Читать онлайн «Страсти по адмиралу Кетлинскому». Страница 40

Нельзя сказать, что в Петрограде не понимали всей опасности происходящего. Не столь давно была найдена весьма любопытная телеграмма № 2784/12 от 6 марта 1917 года: «Нагенмору от Агенмора в Риме. Источник-4. Кража документов австрийской шпионской организации в Цюрихе была совершена наемными ворами-специалистами, нанятыми итальянской контрразведкой. Найдена целая сеть шпионажа в Италии, где участвовали почти исключительно итальянцы, среди которых много ватиканских. Найдены следы организации взрывов на «Бенедетте Брине» и «Леонардо да Винчи» и готовящиеся взрывы еще на двух. Взрывы были совершены итальянцами при помощи особых приборов с часовым механизмом, работавших с расчетом произвести ряд взрывов в разных частях корабля через короткие промежутки времени, чтобы затруднить тушение пожаров. Указание на хранение документов в Цюрихе было получено еще при первом раскрытии части шпионажа, о котором я телеграфировал 5 января. Беренс».

Возможно, через некоторое время российские контрразведчики и вышли бы на след диверсантов Германии и Австро-Венгрии, но грянула вначале одна революция, а следом за ней другая, и всем сразу стало не до таинственных подрывников.

Увы, реальность нашего бытия такова, что, как правило, мы практически никогда не можем узнать всю правду о тайных делах прошлого, тем более если за этими тайнами стоят специальные службы. Секретные архивы всех государств, без исключения, свято берегут свои сокровенные тайны. А потому вряд ли мы когда-нибудь узнаем всю правду о взрывах кораблей союзников в годы Первой мировой войны, как и всей правды о том, кто же все-таки на самом деле и зачем пытался взорвать крейсер «Аскольд» или хотя бы сымитировать этот взрыв, какие силы в реальности стояли за «тулонским делом».

Как бы то ни было, но пока история с попыткой взрыва корабля, следствием, судом и расстрелом матросов-террористов отступили на второй план. Сейчас же Кетлинскому и всем остальным аскольдовцам надо было решать вопросы по скорейшему завершению затянувшегося ремонта, отработке экипажа и выходу в море для выполнения поставленных командованием боевых задач.

Службу новый командир знал и требовать с подчиненных, судя по всему, тоже умел, а потому за дело он взялся основательно.

Прежде всего командир решил подтянуть дисциплину на корабле, обратив главное внимание на офицеров: запретил ночевать на берегу, пить вино в кают-компании, заставил выходить на все разводы личного состава и участвовать в работе наравне с командой, обязал читать матросам лекции по специальным и общеобразовательным наукам. Офицерам пришлось засесть за книги и готовиться к лекциям. Начались регулярные занятия с командой по специальности, уставам, грамоте, арифметике, боевые учения. Одновременно по просьбе Кетлинского лейтенант английского флота Пуне, специалист по физкультуре, организовал занятия с командой крейсера по образцу английского флота. Доктор Анапов проводил занятия по гигиене и профилактике венерических заболеваний, что после длительного пребывания в Тулоне было весьма актуально.

Из воспоминаний инженер-механика крейсера «Аскольд» В.Л. Бжезинского: «Относительно создания «нормальной жизни» Кетлинский заботился своеобразно, так через несколько дней после расстрела он просит возвратить следователя Найденова на корабль и 20 сентября производит дополнительную отправку команды в Архангельск. В то же время издается приказ, запрещающий нижним чинам сноситься на берегу с лицами, знающими русский язык, и когда по доносу священника ему стало известно, что унтер-офицеры Лебедько и Феоктистов участвовали в разговоре с русским, он разжаловал их в рядовые «за сношения с русскими на берегу, несмотря запрещение». Еще приведу пример, как Кетлинский чинил соломонов суд и насаждал повиновение начальству. Артиллерийский кондуктор Василий Огарков, возвратившись на корабль с патрульного дежурства в Ля Сейне, отрапортовал старшему офицеру, что во время е обхода вечером 5 ноября 1916 г. произошло следующее. Находясь в одном доме, он на улице услышал громкий разговор. Подойдя к окну, Огарков увидел строевого боцмана Ершова, фельдфебеля минной роты Евграфова и кочегарного унтер-офицера Панина, все — солидные сверхсрочники. Панин был заметно пьян. На мое предложение возвратиться на корабль, докладывал кондуктор, Панин разразился бранью и обругал меня. Кетлинский предложил лейтенанту Булашевичу произвести дознание. При этом выяснилось, что Огарков, числясь в обходе, фактически находился у своей девушки Марии Белектрикс, с которой он проживал у Арсенальных ворот порта. Ершов, Панин и Евграфов проходили вечером в день происшествия мимо бара, который содержали сестры Францена и Марсель. Ершов пригласил приятелей зайти в бар и обещал бесплатно угостить, но дверь оказалось закрытой. Начали стучать. Открылось окно на 2-м этаже. Панин сказал: «Посмотри, вот тебе и хозяйка глядит!» — Хороша хозяйка, выйдет и заберет», — ответил Ершов с иронией, заметив в окне кондукторскую голову. В это время послышался из окна голос Огаркова: «Хороши… я не думала, что вы обо мне так думаете!» В ответ пьяный Панин сказал в сторону своих компаньонов: «Недолго им осталось нас забирать да арестовывать, скоро наш верх будет!» После этого диалога товарищи взяли Панина под руки и ушли. При этом при следовании сверхсрочники не остались в долгу у кондуктора Огаркова и напомнили, как он недавно отплясывал в баре, надев на себя юбку своей Мери, а она, оставшись в панталонах, канканировала в кондукторском кителе и форменной фуражке. Все это происходило после тяжелых потрясений на крейсере, когда командир докладывал по начальству, что на корабле им установлены порядок и спокойствие. Кетлинский распорядился старшему офицеру сделать кондуктору Огаркову словесный выговор, Панина арестовать на берегу на 30 суток, а Ершова разжаловать в рядовые».

