Читать онлайн «История Кубанского казачьего войска». Страница 89

Каков был состав Кубанского казачьего полка в 1794 году, неизвестно, но из данных за 1802 год видно, что в Кубанском казачьем полку числились в то время один полковой командир, 4 есаула, 4 сотника, 5 хорунжих, полковой квартирмейстер, писарь и 500 пятидесятников и казаков. Отставных было старшин 6239 казаков, могущих защищать станицу, 184 престарелых и бессильных, 216 детей от 12 до 15 лет и 1048 от года до 12 лет.

Но и с поселением донцов на Старой линии не прекратились сразу недовольство казаков и нежелание селиться на Кубани. Большая часть казаков была уже водворена станицами на Линию, а на Дону продолжалась еще расправа с казаками. По приказу генерала Мартынова в 1795 году были наказаны в станице Тишанской казаки, сопротивлявшиеся наряду переселенцев на Кубань, и избраны взамен старых новые атаман, судьи и помощники. Были случаи побега казаков с Кубани. В мае 1794 года сделана была донским начальством публикация о ссылке на каторгу в Нерчинск казака Артемова и других бежавших из полков с Линии на Дон. С Кубани бегали не только казаки, но и казачьи жены. В октябре 1794 года сделано было распоряжение о розыске 4-х казачьих жен, бежавших из станиц — Усть-Лабинской, Темнолесской и Григориполисской. Впрочем, случаи побегов поселенных на Кубани донцов были редки. Волей-неволей донцам пришлось мириться с положением своим на Кубани.

Впоследствии, когда на Дону узнали о зажиточности линейцев, о богатстве природы и привольной жизни, донцы под предлогом родственных и других связей с переселенцами стали уходить с Дона целыми семьями и селиться на Кубани. Этих вольных переселенцев оказалось так много, что были приняты особые меры к прекращению дальнейших переселений донцов на Кубань.

Общие представления о положении и состоянии Кубанского казачьего полка можно составить по характеристике и указаниям самих казаков, сообщенным инспектору Кавказской линии генерал-лейтенанту Кноррингу 2-му по его требованию 11 мая 1799 года. Сведения эти характеризуют, следовательно, Кубанский полк после четырехлетнего пребывания его на Линии, но они заключают в себе отчасти и историю полка. Полк окончательно поселенным на Линии считался с 30 июня 1794 года. При переселении было отпущено из казны на каждую семью по 24 рубля деньгами и по 4 четверти ржаной муки — всего 23 000 рублей и 3900 четвертей хлеба, в том числе на сооружение церквей по 500 рублей на станицу.

С 1 марта 1796 года по распоряжению Гудовича было командировало на службу 500 казаков при 16 старшинах, без штатного содержания, но по окладу служивших на Линии Донских полков, причем жалованье казаки получали от комиссии казанского комиссариатского депо, находившегося в городе Екатеринограде, фураж — от ростовских провиантских комиссионеров, а провиант — из находящихся на Линии при крепостях магазинов. С 1 сентября 1798 года по распоряжению графа Маркова поступили из не служащих казаков 165 человека в канонерские ученики, которым выдавался от казны один только провиант.

Таким образом, на службе от полка состояло всего 681 человек. Затем остальные престарелые и малолетние 1945 душ «продовольствовались от земледелия». Но во все эти исчисления входил лишь один мужской пол, о количестве женского пола в документах не упоминается.

Сообщая эти сведения Кноррингу, полковое начальство указывало при этом, что переселенцы, как донские казаки, на прежних местах жительства пользовались всеми выгодами и привилегиями войска Донского, а именно: землями, лесами, вольной продажей вина, рыбными ловлями, беспошлинной солью и четырьмя четвертями на семью казенной ржаной муки. С переселением на Кубань казаки лишились всех этих выгод и привилегий. Земли и леса, находившиеся в их пользовании, принадлежали казне, а соль и вино получали через казенные ведомства. В этих видах, казачье начальство Кубанского полка просило генерала Кнорринга выхлопотать полку такие же права и привилегии, какими пользовалось Донское войско.

На первое место казаки поставили нужду в земле. Желая получить казенные земли в свое владение, они просили отмежевать им места, примыкавшие к Кубанской линии, начиная от левого берега реки Егорлыка до границ войск Донского и Черноморского и по Кубанскую линию. Все эти земли находились, по словам казачьего начальства, в районе казачьих станиц, а между тем казаки были стеснены ограниченным количеством мест, годных под хутора, и имели мало леса.

