Читать онлайн «Онтопсихология: практика и метафизика психотерапии». Страница 3

Глава 3

А что, если это клиент осуществляет плагиат по отношению к психотерапевту?[21]

Когда речь заходит о психотерапии как о психоаналитических взаимоотношениях психотерапевта и пациента, это сразу ассоциируется с трансфером, плагиатом, неуверенностью.

На протяжении многих лет массовые убеждения и культура заявляют о том, что во время аналитического или психотерапевтического сеанса пациент играет пассивную и незащищенную роль, поэтому во всех аспектах он «пациент»[22], то есть чуть ли не тело, вылепленное субъективностью аналитика или психотерапевта. В то же самое время психотерапевт неизменно видится в качестве архимандрита, который вдохновляет, обуславливает и управляет, как «небесный кукловод».

Без преувеличения все единодушны во мнении о неотъемлемом превосходстве психотерапевта и его влиянии на клиента. Это мнение однозначно для массы, для журналистов, для юристов, однако на самом деле все обстоит иначе.

При долгом и болезненном формировании психотерапевта, особенно онтопсихолога, внимание акцентируется как раз на опасности так называемого «пациента»[23].

И прежде всего необходимо пересмотреть значение и содержание плагиата. «Плагиат» означает воздействовать на другого, подгоняя его под определенную матрицу. Поэтому под этим словом, употребленным в переносном смысле, следует понимать психоэмоциональное влияние, структурирующие способы и манеру поведения какого-либо человека.

В этом смысле единственной возможностью для плагиата становится любой стереотип, внедренный посредством эмоционально-чувственного воспитания в период первых шести лет жизни человека. Всеобщая уверенность в том, что примерно к шести годам или чуть позже ребенок будто бы становится рационально ответственным и в состоянии отличить хорошее от плохого, просто доказывает тот факт, что ребенок уже в достаточной мере усвоил социальное поведение согласно специфической матрице своей семьи (настоящей или похожей на нее), поэтому при желании способен быть послушным. Нежелание слушаться влечет за собой наказание.

Изначально любое воспитание психопластично: это культурный плагиат, плагиат поведения и рациональности.

С момента появления человека в этом мире процесс уточнения виртуальности существования бесконечным количеством способов неизбежен.

Плагиат детства, каким бы он ни был, задает определенный модуль эволюционных процессов, то есть внесенная матрица по своему усмотрению производит тематический отбор хорошего и плохого для субъекта.

В норме индивид поддерживает и сохраняет открытым потенциал для будущих вложений, опора на которые способствует собственному историческому детерминизму. Впрочем, только люди, способные синхронизировать собственное логико-историческое «Я» (сформированное под влиянием плагиата рефлективной матрицы) с самодвижением собственного онто Ин-се, осуществляют креативный исторический аутоктиз – это и есть открытый результат метанойи[24].

Большая часть людей, особенно те, чья психология успела приобрести жесткие формы, продолжает нести в себе обуславливающий семантический вектор, образованный фиксацией произошедшего плагиата. Эти люди уже обладают семантическим полем, характеризующимся навязчиво повторяющимся действием и вложением ради самоподдержания. Неспособные к какому бы то ни было историческому самосозиданию, они вынуждены осуществлять плагиат посредством семантического поля и кинетико-проксемического языка (поведения)[25]. Плагиат необходим им для выживания.

Психологический портрет таких людей изменчив, однако в их структуре прослеживается общий фиксированный корень, ригидная идея-образ, которая безапелляционно и обуславливающе действует посредством стереотипов В сущности, поле их деятельности ограничено тесным замкнутым кольцом. По феноменологии это навязчивые параноики, манифестные и латентные шизофреники, ярко выраженные невротики.

Для вас плагиат может ассоциироваться с широким пластом психосоматики (от индивидуальной до социальной среды), но в действительности он не варьируется далее четырех вышеуказанных модальностей. Даже семантическая психология индивидов-роботов или все то, что относится к монитору отклонения, феноменологически входит в эти четыре вида.

