Читать онлайн «Характероанализ. Техника и основные положения для обучающихся и практикующих аналитиков». Страница 43

Если мы сравним этот тип с типом фаллической идентификации с матерью, то увидим, что фаллически-нарциссический характер успешно защитился от чувства неполноценности, так что оно выдает себя только наметанному глазу; пассивно-женственный характер, напротив, проявляет это чувство неполноценности открыто. Различие заключается в базисной эрогенной структуре: фаллическое либидо способно полностью компенсировать все настроения, которые не соответствуют мужскому Я-идеалу, тогда как анальное либидо в качестве центра сексуальной структуры у мужчины делает такую компенсацию невозможной.

И наоборот, в случае девочки мало отказывающий отец скорее будет способствовать формированию женственного характера, чем строгий, жестокий. Серии клинических сравнений показывают, что девочка обычно реагирует на жестокого отца образованием мужского жесткого характера. Всегда лежащая наготове зависть к пенису активируется и при характерном изменении Я принимает форму комплекса мужественности. В этом случае агрессивно-мужское жесткое поведение служит созданию броневой защиты от детско-женствеиного отношения к отцу, которое из-за его черствости или жесткости должно было быть вытеснено. Если же отец был мягким и заботливым, то маленькая девочка большей частью могла сохранить и даже развить – за исключением чувственных компонентов – свою любовь к объекту; она не была вынуждена идентифицироваться с отцом. Хотя и у нее тоже обычно возникает зависть к пенису; но так как фрустрации в гетеросексуальной области были относительно незначительными, эта зависть не оказывает влияния на характер. Стало быть, когда утверждают, что та или иная женщина испытывала зависть к пенису, то это еще ни о чем не говорит. Вопрос упирается в то, какое воздействие она оказывает на формирование характера и симптомов. Для этого типа решающей является произошедшая идентификация с матерью; она выражается в особенностях характера, которые обозначаются как «женские».

Сохранение этой структуры характера связано с тем условием, что в пубертате очень скоро в качестве постоянной основы женственности возникает вагинальная эротика. Тяжелые разочарования в отце или в прототипах отца в этом возрасте могут стимулировать не наступившую в детстве мужскую идентификацию, активировать дремлющую зависть к пенису и тем самым привести к превращению характера в мужской. Мы это часто наблюдаем у девочек, которые по моральным причинам (идентификация с авторитарно моральной матерью) вытесняют гетеросексуальные желания и провоцируют разочарование в мужчинах. В большинстве случаев такие женские характеры склонны к развитию истерии. Тогда мы наблюдаем постоянное продвижение генитальности к объекту (кокетство) и отступление назад с развитием генитального страха, когда ситуация грозит стать серьезной (истерический генитальный страх). Истерический характер у женщины выполняет функцию защиты от собственных генитальных желаний и мужской агрессии объекта (см. ниже).

В наших анализах мы сталкиваемся с особым случаем, когда строгая, жесткая мать воспитывает дочь так, что ее характер не оказывается ни мужским, ни женским, а сама дочь продолжает или снова начинает вести себя по-детски. Мать давала ребенку слишком мало любви, над конфликтом амбивалентности к матери в значительной степени возобладала ненависть, опасность которой побудила ребенка вернуться на младенческую ступень сексуального развития. Он ненавидит мать на генитальной ступени, вытесняет ненависть и, оказавшись в оральной позиции, превращает ее в реактивную любовь и парализующую зависимость от матери. У таких женщин развивается своеобразное прилипчивое поведение по отношению к старшим или замужним женщинам, они привязываются к ним мазохистским образом, склонны к пассивному гомосексуализму (в случае перверсии: куннилингус), делают так, чтобы старшие женщины о них заботились, проявляют лишь незначительный интерес к мужчинам и во всем их существовании преобладают «повадки младенца». Такая характерная манера поведения, так же, как и любая другая, является броневой защитой от вытесненных желаний и от стимулов внешнего мира: здесь характер служит оральной защитой от интенсивных тенденций, продиктованных ненавистью к матери, за которыми в глубине часто с трудом можно обнаружить нормальную женскую установку к мужчине, точно так же оказавшуюся отвергнутой в результате защиты.