Затем казаки просили разрешения получать беспошлинно соль с Маныча и других «обракованных» озер, так как при существовавших способах приобретения соли из магазинов гор. Ставрополя казаки-одиночки терпели большую нужду и лишения.

Далее, казаки хлопотали о вольной продаже в станицах горячего вина, купленного на стороне, и о дозволении винокурения в полку для собственных нужд, а не для кормчества.

Так как полк не имел утвержденных штатов, то казаки ходатайствовали о пожаловании им штата знамен, а также о приравнении офицерской службы к службе Донского войска.

Наконец, казаки просили о возвращении в полк для конной службы 164 канонерских учеников, служивших без жалованья, или, в крайнем случае, назначить им определенные оклады содержания.

Этими скромными пожеланиями и ограничивались требования казаков Кубанского полка, или, точнее, их начальства.

Обревизовав Кубанский казачий полк, генерал Кнорринг донес 26 мая 1799 года императору Павлу, что он нашел полк в удовлетворительном состоянии. Несмотря на короткий период пребывания на Кубани, казаки успели уже обзавестись надлежащей обстановкой: станицы были устроены прочно и хозяйственно, военная охрана границы велась новоселами исправно и без особого для них отягощения. Кнорринг хвалил деятельную службу усердного и расторопного есаула Потапова, временно командовавшего полком вместо Чернозубова, отданного под военный суд за перегон из-за Кубани 5000 баранов, и просил назначить Потапова полковым командиром.

Пока осуществлялись эти пожелания казаков, сама жизнь заставила их наметить те поселочные и хозяйственные формы, которые впоследствии легли в основу колонизации всей Старой линии. Почти одновременно с станицами возникли хутора, которые устраивали казаки вдали от Кубани во избежание черкесских набегов. При слабых запашках линейцы обратили исключительное внимание на развитие скотоводства. Тому благоприятствовали обширные и богатые пастбища и степи и отсутствие таких угодий, как рыболовные места и соляные озера. В сущности, при зачаточном состоянии экономической жизни казаку, обремененному военной службой, трудно было заняться каким-нибудь другим промыслом, кроме скотоводства.

Внутренняя жизнь линейных казаков сложилась под влиянием тех начал, которые выработаны были исторически на Дону. Линейцы, как и донцы, крепки были семейным бытом. Семья в то время приняла уже те формы, при которых женщина являлась полноправной хозяйкой в доме. Все — и хозяйственные распорядки, и семейный уряд — всецело лежали на ней, когда муж был в отсутствии на военной службе, а служба эта отнимала почти все время у казака. Естественно, что женщина казака-линейца отвоевала себе почетное положение не только дома, в семье, но и на миру, в станице.

Общественной жизни у линейных казаков в первое время пребывания на Кубани почти не было. Молодцы-атаманы, избиравшиеся на Дону из лучших людей, назначались на Линии начальством и почти бесконтрольно распоряжались в станицах. Единоличной своей властью они часто делали то, что по праву принадлежало в одних случаях сходу, а в других — суду.

Сословное деление казаков — на старшин и рядовое казачество — слабо проявлялось в станичной жизни. Старшины, назначенные с Дона на Линию, занимались исключительно военной службой. Духовного сословия как бы не было совсем у казаков. Последнее объяснялось тем обстоятельством, что на Кубань переведены были исключительно раскольники, а раскол, как нежелательная правительству секта, преследовался. Духовные потребности массы поэтому удовлетворялись скрытно и тщательно охранялись от посторонних глаз.

В более широкое русло вошла жизнь линейного казачества в то время, когда на Линии были поселены новые пришлецы казаки, но это составляет уже последующий период местной казачьей истории.

С переходом черноморцев на Кубань сразу же обнаружилась малочисленность войска как для заселения местности, так и для охраны ее границ со стороны черкесов. Обширный край и значительное протяжение сторожевой линии требовали больше населения, чем сколько перешло его из-за Буга.

В 1801 году в Черномории было всего два города, 42 селения или куреня, 30 церквей, 2763 двора с 23 474 д. м. п. 9135 д. ж. пола. На каждый населенный пункт, следовательно, приходилось 65 дворов, считая в том числе два города, и 740 д. об. пола населения, а женский пол составлял только 28 %, или немногим более четверти всех жителей. На населении лежала еще печать того случайного состава его, какой сложился при спешном формировали бывших запорожцев в новое войско. Большинство войска состояло из одиночек-запорожцев, меньшинство из семейных казаков.