Читать онлайн «Классические психоаналитические труды». Страница 32

Обращаясь к особым стрессам, присущим профессии аналитика, стоит напомнить себе, что внутренние стрессы для аналитика, так же как и для пациента, при прочих равных условиях более важны. Внешний стресс или травма активизирует внутренний (предрасполагающий) стресс. Поэтому все, что возбуждает Ид аналитика, которое в любом случае столь же активно, как и Ид кого-либо другого, должно вызывать определенные внутренние волнения. За маской профессионального спокойствия и незаинтересованности психический аппарат аналитика будет так же защищать себя, как и всегда. Как бы счастливо его инстинктивные влечения ни сублимировались в профессии психоаналитика, функцией его психики является работа с действующим стимулированием и снижением его интенсивности. А поскольку существующие в аналитической практике стимулы высоко избирательны и борются с заново организованной в психике аналитика защитной системой, не будет неоправданным предположить, что данная защитная система будет нуждаться в постоянном ремонте.

Легко увидеть, что такого рода ситуация обязательно возникнет. Представьте, например, механизм проекции, который так часто используется пациентами в анализе. Проекция – это возврат к инфантильной системе (или сохранение ее), при которой внутреннее удовольствие Эго охраняется от внутренних болезненных элементов путем проекции последних на внешний «болезненный» мир. При любой возможности пациент проецирует собственные «болезненные» идеи, например, как если бы это не он был неполноценным и заслуживающим наказания за свои вызывающие вину идеи – это аналитик, который является дураком и заслуживает позора. Тем самым пациент стремится очистить свой внутренний мир удовольствия от болезненных идей и весьма умело направляет отвергнутые части на личность аналитика. Но его цель требует большей точности, чем он думает. Его аналитик прошел через такое же развитие Эго, использовал качественно идентичные механизмы защиты и в свое время проецировал в буквальном смысле сколько душе угодно. Однако, как можно заметить, с тех пор он был проанализирован – идея стимулирующего рода больше не действует на его психику избирательно. С этим можно достаточно легко согласиться – если анализ аналитика был успешно завершен, то он не будет гиперчувствителен к продуктам бессознательной фантазии своего пациента. Но в строгом смысле этого термина он не будет и невосприимчивым, что в реальности подразумевает знакомство с защитами. Он будет способен транслировать такие продукты, не реагируя на них. Но выслушивание фантазии или описания внешних событий, в которых аналитик прямо не участвует, является ситуацией, отличающейся от наблюдения себя играющим в психике пациента и в отношении него всякого рода реальные и низшие по значению роли. Это, по сути, нападение на его Эго. Считая, что собственные специфические чувства неполноценности аналитика, его бессознательная сексуальная тревожность и чувство вины из-за фрустрированной враждебности были эффективно уменьшены в тренинговом анализе и что тем самым он должен быть свободен от тенденции обижаться или контратаковать, мы, тем не менее, должны признать, что ситуация переноса создает реальные и неизбежные раздражители и должна восприниматься как актуальный источник напряжения. Существует, конечно же, большое количество способов, посредством которых может создаваться стимулирующая ситуация. В конце концов, тот простой факт, что пациент автоматически не излечивается, является умалением силы аналитика, который на время может перевесить положительное удовлетворение от профессии аналитика.

В настоящий момент мы могли бы вступить в бесконечное обсуждение субъективных факторов влияния, которые можно было считать постоянно разрешенными в анализе самого аналитика либо которые должны действовать в качестве актуальных стимулов безотносительно к анализу. Например, неподдающийся пациент может оказаться источником стимуляции потому, что отношение пациента противоречит желанию аналитика его исцелить, т. е. противоречит его сублимациям. Либо это может происходить из-за того, что собственная позиция компенсаторного всемогущества аналитика не была вполне устранена, либо потому, что его оральные и уринальные эротические склонности все еще требуют удовлетворения и, будучи отвергаемыми, заявляют о себе характерологической чертой нетерпения. Поскольку так бывает, нет необходимости вступать в такую дискуссию по многим практическим причинам. Фрейд в связи с невротическими образованиями указал, что не столько качественный, сколько количественный фактор, количество интереса, заряжающего представление, может определять ее патогенность. То, что аналитик в своей внеаналитической жизни подвергается обычным стрессам и напряжениям эго– и либидо-адаптации, делает понятным, что количество удовлетворения, получаемого от работы, которая занимает большую долю ежедневного времени и отнимает много его энергии, должно являться важным пунктом в текущем балансе психических напряжений. При этом оба фактора – т. е. внеаналитическое и аналитическое удовлетворение – являются переменными: следовательно, даже если допустить самую большую степень гипотетического состояния «тщательной проанализированности», очевидно, что для восстановления баланса некоторый аналитический «туалет» является необходимой частью аналитической рутины.

