Читать онлайн «Разделяй и властвуй. Нацистская оккупационная политика». Страница 29

Вторым аспектом национальной политики на оккупированной территории СССР была пропаганда «советской общности». Целью использования этой идеологемы была мобилизация «просоветских» настроений населения, предотвращение морально-политического дистанцирования «нерусских» народов от русской нации — «цемента» советской общности — и разобщения между «нерусскими» народами. Этот аспект был важен и в контрпропагандистском ключе, так как германские власти широко использовали в своей политике метод разобщения народов СССР, основанный, в первую очередь, на русофобии.

Основные методы использования аспекта «советской общности» включали пропаганду тесной связи между советскими народами — прежде всего, с русским народом, «дружбы народов», совместного опыта борьбы с иноземными захватчиками, и, где было возможным, общности этнического происхождения. Так, украинцам напоминали, что в 1918 г. «наш брат — великий русский народ — пришел к нам на помощь», а в Великой Отечественной войне «народ Украины вместе с великим народом России и другими братскими народами до конца истребит грабителей-фашистов»{723}. Материалы пропаганды для белорусов подчеркивали, что «с русским народом белорусы связаны кровной и задушевной дружбой, которая укреплялась веками в борьбе с чужеземными захватчиками»{724}. Об исторической связи с русским народом напоминали также прибалтам{725}.

Пропаганде «советской общности» были посвящены митинги и радиомитинги представителей разных национальностей, которые призывали своих собратьев сражаться вместе с русским народом и другими народами СССР против германских оккупантов. В ноябре 1941 г., марте{726} и августе 1942 г. были проведены антифашистские митинги представителей украинского народа{727}, в январе и августе 1942 г. — белорусского народа, в марте 1942 г. — общественных деятелей Эстонии, в мае 1942 г. — литовской молодежи{728}. Митинги транслировались по радио, а их стенограммы и резолюции были изданы для распространения среди населения оккупированной территории СССР{729}. Например, материалы украинского митинга были опубликованы на русском и украинском языках в виде брошюры (50 тыс. экз.) и листовок (500 тыс. экз.), причем все листовки и 5 тыс. брошюр были распространены на оккупированной территории{730}.

Подавляющую часть населения оккупированной территории СССР составляли представители славянских народов — в первую очередь, русские, украинцы и белорусы. Поэтому особое внимание в пропаганде уделялось духовной и исторической связи славян, их вековой борьбе с немецкими захватчиками{731}, «ненависти германского фашизма к народам славянского происхождения»{732}. 10–11 августа 1941 г. в Москве, с целью призвать славянские народы «к объединению вокруг СССР для общей борьбы против фашистских захватчиков», был созван первый Всеславянский антифашистский митинг{733}. В октябре 1941 г. был создан Всеславянский антифашистский комитет (ВСАК), председателем которого стал начальник Военно-инженерной академии РККА генерал-лейтенант А. Гундоров{734}. Фактор «славянской общности» широко использовался в пропаганде для славянского населения оккупированной территории. Так, в листовке, обращенной к русским, украинцам и белорусам, говорилось, что Германия хочет «власти над всем миром, в первую очередь над славянскими землями»{735}. Листовка, изданная для украинского населения, гласила: «Кровавый шут Гитлер хочет превратить славянские братские нам народы в рабов немецкой империи»{736}.

