Читать онлайн «Приручение одиночества. Сепарационная тревога в психоанализе». Страница 21

С этого момента все зависит от особенностей психических качеств матери и их влияния на психические свойства младенца. «Если кормящая мать не может допустить мечтаний или если мечтания возможны, но не связаны с любовью к ребенку или его отцу, это будет передаваться ребенку, даже если он и не понимает этого» (Вюп, 1962, 36). Следовательно, мечтание является для Биона состоянием разума, чувствительного ко всему, что исходит от любимого объекта, – состояние разума, характеризующееся способностью к восприятию проективных идентификаций младенца, независимо от того, переживаются они как хорошие или плохие.

Весь комплекс взаимодействия мать-ребенок помогает процессу начала мышления, и два главных механизма вовлечены в формирование аппарата для «думанья мыслей». Первый представлен динамикой отношений между тем, что спроецировано, контейнируемым (обозначенным мужским символом ♂), и тем объектом, который контейнирует, – контейнером (обозначенный женским символом ♀). Второй механизм представлен осциллирующей динамикой отношений между параноидно-шизоидной и депрессивной позициями.

Если отношения контейнер-контейнируемое между матерью и ребенком функционируют хорошо, ребенок может интернализировать хороший опыт и интроецировать «счастливую пару», созданную матерью, чей контейнер функционирует (α-функция) в качестве вместилища для эмоций ребенка, помещенных в нее через проективную идентификацию. Эта функция является источником активности мыслей, как мы увидим дальше, поскольку «мышление зависит от успешности интроекции хорошей груди, первоначально ответственной за выполнение а-функции» (1962, р. 31–2).

Бион разделяет две функции личности – α-функцию и β-функцию, в применении к определенным клиническим фактам. Целью α-функции является трансформация сенсорных впечатлений в «α-элементы», которые используются в формировании мыслей о снах, впечатлениях предыдущего дня и воспоминаниях. С другой стороны, «α-элементы» не служат для осмысления, мечтания или воспоминания и не выполняют никакой функции психического аппарата, но вытеснены проективной идентификацией. β-элементы превалируют у психотических пациентов с расстройствами мышления, которые неспособны формировать символы, с тенденцией к действию во вне (агированию) и использованию конкретного мышления. Бион также описывает способность ребенка реинтроецировать свою тревогу, ставшую терпимой, после трансформации β-элементов в α-.

В дополнение к динамике отношений контейнер-контейнируемое Бион описывает второй механизм, динамику интеракций между кляйнианской параноидно-шизоидной и депрессивной позициями. Он использует систему обозначений ПШ↔Д для представления постоянных чередований дезинтегративных тенденций параноидно-шизоидной позиции (расщепление, отрицание, идеализация и проективная идентификация) и тенденций к интеграции, принадлежащих депрессивной позиции (реинтеграция расщепления и проекции, амбивалентности любовь-ненависть). Ситуации тревоги могут приводить к дисперсии и фрагментации Эго и объектов на множество частей; эмоция или идея – которые Бион называет «избранным фактом» – могут восстановить рассеянную когерентность и нарушенный порядок.

Отношения матери с ребенком, в соответствии с моделью Биона контейнер-контейнируемое, ведут к развитию способности к мышлению и социальному общению путем нормальной проективной идентификации. В то же время возможны различные нарушения этих отношений со стороны матери или ребенка, приводящие к патологической проективной идентификации и расстройствам мышления, которые встречаются при психозах.

Бион считает толерантность к фрустрации индивидуальным врожденным фактором и чрезвычайно важным элементом в приобретении способности думать и переносить тревогу. От толерантности к фрустрации зависит будущее процессов мышления и общения с другими и их неудачи.

