Читать онлайн «Когда гений терпит поражение». Страница 15

Ироничный и вкрадчивый интеллектуал, Маллинс одевался как банкир; его считали потенциальным преемником Гринспена. Когда Маллинс перешел в LT, Николас Брейди, его бывший босс по Казначейству, недоумевал, какие дела могут быть у Маллинса с «этими парнями». Инвесторов же успокоил приход близкого им по духу человека, чье видение рынка было схоже с их собственным. В самом деле, заполучив представителя центральной банковской системы страны, LT обрела беспрецедентный для частного фонда доступ к запасам денег, имевшихся у окологосударственных организаций всего мира. Вскоре LT получила обязательства о переводе средств от гонконгского министерства земельных ресурсов и развития, правления Singapore Investment Corporation, Bank of Taiwan, Bank of Bangkok и управляемого государством пенсионного фонда Кувейта. Редкостной удачей для LT стало совращение отдела валютных операций Центрального банка Италии на вложение 100 миллионов долларов. Некоторые учреждения принципиально не вкладывают деньги в хедж-фонды. Но Пьерантонио Чьямпикали, курировавший инвестиции в этом ведомстве, рассматривал LT не как хедж-фонд, а как элитную инвестиционную организацию «с солидной репутацией»[47].

Частным инвесторам новый фонд также внушал трепет. Недаром фонд мог похвастаться лучшими финансовым умами и представителем центральной банковской системы, который, похоже, должен предугадать решения Гринспена в непрекращающейся игре, принявшей на Уолл-стрит характер мании. Список поддавшихся чарам LT был внушительным. В Японии LT подписала контракт с Sumitomo Bank на 100 миллионов долларов. В Европе удалось «загнать в капкан» гигантский немецкий Dresdner Bank, Liechtenstein Global Trust и Bank Julius Baer, частный швейцарский банк, устроивший презентацию фонда для своих клиентов-миллионеров, готовых вложить от 30 до 100 миллионов. Republic New York Corporation – не любящая себя афишировать организация, которой управлял международный банкир Эдмонд Сафра, – также испытала гипнотическое воздействие верительных грамот LT и была увлечена возможностью добиться крупного успеха в бизнесе благодаря фонду, куда инвестировала 65 миллионов долларов[48]. Кроме того, LT поймала в ловушку Banco Garantia – крупнейший инвестиционный банк Бразилии.

В США LT получила деньги у пестрой группы склонных к риску знаменитостей и компаний. Майкл Овитц, голливудский агент, стал инвестором; так же поступил Фил Найт, главный исполнительный директор фирмы Nike, гигантской компании, выпускающей спортивное оборудование и принадлежности. Их примеру последовали партнеры элитарной консалтинговой компании McKinsey & Company и администратор Нью-Йоркской нефтяной компании Роберт Белфер. Джеймс Кейн, главный управляющий Bear Stearns, вообразил, будто LT сделает такие большие деньги, что комиссионные, которые получит его компания, не будут иметь никакого значения. Как и других, Кейна «убаюкало» стремление Джей-Эм и его компаньонов инвестировать 146 миллионов своих «кровных» долларов. (Розенфелд и другие партнеры вложили в дело также деньги своих детей.) Уговорить академическое сообщество, хорошо знающее имена блестящих профессоров, было нетрудно. Университеты Сент-Джонса и Ейшива вложили по 10 миллионов; Университет Питтсбурга допустили в число инвесторов за половину этой суммы. В Шейкер Хейтс (Огайо) компания Paragon Advisors вложила в LT средства своих богатых клиентов. Теренс Салливан, президент Paragon, читал труды Мертона и Скоулса, когда получал докторскую степень по бизнесу; по его мнению, операция была чревата небольшим риском[49].

Из корпораций компания PaineWebber инвестировала 100 миллионов долларов, полагая, что сможет нажиться на идеях LT. Дональд Маррон, ее председатель, добавил 10 миллионов долларов личных средств. В числе других были пенсионный фонд корпорации Black & Decker, Continential Insurance штата Нью-Йорк (впоследствии приобретенная компанией Loews) и Presidential Life Corporation.

LT начала работать в конце февраля 1994 года. Меривезер, Розенфелд, Хокинс и Лихи отпраздновали это событие приобретением партии прекрасного бургундского вина, которого должно было хватить на многие годы. В дополнение к 11 партнерам-основателям у фонда было около 30 трейдеров и клерков и рабочие станции с наращиваемой архитектурой процессоров (SPARC) стоимостью 10 миллионов, мощные компьютеры компании Sun Microsystems, высоко ценимые трейдерами и инженерами. Блицбросок по сбору средств для фонда дал 1,25 миллиарда – слишком малую сумму по меркам Джей-Эм, но до сих пор остающуюся беспрецедентно огромной для стартового капитала компании[50].