Нет необходимости и далее разрабатывать данный случай, чтобы исследовать контрпереносы или контрсопротивления, которые они вызывают. Аналитику на самом деле по-настоящему необходимы систематическое знание различных типов контрсопротивления и способность быстро распознавать ту конкретную форму, от которой он страдает в каждый конкретный момент. В качестве удобного обобщения мы можем сказать, что, учитывая различия в характере, темпераменте и симптомотипе между аналитиком и его пациентом, контрпереносы аналитика в любой конкретной ситуации схожи и равны по силе сопротивлениям пациента в такой ситуации. Естественно, например, что конкретный пациент более склонен использовать проекцию, чем его аналитик, тем не менее, когда пациент сопротивляется, проецируя на своего аналитика, естественной склонностью последнего будет проецировать назад на пациента свою собственную защитную реакцию на проекцию пациента, другими словами, подразумевать или даже прямо утверждать, что чувствительным является не он, а пациент. Данное обобщение, безусловно, может иметь определенные оговорки. Например, вытеснение может относиться к аффекту аналитика и тем самым смягчать его потребность в реванше – tu quoque («И ты тоже!»). Нет ничего легче для сознательного Эго аналитика, чем подавлять, а для его бессознательного Эго – вытеснять антагонизм, проистекающий из защит пациента.

То, что относится к реакциям, спровоцированным трансферентными проекциями, в равной степени относится к результатам позитивных идентификаций пациента с ним. Аналитик оказывается наделенным характеристиками, многие из которых, например терпимость, непредвзятость и т. д., определенно являются частью его собственной сознательной идеальной системы. Легко увидеть, что пациенты с сильным амбивалентным отношением, быстро переходя от крайне позитивных к крайне негативным реакциям на аналитика, подвергают испытанию психологическую целостность последнего. Также нам нет необходимости рассматривать более подробно нарциссические факторы, которые должны учитываться в аналитической практике. Как отметил Фрейд, привычка аналитика выжидать раскрытия точки зрения пациента служит двум целям: она важна для сохранения той самой обезличенности, которая делает интерпретацию переноса более убедительной, а также защищает аналитика от угрозы постоянного, целенаправленного эмоционального разбора на протяжении всего рабочего дня.

Следуя такому подходу, мы можем рассматривать контрсопротивления так же, как мы рассматривали ранее сопротивления пациента, т. е. путем классификации и описания, но в силу идентичности сопротивлений и контрсопротивлений это повлечет значительное и ненужное повторение. Будет более выгодно сосредоточиться на проблеме выявления контрсопротивлений. Каковы, на самом деле, их признаки или сигналы опасности? Несомненно, что и здесь имеется много общего между контрсопротивлением и сопротивлением. Тем не менее, мы можем ожидать, что контрсопротивления будут иметь отличительные черты, вызванные особыми условиями аналитической работы. Поэтому наше систематическое рассмотрение может руководствоваться конкретной задачей – научиться распознавать контрсопротивления.

Прежде чем начать такое рассмотрение, полезно задуматься, насколько подобные «развитийные» рассмотрения валидны в общей аналитической работе. Вам может показаться, что вместо рассмотрения общих шагов и фаз анализа более полезным могли быть лекции по систематическому изложению стадий индивидуального развития с конкретными ссылками на вызываемые ими манифестации в анализе. По данному вопросу имеются очень разные мнения. Некоторые достаточно хорошие аналитики с подозрением относятся к такой системе рассмотрений и предпочитают руководствоваться интуицией и чутьем; другие ощущают, что чутье и интуиция хорошо, но что это не должно быть в отрыве от согласованного и систематического исследования конкретной клинической проблемы, т. е. исцеления пациента от беспокоящих его симптомов.