Читать онлайн «Этнические конфликты». Страница 11

История геноцида дает понять, что при соответствующих обстоятельствах все народы в более или менее равной степени оказывались способны осуществлять этнические чистки. Кирнан отмечает, что это явление выходит за пределы политических ярлыков: «Геноцид был связан с распространением колониализма, распадом империй, религиозной общинной рознью, атеистической диктатурой, неограниченным капитализмом, национал-социализмом, коммунистическими революциями, посткоммунистическим национализмом, национальным охранительным милитаризмом и исламистским террором» (р. 37). Примечательно, что почти всегда геноцид был направлен против иных расовых или этнических групп. Тот факт, что этническое насилие прослеживается повсеместно на протяжении всей известной нам истории, подразумевает, что корни такой модели поведения могут лежать в общей для всех нас человеческой природе. Кирнан не говорит об этом. Он пытается объяснить действия виновников геноцида, истребления и массовых убийств их одержимостью идеями расизма, экспансионизма, аграрианизма и средневековыми нравами (pр. 38, 605). Мне же представляется, что конечное объяснение можно проследить в непрекращающейся борьбе за существование и в нашей эволюционной предрасположенности к этническому фаворитизму. Борьба за контроль над землей и территориями вытекает из неизбежной борьбы за существование и ограниченные ресурсы, а этнический фаворитизм объясняет, почему соперниками так часто становятся отличные друг от друга этнические группы.

Стивен Пинкер (Pinker, 2011) в своем обширном историческом исследовании отмечает, что жестокое насилие, исчисляемое 100 000 убитых в год, резко сократилось в результате цивилизационных процессов. ХХ век не был самым кровавым в истории человечества. Автор не упоминает этническое насилие, но вполне вероятно, что относительная его распространенность также существенно снизилась, хотя мы и не имеем точных статистических данных за последние столетия. Вероятно, цивилизационные процессы снизили уровень этнического насилия и заменили насильственные конфликты более или менее мирными формами конфликтов интересов. Эдвард О. Уилсон (Wilson, 2012) отмечает, что война и геноцид были всеобщими и извечными, однако «с конца Второй мировой число насильственных конфликтов между государствами резко сократилось… Но гражданские войны, мятежи и государственный терроризм по-прежнему не утихают» (рр. 65-66).

Таким образом, мое теоретическое объяснение значимости этничности и этнических групп основывается на эволюционной аргументации. Поскольку мы вовлечены в беспрерывное соперничество и борьбу за ограниченные ресурсы в политике и во многих других проявлениях нашей жизни и поскольку нам присуща эволюционная склонность к кумовству и этническому фаворитизму, многие конфликты интересов в этнически разделенных обществах канализируются по этническим линиям. Для членов таких обществ естественно поддерживать друг друга в политических конфликтах интересов. Таким образом, этнический фаворитизм дает нам конечное теоретическое объяснение значимости этничности и этнического конфликта. В силу своих эволюционных корней наша поведенческая предрасположенность к этническому фаворитизму распространена во всех человеческих популяциях, хотя способна играть значительную роль лишь в этнически разделенных обществах и в отношениях между этнически различными политическими нациями. Таким образом, моя базовая гипотеза заключается в следующем: чем глубже популяция разделена в этническом отношении, тем больше конфликтов интересов в ней канализируется по этническим линиям.

Довод, что наша эволюционная предрасположенность к этническому фаворитизму присуща всем человеческим популяциям, подвел меня к гипотезе о том, что мы можем ожидать возникновения этнических конфликтов интересов во всех этнически разделенных обществах, хотя характер и интенсивность таких конфликтов могут сильно различаться. Интенсивность конфликтов может простираться от мирного соревнования законными средствами до предельного насилия. Она зависит не только от значимости конфликта интересов, но и от имеющихся средств его разрешения. Существуют факторы вмешательства, способные увеличивать или уменьшать интенсивность конфликтов. Это различные культурные и ситуационные факторы, в том числе политические институты и политическое руководство. Роль политических институтов особенно интересна по причине того, что, в принципе, их легче изменить, чем многие другие факторы вмешательства. В зависимости от своей природы политические институты способны помогать урегулировать этнические конфликты интересов или углублять их. Тут мы подходим к роли демократии в этнических конфликтах интересов и к влиянию других средовых факторов.