Советская национальная политика на оккупированной территории имела свои особенности в отношении каждого отдельного народа. Особенно важной была политика, направленная на русское население, — не только ввиду государствообразующей роли русского народа, но и потому, что линия фронта с сентября — октября 1941 г. проходила по русской этнической территории. Следует отметить, что в советской национальной политике, осуществлявшейся в тылу СССР и Красной Армии, русский национальный фактор уже с июля 1941 г. занял одну из главных позиций, потеснив доктрину «советского патриотизма», а с лета 1942 г. стал превалировать{737}. Однако в политике по отношению к русскому населению оккупированной территории была использована комбинация доктрины «советского патриотизма» («советской общности») и «национального фактора», с явным доминированием первого («советско-национальный фактор»). Материалы пропаганды, направленные на русское население, часто имели этнически нейтральное обращение: «Советскому населению», «Советским женщинам» и т.д. Акцентирование на русских национальных мотивах не было приоритетным, а использовалось, в основном, для напоминания о национальной гордости, на которую покусились германские оккупанты (например, что оккупантам «не дождаться… чтобы русские в пояс чужеземцу поклонились»){738}. В такой направленности политики проявилось апробированное еще в предвоенные годы смешение «русской» и «советской» идентичностей. Причиной использования именно такого подхода было то, что, во-первых, значительная часть гражданского населения оккупированной территории проявила невысокую лояльность по отношению к Советскому государству и заняла выжидательную позицию. Поэтому советские власти пытались повысить уровень этой лояльности, сделав упор на «советскую идентичность». Во-вторых, как уже говорилось, германские оккупанты активно использовали русский национальный фактор в своей политике, разжигая антисоветские настроения и спекулируя на том, что под властью Германии (или в «союзе с Германией») у русского народа могло состояться некое «лучшее» будущее. Поэтому советская пропаганда подчеркивала, что реализация русских национальных интересов возможна только в рамках «советской общности», и пыталась тем самым разоблачить лживость «национальных посылов» германской политики.

Акцентирование «русского фактора» в чистом виде проявило себя фактически только в противодействии коллаборационизму (несмотря на то, что наличие коллаборационизма отвергалось официальной пропагандой{739}, руководство страны было осведомлено о том, что происходило на оккупированной территории). Материалы пропаганды, обращенные к полицейским, напоминали им, что они «русские люди», стыдили за «услужение немцам» и призывали переходить на сторону партизан — «родных русских людей», вместе они могли исполнить «священный долг перед родиной, перед русским народом»{740} и искупить вину за то, что поддались на обман и стали «не только… изменниками Родины, но и слепым орудием в руках империалистов против русского народа». Очевидно, считалось, что апеллировать к «советскому патриотизму» коллаборациониста бесполезно, поэтому подействовать могло только обращение к национальным чувствам. Особым фронтом работы был «Локотской округ», где ситуация с коллаборационизмом была наиболее тяжелой, и поэтому на территории «округа» издавались специальные листовки, обращенные к «русским полицейским»{741}.

Советская политика, направленная на украинское{742}, белорусское{743}, прибалтийское{744} и др. население оккупированной территории СССР, также сочетала «советский» и «национальный» факторы — на аналогичных основаниях, что и политика, направленная на русский народ. На Украине особенностью политики был дифференцированный подход к населению основной (центральной и восточной) и западной частей республики. В первом регионе пропаганда велась, как на украинском, так и на русском языке{745}, а во втором — в основном, на украинском языке, и с большим упором на «национальный» аспект — например, разоблачалось ограничение оккупантами использования украинского языка{746} (такой посыл мог иметь своей целью создать у населения негативные коннотации между германской оккупацией и польским владычеством в 1920–1939 гг.). Больше внимания также уделялось дискредитации германской пропаганды{747}. Очевидно, считалось, что население Западной Украины, вошедшей в состав СССР только в сентябре 1939 г., имеет особый менталитет, менее «советизировано» и лучше реагирует на пропагандистские посылы, апеллирующие к национальным чувствам.

Одним из главных направлений советской политики на оккупированной территории Украины — в первую очередь, ее западной части, — была идеологическая борьба против ОУН, приверженцы которой именовались «губителями украинского народа» и «верными псами каннибала Гитлера». Советская пропаганда дискредитировала антисоветскую и антирусскую пропаганду ОУН{748}, сообщая о том, что украинские националисты («желто-блакитная банда») — это «всемирные лгуны», которые, прикрываясь национальными лозунгами, помогают германским оккупантам. Украинцев призывали «уничтожать желто-блакитных предателей»{749}. Действительно, оуновская пропаганда могла быть опасной, так как она педалировала такие негативные аспекты советской истории Украины, как «голодомор», раскулачивание, репрессии и пр., а также представляла ОУН в качестве единственного защитника украинских интересов, сражающегося «на два фронта» — против СССР и Германии.