Общими объектами вложения, которые могут указывать на специфику стереотипов, являются: секс, зависимость, наркотик (алкоголь, игра, клептомания, маниакальная зацикленность и т. д.), деньги, соматические нарушения, эмоциональные стратегии. Естественно, я не говорю об агрессивности, поскольку либидо, агрессивность, инстинкт, эротизм и так далее всегда нормальны для общей картины эмоций.

Неизменная ошибка, которую допускают многие клиенты, особенно психически неуравновешенные, состоит в том, что они идентифицируют личность психотерапевта с его ролью по отношению к ним самим. Настоящий психотерапевт, чтобы понять и вылечить клиента, должен уменьшить вложение собственной идентичности и использовать себя настолько, насколько тот, именно благодаря такой специфической адаптации психотерапевта, соглашается с более функциональными для его собственной жизни моделями. Клиент переносит свою потребность, а психотерапевт адаптируется, семантически и эмпатически контактирует с ним для того, чтобы сориентировать его на более высокие жизненные цели.

В действительности клиент не знает и не чувствует реальное «Я» или реальные стереотипы психотерапевта, а видит или сталкивается только с интерпретативным стереотипом, способным технически исследовать и развивать клиента. Поэтому психологический образ, на котором основывается мнение клиента, не имеет ничего общего с личностной и инстинктной реальностью психотерапевта. Даже чувственные отношения любви и дружбы клиента являются всего лишь чуждыми персонологическому реализму терапевта проекциями. Именно отсюда проистекают многочисленные недоразумения, возникающие после сеансов психотерапии.

Психотерапевт – это объект для передачи клиентом своего состояния с целью приведения его экзистенциальных функций к природной норме. Чтобы понять личную идентичность психотерапевта, если для бывшего клиента это важно, необходимо начать все сначала и прислушаться уже к новым отношениям, в которых в том числе и психотерапевт использует право «Я» и значимость чувства собственного достоинства.

Если плагиат – за исключением того, что делает любое государство или фундаменталистская религия, семья и стереотипы массы, – действительно является обычным механизмом и доступен любому эксперту в области психологии, будь то врач, психиатр, священник, психолог, преподаватель, тогда почему никто не работает с ним в психиатрических лечебницах, госпиталях и тюрьмах? Как же так, почему никому не удается ни с помощью электрошока, ни с помощью гипноза заглянуть внутрь, определить характер субъектов, представляющих огромную опасность для себя и для окружающих? Все думают только о возможности «нормализации» преступников, выступающих против любой социальной нормы, тяжелых больных, страдающих приступообразно-прогредиентной шизофренией[26], и т. п.

Не удается потому, что это невозможно. К сожалению, невежественное и безнаказанное попустительство в отношении плагиата служит лишь оправданием тонких, скрытых извращений внешне слабых, немощных людей, совершающих насилие над превосходящим умом социальных работников

Давайте внимательно рассмотрим те четыре типологии – навязчивые параноики, манифестные и латентные шизофреники, ярко выраженные невротики, – которые активизируются на основе шести стереотипов – секс, зависимость, наркотики, деньги, соматические нарушения, эмоциональные стратегии.

Такие субъекты, если только не выявляются открыто в конкретной неоплазии, в несчастных случаях с членовредительством или в демонстративном либо скрытом самоубийстве (где смертельный случай, внешне кажущийся причиной, на самом деле точным образом был запущен бессознательным выбором), семантически и эмоционально должны реализовывать собственную патологическую и отклоняющую потребность. Через обычные каналы семантического поля они могут воздействовать на эмпатические или психоэмоциональные структуры заранее выбранного, но всегда превосходящего по жизнеспособности получателя.

Инвестируя вовне, они практически смещают себя на предрасположенного, связанного с ними слушателя. Как только этот последний бессознательно впитал структуру клиента, он будет принимать решения, самовыражаться и выстраивать свою жизнь в зависимости от того, насколько и как он был структурирован другим. Психотерапевт оперирует семантикой, структурированной клиентом, как собственной. Поэтому может случиться так, что психотерапевт, недостаточно подготовленный к анализу семантики и сновидений, оказывается структурированным другим, который стремится вынудить психотерапевта следовать либо бессознательному импульсу, либо открытому желанию стереотипа клиента.