Представленный выше обзор теоретических положений и исследований указывает на то, что этничность и этнические конфликты уже обстоятельно изучались с различных точек зрения. Я и сам ранее уже опубликовал две монографии и несколько статей на эту тему. Моя последняя статья «Этнический конфликт и насилие в неоднородных обществах» (Ethnic Conflict and Violence in Heterogeneous Societies) вышла весной 2012 года (Vanhanen, 2012). Следовательно, резонно задаться вопросом: зачем писать новую книгу на эту тему? Смогу ли я сказать что-то новое и важное? Да, я имею несколько веских аргументов, обосновывающих написание такой новой книги.

Первый из моих аргументов теоретический. Предшествующие попытки объяснить этнические конфликты только лишь факторами культуры и среды до сих пор не выработали какого-либо верифицируемого теоретического объяснения. Я полагаю, что такое объяснение должно быть выведено из неких общих характеристик человеческой природы, главным образом из нашей склонности благоволить родственникам перед не-родственниками. Это теоретическое объяснение доступно с 1981 года, когда ван ден Берге опубликовал свою книгу «Этнический феномен» (The Ethnic Phenomenon), где кратко коснулся темы этнического фаворитизма. По ряду причин исследователи не приняли ее во внимание. Как мне кажется, они хотели избежать любого генетического объяснения. Я стал изучать этнические конфликты, когда понял, что коренящийся в человеческой природе этнический фаворитизм может быть общим фактором, стоящим за всеми этническими конфликтами. Мне захотелось исследовать, в какой степени этнический фаворитизм, измеряемый неоднородностью общества, связан с масштабами и напряженностью этнических конфликтов во всем мире. Таким образом, мой центральный аргумент состоит в том, что концепция этнического фаворитизма дает нам общее теоретическое объяснение всеобщности и устойчивости этнических конфликтов в мире. Это правда, что я уже высказывал данный аргумент в моих прежних работах, но так как большинство исследователей все еще незнакомы с идеей о решающей роли этнического фаворитизма либо пока что не прониклись ею, оправданно повторить его и проверить на новых данных.

Во-вторых, я использую ту же теорию этнического фаворитизма, что и в моих предыдущих исследованиях, но эмпирические переменные были основательно переформулированы. Для оценки потенциальной значимости этнического фаворитизма будет использоваться уровень этнической неоднородности (ЭН), а для оценки выраженности этнического конфликта от мелких инцидентов до широкомасштабного этнического насилия будет использоваться шкала оценок уровня этнического конфликта (УЭК). Обе переменные основаны на новых и более обширных эмпирических данных, чем переменные моих прежних исследований.

В-третьих, все данные объясняющих и зависимых переменных были обновлены. В моем предыдущем исследовании (Vanhanen, 1999a, 1999b) эмпирические данные и оценки этнических конфликтов основывались на событиях периода 1990-1996 годов. Теперь они основываются на событиях периода 2003-2011 годов. Сведения об этнической неоднородности базируются на последних доступных данных.

В-четвертых, в дополнение к уровню этнической неоднородности, некоторое внимание будет уделено альтернативным средовым факторам, могущим объяснить часть вариации оценок уровня этнического конфликта независимо от уровня этнической неоднородности. Влияние некоторых альтернативных объясняющих переменных оценивается посредством статистического анализа. Цель состоит в проверке того, в какой мере с их помощью возможно объяснить некоторую часть этнических конфликтов независимо от моей основной объясняющей переменной (ЭН).

В-пятых, моим намерением является на основании эмпирических наблюдений представить некоторые предложения относительно институциональных и других стратегий, посредством которых можно было бы смягчать этнические конфликты интересов и предотвращать их эскалацию в насильственные конфликты. Как представляется, устранить этнические конфликты из нашего мира нельзя, но в ряде случаев возможно предотвратить их перерастание в насилие с помощью соответствующих институциональных или иных реформ.