Читать онлайн «Внутренний мир снаружи: Теория объектных отношений и психодрама». Страница 23

«…актуальные и вполне реальные формы, которые принимает «я». Таким образом, мы определяем роль как функционирующую форму, которую личность принимает в конкретный момент, когда она реагирует на специфическую ситуацию, в которую вовлечены другие личности или объекты. Символическое представление этой функционирующей формы, воспринимаемой другими, называется ролью. Форма создается прошлым опытом и культурными паттернами того общества, в котором человек живет… Каждая роль — это слияние личных и коллективных элементов. Каждая роль имеет две стороны — личную и коллективную».

(Moreno, 1961, в Fox 1987:62)

Итак, Морено добавляет к личностному и развивающему (в смысле социально определенному) аспектам «роли», которые были описаны Кернбергом, еще один элемент: взгляд общества на роль — скажем, на роль «матери» или «врача» — взгляд, который содержит исторический, культурный и политический элементы. Именно это в свое время приводит к созданию у ребенка или у взрослого в высшей степени сложных внутренних ролей, которые объединяют личное и частное с общественным.

В каждый момент времени существует степень слияния объектов (и связанных с ними ролей). Если в данную минуту рассмотреть лишь отношения ребенка с матерью, то можно увидеть четыре возможных интегрированных внутренних объекта. Это внутренние «хороший» и «плохой» Я-объекты и соответствующие внутренние «хороший» и «плохой» «другой» — объекты. Необходимо подчеркнуть, что все они являются частью внутреннего мира ребенка, аспектами его развивающейся психики. Если вновь обратиться к нашим схематическим рисункам, внутренний мир идентификаций можно изобразить в виде схемы, представленной на рис.5.1.

Эти идентификации объединяют различные объекты и роли аффективной окрашенностью. Тем не менее, очевидно, что психика интегрирует также роли, обладающие другими качествами, например «признаки мужчины» или «черты, присущие матери». Окончательные ассоциации ролей теоретически связаны с концепциями «ролевых кластеров», описанных в психодраме.

Супер—Эго, в соответствии с психоаналитической теорией, развивается в более поздний период жизни ребенка. Его также можно рассматривать как ролевой кластер, который является соединением следов памяти об объектных отношениях, связанных с внешними запретами родителей и, позже, общества.

Рис. 5.1

Кернберг пришел к следующему заключению:

«Поскольку идентификации подразумевают интернализацию ролей… поведенческие проявления личности, выражающие в

соответствующем взаимодействии одну или обе взаимосвязанные роли, становятся преобладающим результатом идентификации… Ребенок учится сам, поначалу скорее пассивно переживая роли как часть одной из составляющих идентификации — «я» — образа. Он также учится ролям матери (как части материнского объект–образа) и иногда может проигрывать эти роли».

(Kernberg, 1976:31)

Так, ребенок будет время от времени играть свою «маму», кормя куклу или медвежонка. В другой раз он будет наказывать их и, быть может, «отправлять спать, оставив без ужина». Если малыша бьют или кричат на него, он, в свою очередь, будет оскорблять свои игрушки.

Это происходит, как если бы «я», которое актуально вовлекается в действие (или игру), в любой момент времени могло стать одним из (опять же в упрощенном случае) четырех полюсов интернализованных объектов. Именно это и показано на рис.5.2.

Вполне вероятно, что в состоянии, в котором «я» чувствует себя интернализованным «другой» — объектом, в психике возникает промежуточное состояние, в котором «я» — представление интроецирует аспекты внутреннего представления «других» в своей психике (или идентифицируется с ними). Это является прямой противоположностью тому, что Сандлер (Sandler, 1988:16) описал как состояние однопроективной идентификации (см. главу 8), и значит, может рассматриваться как форма интроективной идентификации. Эти процессы происходят во внутреннем мире и не включают (в этот момент) людей или объекты вне разума. Таким образом, они происходят в фантазии.