Кратко резюмируя некоторые концепции Биона, можно сказать, что «мысль» – это союз/объединение предпонимания и фрустрации. Моделью является ребенок, ожидающий грудь: отсутствие груди, способной дать удовлетворение, переживается как «не-грудь», как «отсутствующая» грудь внутри. При достаточной способности переносить фрустрацию и не слишком выраженной зависти «не-грудь» внутри становится мыслью и развивается «аппарат для думания мыслей». Ощущение отсутствия объекта и фрустрация создают у ребенка «проблему, которую нужно разрешить». Так начинается собственно мышление и возможность познания через опыт: «Способность переносить фрустрацию позволяет душе развить мышление как средство, с помощью которого терпимая фрустрация становится еще более терпимой» (Bion, 1967, p. 112).

Если, с другой стороны, способность переносить фрустрацию неадекватна и зависть чрезмерна, плохая «не-грудь» внутри заставляет душу выбирать между бегством от фрустрации и ее модификацией. Неспособность терпеть фрустрацию склоняет баланс в сторону бегства от фрустрации. То, что должно было стать мыслью, становится плохим объектом, который может быть только эвакуирован, и в результате развивается гипертрофированная проективная идентификация.

Конечным результатом является то, что со всеми мыслями обращаются так, как будто они неотделимы от плохих внутренних объектов; чувствуется присутствие соответствующей организации, но не мыслительного аппарата для мыслей, а аппарата для избавления души от накопления плохих внутренних объектов (1967, p. 112).

С помощью деструктивных атак предпринимаются меры для избежания «понимания». Преобладание проективной идентификации размывает различие между Эго и внешним объектом, препятствует способности мыслить и может вести к всезнанию, которое базируется на принципе «знать все означает не знать ничего», заменяющем «познание/обучение через опыт».

Со стороны матери дисфункция может привести к неспособности переносить проекции младенца, поскольку она реагирует тревогой или безразличием. В таком случае ребенок ограничен в возможности продолжения использования проективной идентификации с возрастающей силой и частотой, и со сравнимой силой и частотой происходит реинтроекция. Если, к примеру, ребенок проецирует в мать чувство, что он умирает, а мать не принимает эту проекцию, «ребенок ощущает, что его чувство умирания лишается того значения, которое оно имеет. Поэтому он реинтроецирует не ставший терпимым страх умирания, но ощущение безымянного ужаса» (1967, p. 116).

В анализе такие пациенты, кажется, не способны получить какую бы то ни было пользу от своего окружения и, следовательно, от аналитика, и это препятствует продвижению развития способности думать и переносить фрустрацию и тревогу.

В самом начале жизни ребенок оказывается на перепутье двух линий развития. При возрастающей терпимости к фрустрации он становится способен обдумывать свои мысли и создавать символы и язык как выражение мышления. Такое развитие соответствует непсихотической части личности. В противоположность этому, нетерпимость к фрустрации приводит к расстройству способности мыслить, символизировать и общаться, что характерно для психотической части личности.

Если динамика отношений контейнер-контейнируемое развивает способность переносить тревогу, в соответствии с идеями Биона, то появляется возможность лучше понимать роль взаимоотношений нормальной проективной идентификации, как основы интеграции Эго и, в частности, смысла портанса, определение которому, как способности выносить и прорабатывать сепарационную тревогу, я дам позже. Чтобы переносить этот тип тревоги, необходимо создать условия контейнирования боли и тревоги. Бион предлагает принимать во внимание различные факторы, которые позволяют анализанду не только усваивать эмоциональный контейнированный опыт, ставший переносимым – то есть сепарационную тревогу, спроецированную в аналитика, – но и интроецировать «контейнер», то есть «способность к мечтанию» аналитика, который может переносить сепарационную тревогу.

В книге «Психоаналитический процесс» Мельтцер (Meltzer, 1967) представляет теорию развития переноса, которая в существенной мере базируется на стратегиях избегания и проработки анализандом сепарационной тревоги. Описанные

Мельтцером трансформации наблюдаются в каждом аналитическом лечении, независимо от того, ребенок это или взрослый. Однако его описания часто принимают систематический характер, что может вызвать недовольство клиницистов, которые в своей практике могут встречаться с более тонкими и сложными ситуациями. Тем не менее, эта книга была написана в начале карьеры Мельтцера, и позже его техника изменилась.