Капитан 1-го ранга К.Ф. Кетлинский сообщил начальнику Генерального морского штаба о том, что после выхода из дока 14 сентября, отправки 113 человек в Россию и казни 4 матросов на крейсере началась нормальная жизнь при строгом корабельном режиме. Если судить объективно, то Кетлинский в какие-то четыре дня навел на корабле уставной порядок. Далеко не каждый офицер способен на такое. Впрочем, усердие Кетлинского в наведении порядка на «Аскольде» так и не было никем оценено по достоинству. Но в этом ли беда? Главное, что матросы снова были готовы к плаванию и бою.

Одновременно командир потребовал пополнить команду специалистами разных специальностей и просил произвести тщательный отбор унтер-офицерского состава, а также по возможности во избежание возможных диверсий в будущем обеспечить его надежными информаторами. Кое-кого ему прислали уже в Англию, однако до самого прибытия в Мурманск команда крейсера так и осталась неукомплектованной.

Занялся Кетлинский и офицерами корабля. Из воспоминаний все того же инженер-механика крейсера «Аскольд» В.Л. Бжезинского: «Произведя проверку знаний офицерами корабля, он в особом приказе отметил полную неудовлетворенность их познаниями и требовал детального изучения крейсера по отсекам. Он обязал офицеров читать регулярно лекции и курсы матросам по утвержденной им программе, разрешил групповую читку газет офицерами рот и организовал начало просветительного обслуживания. Приобрел «волшебный фонарь», оркестровый инструмент, спортивный инвентарь. В середине ноября прибыли из Архангельска 114 человек, профильтрованное пополнение, и позже часть команды с затонувшего крейсера «Пересвет». Обновление команды, твердость руководства и эрудиция командира, а также культурно-просветительные мероприятия были восприняты старшими матросами как либерализм. Они создали Кетлинскому хорошую характеристику и расположение, что закрепилось его отношением к Февральской революции, которая, как уже было сказано, застала крейсер в Англии. Им был допущен ряд встреч с видными русскими эмигрантами: на корабле читал лекции Майский, приглашался князь Кропоткин и социалисты из национального Союза моряков. Этот союз преподнес команде знамя и предполагал отправить на «Аскольде» в Россию делегацию английских рабочих — пацифистов».

Не жалея денег, на корабль закупили все новейшие лекарства. Командир с доктором организовали и лечение зубов у французских стоматологов — на крейсере 133 человека нуждались в срочной помощи дантиста, а на борту отсутствовали необходимые простейшие средства и специалисты.

Занялся новый командир и профилактическими мерами от революционного влияния, вернее, от влиянии возможных подрывных элементов, в том числе и от реальных диверсантов.

Из воспоминаний инженер-механика крейсера «Аскольд» В.Л. Бжезинского: «Кетлинский принял меры по вовлечению французской полиции по наблюдению за командой крейсера во время пребывания на берегу. 7 ноября он жалуется военно-морскому агенту в Париже на то, что Петерсен, продолжая наблюдения за революционной пропагандой, установил, что в Тулон недавно приезжал Виндинг, затем Тинников, в 112-м полку в Тулоне служит солдатом бывший матрос с крейсера «Потемкин» и снова имеет встречи с командой. Кетлинский просил морагента договориться с секретной полицией об информации и наблюдении. Кетлинский непрерывно следил за деятельностью команды на берегу; он ввел суровый режим, но в то же время предъявил особые требования и к офицерам».