Читать онлайн «Терапия нарушений привязанности. От теории к практике». Страница 23

Младенец, ориентируясь на поведение матери, узнает из ее моделей поведения, насколько важны для нее отношения привязанности, близости и дистанцирования.

КЛАУС ГРАВЕ в своей теории психологической терапии (Grawe, 1998) также опирается на Боулби и описывает потребность в привязанности как детерминанту переживания и поведения, важную для понимания причин действенности психотерапии. Он принимает данное Боулби (Bowlby, 1976) объяснение агорафобии как психического расстройства с ненадежно-амбивалентной привязанностью, а также результаты соответствующих исследований Лиотти (Liotti, 1991), и описывает базирующийся на привязанности подход к лечению пациентов с этим особым расстройством (Grawe, 1998, S. 115–121, 395–411).

В теории интерперсональной психотерапии (Schramm, 1996) есть ссылки как на Боулби, так и на идеи Майера (Meyer, 1957). Таким образом, она принимает модель объяснения психологии развития, ориентированной на теорию привязанности, на основе которой была разработана терапевтическая техника, предназначенная в первую очередь для диагностики и лечения депрессивных пациентов. В диагностике и лечении интерперсональных дефицитов большое значение придается терапевтическим отношениям, хотя они и не рассматриваются как «отношения переноса» в психоаналитическом смысле. В частности, при лечении депрессий терапевт активно затрагивает в качестве центральных тем прошлые и нынешние отношения привязанности пациента, такие как пережитые им травмы расставаний и потерь.

Модели, основанные на теории систем

Теория систем содержит, в частности, положение о том, что в семье возникают явные и невидимые связи между отдельными ее членами, которые управляют как социальным взаимодействиями между членами семьи, так и семейным равновесием в целом. Возможность высвободиться из этого хитросплетения привязанностей зависит от того, каким образом целостная система может выдержать расставание c одним из членов семьи. Поскольку развитие автономии ребенка или, например, сообщение молодого человека о намерении покинуть родительский дом грозит дестабилизацией всей системы (потому что после отделения могут стать заметными психопатологические особенности отдельных членов семьи), вся семья будет демонстрировать лояльность к привязанностям и пресекать импульсы ребенка, направленные на отделение, или применять к нему определенные санкции (Boszormenyi-Nagy & Spark, 1973; Cierpka, 1996; Stierlin, 1980).

Выводы

Наш краткий обзор показывает (причем мы не претендуем здесь на полноту изложения), что в различных психологических теориях и школах психотерапии сложились разные взгляды на структуру и значение привязанностей, а также на влияние сепарации на отношения между матерью и ребенком. Причем в отдельных теориях обнаруживаются параллелизм, или сходство с теорией привязанности, или даже явные ссылки на Боулби, но, с другой стороны, имеются также и принципиальные различия.

Различия между психодинамически ориентированными школами и теорией привязанности состоят в том, что психоанализ опирается на теорию влечений, а теория привязанности, напротив, основывается на теории мотивационных систем, из которых Боулби особо тщательно строит систему привязанности.

Кроме того, психодинамические теории исходят из того, что отношения матери и ребенка вначале характеризуются недифференцированной матрицей, в которой преобладают психические процессы слияния. Самость и объект первично недифференцированны. В процессе дальнейшего развития ребенка репрезентанты самости и объекта должны интрапсихически выделиться из этой матрицы, чтобы стали возможны психическое отделение и индивидуация.

Напротив, по мнению Боулби новорожденный вполне отчетливо воспринимает мать и себя самого как отделенных друг от друга (см. также: Stern, 1992). Таким образом, привязанность между младенцем и ухаживающим за ним человеком еще только должна возникнуть в течение первого года жизни, а вовсе не существует с самого начала благодаря их симбиозу. В ходе этого процесса могут формироваться различные паттерны привязанности.

Боулби (Bowlby, 1976) в свое время занимался выяснением вопроса, могут ли существовать взаимосвязи между ненадежной привязанностью и какой-то определенной психопатологией. Для агорафобии он смог найти взаимосвязь с ненадежно-амбивалентной привязанностью. В различных видах детской фобии, например в иррациональном страхе перед животными, Боулби также видел связи с паттерном ненадежной привязанности. Школьную фобию он также понимал в контексте сепарационных страхов ребенка или родителей1.

