента не придут в соответствие с предикатами; если клиент не присоединится, Дэвид должен вернуться на начальную точку и повторить весь процесс до достижения успеха. Дэвид выслушал задание и отправился к клиенту. Через некоторое время (если мне не изменяет память, менее чем через час), Дэвид вернулся и сообщил, что стратегия присоединения и ведения сработала, и теперь клиент демонстрирует стандартную связь между движениями глаз и предикатами. Точки отсчета были установлены.

Когда я вошел в комнату, сразу было видно, что что-то поменялось: клиент выглядел иначе. Избыточное мышечное напряжение исчезло, голос стал более низким и глубоким, поменялся ритм его речи. Я сразу спросил его, не хотел ли он в туалет – его реакция была просто великолепной. Он был крайне удивлен моим (кажущимся неуместным в его новом состоянии) странным вопросом, а затем рассмеялся, когда понял, что последний раз он посещал туалет около двух часов назад. Я был удовлетворен результатом. Через некоторое время из телефонного разговора с этим клиентом мне стало известно, что он полностью избавился от своего страха, что он не сможет вовремя добраться до туалета, если покинет свой дом, его отношения с девушкой вышли на новый позитивный уровень, и т. д.

По сей день я не знаю, как оценивать то, что произошло на самом деле: каким образом устранение несоответствия между двумя первичными (в то время) ориентирами репрезентативных систем с использованием калибровок, присоединения и ведения привело к таким результатам? Конечно, я могу строить различные предположения, но я не стану этого делать, чтобы не выстраивать в своем восприятии фильтры, которые могут помешать моей способности распознавать подобные проявления, если я столкнусь с похожим случаем. Этот пример призван привлечь внимание читателя к неисследованным аспектам классических моделей, называемых репрезентативными системами, и, возможно, кому-то из читателей захочется исследовать эти во многом неизведанные территории.

3. Я обращаю внимание читателя на общий подход, использованный в данном случае, в качестве примера возможного набора действий в необычных случаях – таких, которые не имеют прецедентов. Действуйте осторожно, так как такие случаи встречаются нечасто и вполне могут скрывать настоящие жемчужины паттернов под маркерами калибровок. Эта осторожность в исключительных случаях позволила Бендлеру и мне успешно работать с некоторыми еще более сложными запросами, которые встречались в нашей практике, постепенно обучая клиентов, к примеру, способности сознательно вызывать амнезию.

Работая с такими клиентами, мы могли применить паттерн или набор паттернов, наблюдать последствия, вызвать частичную амнезию, чтобы удалить воспоминания о нашем вмешательстве, а затем использовать второй, третий (и так далее) набор альтернативных паттернов.

Опять же, по сей день я не в состоянии четко определить, что такое использование амнезии и последующее повторное тестирование паттернов представляет собой с точки зрения эпистемологии. Действительно ли нам удавалось полностью стереть воспоминания обо всех наших вмешательствах? Стоит ли использовать такой метод для проведения исследований? В тех случаях, когда клиент демонстрировали яркие реакции – например, фобии, – это, несомненно, выглядело убедительно. Такая радикальная программа требует тщательной оценки. Возможно, существуют современные способы проверить, как именно работает такая форма амнезии, и возможно ли ее использовать в качестве исследовательского инструмента.

Айхер пишет:

Итак, благодаря введению ключей доступа, использованию аналогии сознательного и бессознательного ума, чанкинга и стратегии TOTE, был проложен мостик к НЛП.

Я так понимаю, что под мостиком Айхер подразумевает связь между академической психологией и тем, что мы делали в области НЛП в то время. Я провел один учебный год в качестве приглашенного исследователя в лаборатории Джорджа Миллера в Университете Рокфеллера в Нью-Йорке (1969–7190) и с глубоким уважением относился к работе Миллера. Хотя первоначальная трансформационная модель, разработанная Хомским в 1957 году, была заменена/расширенна к тому времени, когда я попал в Университет Рокфеллера, я отметил, что Миллер был единственным исследователем (насколько мне известно), которому удалось применить ключевые понятия Хомского для получения фактических изменений. Хомский никогда не утверждал присутствие «психологической реальности» в абстрактной работе в области синтаксиса, в которой он был пионером. Миллеру удалось определить, например, длительность процессов построения предложений, которые отличались количеством постулированных преобразований, связывающих глубинную структуру с поверхностной структурой. Одним из важных вкладов Миллера стала статья «Магическое число семь, плюс-минус два»,2 опубликованная в 1956 году, которая до сих пор является одной из самых цитируемых работ, опубликованных в области психологии.

Несколько дополнительных замечаний:

Айхер упоминает модель TOTE (тестируй-действуй-тестируй-выходи) как часть этого предполагаемого мостика. Нужно признать, что сама модель ТОТЕ является реакцией на сражения, которые происходили в психологии и интеллектуальной среде той эпохи в целом. Работа Хомского (и особенно его обзор работы Б.Ф. Скиннера «Вербальное поведение»3) повлияла на развитие психологии и на ближайшие десятилетия освободила психологию от тотального влияния бихевиоризма (форма, которую принял позитивизм в эту эпоху). Одним из следствий его удивительно точной критики было (пусть не сразу, но это было неизбежно) снятие со счетов центральной концепции бихевиористской психологии – отношение стимул-реакция (С-Р) – в качестве основы изучения и производительности. Таким образом, психология той эпохи была лишена основного пояснительного инструмента. Если не модель С-Р, то что может объяснить поведение?