Боги улыбались LTCM. Мобилизовав капитал в самый лучший для этого момент, фонд пустил деньги в оборот тогда, когда над Уолл-стрит стали сгущаться тучи. Инвесторов всегда привлекает спокойная гладь воды, но, парадоксальным образом, самые богатые возможности открываются на рынках во время происходящих там возмущений. Когда цены недвижимы, торговля – унылое занятие. Но колебания цен походят на закипание маленьких водоворотов и борьбу течений, отражающихся на поверхности реки, прежде бывшей сонно-спокойной. Вожделенную для инвесторов безопасность уносит одним из таких течений, возникших в верховьях реки. Котировки двух облигаций, которые раньше устойчиво шли дружной парочкой, теперь начинают вести себя независимо друг от друга, и некогда предсказуемые спреды утрачивают прежнюю синхронность. Неожиданно инвесторы чувствуют, что их куда-то несет. Люди слабые или терзаемые ощущением неуверенности ударяются в панику или сбрасывают свои бумаги. Если достаточно большое число людей поступит таким образом, может возникнуть опасная тенденция, способная исказить весь рынок. Но это и та самая точка перелома, когда для тех немногих, кто держится за свои капиталы и руководствуется своим разумом, открывается путеводная звезда.

В 1994 году Меривезер завершал мобилизацию капитала для новой компании, а Гринспен начал проявлять беспокойство по поводу того, что экономика США, возможно, испытывает перегрев. Маллинс, который уходил со своей должности в Федеральной резервной системе и готовился нырнуть в LTCM, предупредил шефа Федерального резерва о необходимости ужесточить условия предоставления кредитов[52]. В феврале процентные ставки достигли минимального уровня и инвесторы действительно почувствовали всю сладость своего бытия. Тогда-то Гринспен и ошеломил Уолл-стрит, подняв процентные ставки по краткосрочным кредитам. Это было первым повышением ставок за пять лет. Пользовавшийся авторитетом провидца шеф Федеральной резервной системы намеревался успокоить рынки, однако сделанный им ход вызвал обратную реакцию. Котировки облигаций обрушились, двинувшись, естественно, в сторону, противоположную той, в которую двинулись процентные ставки. Учитывая весьма скромное повышение процентной ставки Гринспеном (всего-то на четверть пункта), цены на облигации обвалились гораздо сильнее, чем «следовало». Кое-кто начал быстро сбрасывать облигации.

К маю, по прошествии двух месяцев с дебюта LTCM, котировки на облигации Казначейства США с 30-летним сроком погашения потеряли 16 % по сравнению с их максимумом, что было огромным сдвигом в сравнительно укрощенном мире ценных бумаг с фиксированным доходом, а доходность выросла с 6,2 до 7,6 %. В Европе облигации тоже падали. Разные инвесторы, в том числе хедж-фонды (многие из них были по уши в долгах), лихорадочно продавали облигации. Майкл Стейнхардт, один из операторов, работавший на заемные средства, с ужасом смотрел на происходящее. Он вложил крупные средства в евробонды, а теперь терял по 7 миллионов долларов при каждом повышении процентных ставок на одну сотую процентного пункта. Опрометчивый Стейнхардт за каких-то четыре дня потерял 800 миллионов денег, принадлежавших его инвесторам. Джордж Сорос, которого тоже тряхнуло рикошетом от удара по мировым валютам, за два дня проиграл 650 миллионов долларов своих клиентов[53].

Для Меривезера эта кутерьма была лучшей из новостей. Однажды утром, в самый разгар продаж облигаций, Джей-Эм подошел к одному из своих трейдеров. Поглядев на монитор, он пришел в восторг: «Парни ряд за рядом выбрасывают полотенца». Как было известно Джей-Эм, охваченные паникой инвесторы не станут капризничать при поиске выхода. В своем искреннем желании избавиться от облигаций они расширяли спреды, создавая как раз те разрывы, которыми и надеялся воспользоваться Меривезер. «Необычайно высокая волатильность на рынке облигаций… как правило, сочетается с расширением спредов, – чирикал Меривезер в не характерном для него по откровенности письме инвесторам. – Это расширение создает дополнительные возможности укрепить позиции LTCP, играющей на сужение спредов, и ее сравнительную стоимость»[54]. После двух месяцев стабильных цен акции LT в мае выросли на 7 %, начав движение к быстрым прибылям. Меривезеру вряд ли тогда приходило в голову, что LT когда-нибудь поменяется местами с некоторыми из поддавшихся панике, обремененных чрезмерными долгами хедж-фондов. В то время погром на рынке облигаций, случившийся весной 1994 года и развернувшийся в самые первые месяцы существования LT, заслуживал пристального внимания молодой компании.