Жизнь представляется состоящей из одних только «хорошо» или «плохо». Люди не переживаются как целое или как нечто интегрированное. В самом деле, взаимоотношения между «я» и другими могут все еще восприниматься как взаимоотношения между частями человеческого тела (например, между грудью, ртом или руками). «Я» (или «другое»: грудь, мать, отец и т. д.) представляется или значительным, идеализированным и всемогущим, или страшным и гадким.

Рис. 5.2

Джордж также имел интернализованные роли, но, поскольку он уже перешел за эти ранние этапы своего психического развития, его роли были более сложными и включали взаимодействие различных субролей. В повседневной жизни он рассматривал себя как мужчину — социального работника; в то же время концептуально его роль могла быть разделена по своим начальным компонентам — эту задачу психодрама могла решить. Его мужское начало было следствием ролевой идентификации с отцом, а роли «кормящего» и «удовлетворяющего других», которые он играл на работе в качестве внимательного социального работника, были связаны с внутренними объектными отношениями, включающими его мать.

Теории Мелани Кляйн по раннему развитию человека являются достаточно сложными и во многом значительно отличаются от идей, развиваемых в этой книге. И все же есть важные совпадения (что не удивительно, поскольку Кляйн была одним из теоретиков, работающих с объектными отношениями). Ее взгляды очень хорошо освещены в книгах Ханны Сигал (Hanna Segal, 1964, 1973 и 1979) и Хиншельвуда (Hinshelwood, 1989).

В работах Кляйн внутренний мир представлен так, как будто внутренние объекты существуют в нем, «свободно плавая» сами по себе, а не будучи объединены в диады (с ассоциированными аффектами), как рассматривается в настоящей книге. Предложенные ею механизмы развития внутреннего мира ребенка весьма отличаются от тех, что были описаны здесь. Тем не менее Кляйн приходит к аналогичным с точки зрения психических структур результатам.

Ее модель раннего психического развития связана с верой в существование двух базовых инстинктов и влечений. Для нее внутренний мир младенца был местом, где активные психологические «фантазии» (любви и разрушения) с самого начала контролируют и направляют психическую жизнь.

Мелани Кляйн также описывала внутренний мир ребенка как состоящий из внутренних объектов, хранящихся отдельно друг от друга. Однако для нее такая ситуация была лишь следствием процесса расщепления в психике, связанного с механизмом проекции. Она называла эту фазу развития (куда относила первые несколько месяцев жизни) параноидно–шизоидной установкой.

Для Кляйн защитный процесс проекции имел крайне важное значение в младенчестве; по ее мнению, аспекты «влечения к смерти» проецируются на внешние объекты, которые затем воспринимаются как «плохие». Проецироваться может и либидо, и тогда объект (к примеру, материнская грудь) воспринимается как «хороший».

Эти внешние объекты (теперь уже окрашенные защитными аффектами) впоследствии могут быть интернализованы и стать частью детской психики (внутренние объекты). Результирующие объекты, такие как «внутренняя грудь», продолжают активно отделяться и изолироваться внутри детской психики, как защита от подавляющей тревоги о том, что бы произошло, если бы «хороший» психический объект подвергся разрушению со стороны садистических деструктивных импульсов («влечения к смерти» или агрессивного влечения), связанных с «плохими» внутренними объектами.

На этом раннем этапе жизни незрелое Эго должно защищаться от тревог, которые оно не может вынести, пытаясь объединить «хорошие» и «плохие» внутренние объекты. Взгляд Кляйн таков: «С самого рождения Эго достаточно развито для переживания тревоги, использования защитных механизмов и формирования примитивных объектных отношений в фантазии и реальности» («Введение в работу Мелани Кляйн». Segal, 1973:24). Кляйн полагала:

«Эго неспособно расщеплять объекты — внутренние и внешние — без соответствующего расщепления, имеющего место внутри Эго … [Эти] процессы… несомненно, связаны с воображаемой жизнью ребенка; и тревоги, которые стимулируют механизмы расщепления, также имеют фантазийную природу. Именно в воображении младенец разделяет объект и себя, но результат этого воображения весьма реален, так как приводит к чувствам и отношениям (а позднее к мыслительным процессам), являющимся, по существу, отрезанными друг от друга».

«Заметки по поводу некоторых шизоидных механизмов»