Во все большем количестве проспективных лонгитюдных исследований обнаруживаются взаимосвязи между ненадежной привязанностью и девиантным поведением детей дошкольного и школьного возраста (Greenberg et al., 1990, 1991, 1997; Greenberg & Speltz, 1988).

Для определенных хронических заболеваний, таких как муковисцидоз, или заболеваний, связанных с пороками сердца или возникающих после операций на сердце в детском возрасте, Гольдберг (Goldberg, 1997) выявил частые случаи ненадежной привязанности с довольно большим количеством дезорганизованных паттернов. Был также описан новый вид поведения привязанности, который отличался чрезмерно контролирующим поведением детей. Недоношенные дети как группа риска также были обследованы в ходе лонгитюдных исследований на предмет развития у них привязанности. Здесь были получены противоречивые результаты: с одной стороны, у преждевременно родившихся и у нормально доношенных детей было обнаружено аналогичное распределение паттернов надежной и ненадежной привязанности, однако, с другой стороны, дети с ненадежной привязанностью чаще встречались именно среди детей с большой недоношенностью и с очень маленьким весом (Buchheim et al., 1999). Чтобы выяснить причину таких противоречивых результатов, мы провели лонгитюдное исследование, где изучали развитие привязанности детей, родившихся преждевременно и с очень маленьким весом, с учетом нейробиологических рисков недоношенности, раннего взаимодействия родителей с ребенком, а также репрезентаций привязанности родителей (Brisch et al., 1996, 2003a, 2005a, 2008; Schmücker et al., 2005; Brisch, 2006).

Дети, пережившие жестокое и пренебрежительное обращение в раннем детстве, чаще испытывали ненадежную привязанность, чем те, с которыми не обращались жестоко (Crittenden, 1985, 1995, 1997; Lyons-Ruth et al., 1989). Именно дезорганизованная привязанность обнаруживалась значительно чаще у детей, подвергавшихся жестокому обращению (Carlson et al., 1989; см. также главу «Классификация типов привязанности ребенка» в части I данной книги).

Младенцы родителей, заболевших депрессией (Cummings, 1990; Cummings & Cicchetti, 1990; Lyons-Ruth et al., 1990; Radke-Yarrow et al., 1985; Radke-Yarrow, 1991) или шизофренией (Naslund et al., 1984), наблюдались в лонгитюдных исследованиях, потому что предполагается, что заболевание родителей представляет собой фактор риска для развития привязанности детей. Несмотря на весьма неоднородные результаты, они показывают тенденцию к учащению случаев ненадежной привязанности у детей из этих родительских групп риска. Однако в некоторых случаях такое развитие может стать заметным лишь на втором или третьем году жизни (Spieker & Booth, 1988).

В клинических исследованиях обнаружились такие же взаимосвязи с репрезентациями ненадежной привязанности, в частности, у пациентов со следующими симптомами или картинами расстройств: пограничное расстройство личности, агорафобия, состояния после травмы, связанной с сексуальным насилием в детстве, суицидальное поведение у подростков, депрессия, предрасположенность к психиатрическим заболеваниям, шизофрения. Эта взаимосвязь была отмечена также у пациентов судебных медиков и больных, страдающих спастической кривошеей (Torticollis spasticus) (Atkinson, 1997; Buchheim et al., 1998; Strauß & Schmidt, 1997; van IJzendoorn & Bakermans-Kranenburg, 1996; Wöller, 1998).

Так как некоторые исследования вскрыли взаимосвязь между паттернами привязанности и изменениями в психологических, иммунологических и нейрогуморальных процессах регуляции, можно обсуждать также взаимосвязь между паттернами привязанности и психосоматическими заболеваниями (Buchheim et al., 1998; Reite, 1990; Reite & Field, 1985; Strauß & Schmidt, 1997).

Таким образом, во все большем количестве исследований обнаруживаются связи между паттерном и/или репрезентацией ненадежной привязанности и картинами психических расстройств и симптомов у различных групп риска. Причем представляется, что паттерн дезорганизованной привязанности из-за того, что он часто встречается в выборочных клинических пробах, имеет особое значение для развития психопатологии. Правда, специфического соответствия паттерна привязанности определенной психопатологии установить не удалось, и, насколько я вижу, весьма маловероятно, что такое соответствие вообще существует. Надежную/ненадежную привязанность, скорее, можно рассматривать как защитный фактор или фактор риска развития психопатологических симптомов: можно предположить, что надежная привязанность повышает порог психической переносимости нагрузок, а ненадежная – понижает.