До сих пор мы рассматривали только тот факт, что для формирования характера важен пол фрустрирующего воспитателя, и при этом касались характера лишь постольку, поскольку говорили о влиянии «строгости» и «мягкости». Однако формирование характера ребенка в другом важном аспекте зависит также от нрава родителей, который в свою очередь опять-таки определяется общими и частными общественными влияниями. Многое из того, что в официальной психиатрии – которая не способна разобраться в этих обстоятельствах дела – рассматривается как наследственность, при достаточно глубоком анализе оказывается результатом ранних конфликтных идентификаций.

Мы не отрицаем, что способы реагирования заложены наследственно. Ведь уже у новорожденного есть свой «характер». Но мы полагаем, что решающее влияние оказывает среда. Именно она определяет, разовьются, укрепятся или вообще не проявятся имеющиеся задатки. Самым веским возражением против представления о врожденности характера являются, пожалуй, те случаи, где анализ доказывает, что до определенного возраста пациенты имели определенный способ реагирования, но начиная с этого возраста по складу характера стали развиваться совершенно иначе, например, сначала были легко возбудимыми и веселыми, а потом становились депрессивными, или сначала были гневливо-моторными, а затем стали тихими и заторможенными. Однако вполне вероятно, что определенный основной тон личности задан наследственно и едва ли меняется. Чрезмерный акцент на наследственных факторах, несомненно, основывается на бессознательном страхе перед критическими выводами, которые вытекают при правильной оценке системы воспитания.

Этот спорный вопрос окончательно будет решен только тогда, когда какой-нибудь компетентный официальный орган отважится провести массовый эксперимент, например, сразу после рождения изолирует сто детей от психопатических родителей, поместит их в одинаковую воспитательную среду, а затем сравнит их со ста другими детьми, оставшимися в психопатическом окружении. Если мы еще раз вкратце просмотрим сделанные выше наброски основных структур характера, то увидим, что все они имеют нечто общее: толчок к их развитию дают конфликты в области отношений между родителями и ребенком, они разрешаются в особой форме и вместе с тем сохраняются для будущего. Если Фрейд в свое время установил, что эдипов комплекс гибнет от страха кастрации, то, продолжая, мы можем сказать: он погибает, но возрождается вновь в другой форме, он трансформируется в характерные реакции, которые отчасти продолжают его основные черты в измененном виде, но отчасти представляют собой реактивные образования по отношению к своим основным элементам.

Далее, обобщая, мы можем сказать, что невротический характер не только по своему содержанию, но и по своей форме формируется наподобие компромисса, в точности как симптом. Он содержит инфантильное требование влечения и защиту, которые относятся к одним и тем же или разным ступеням развития; ядерный инфантильный конфликт продолжает существовать, трансформируясь в формально проявляемые манеры, в ставшие хроническими автоматические способы реагирования, из которых позднее его надо извлечь в ходе аналитического лечения.

Благодаря такому ознакомлению с одной из сторон человеческого развития мы можем теперь ответить на вопрос, поставленный в свое время Фрейдом: в какой форме сохраняется вытесненное – в виде двойной записи, следа памяти или как-то иначе? Мы можем теперь со всей осторожностью заключить, что те части инфантильного переживания, которые не были переработаны в черты характера, в качестве аффективно катектированных следов памяти, испытавших, однако, судьбу характерной трансформации, сохраняются в виде актуального способа реагирования. Каким бы непонятным ни был этот процесс, в этой «функции дальнейшего существования» не может быть никаких сомнений, ибо в ходе аналитической терапии нам удается опять разложить такие функции характера на их первичные составляющие. Речь идет не о подъеме затонувшего, как, скажем, при истерической амнезии, а о процессе, который можно, пожалуй, сравнить с восстановлением химического вещества из некоего соединения.

Мы теперь также лучше понимаем, почему в некоторых тяжелых случаях невроза характера не удается выделить эдипов конфликт, если мы анализируем только содержания; причина этого в том, что в настоящее время он больше не существует, и его можно выявить только путем аналитического разложения формальных способов реагирования.