Читать онлайн «Войны античного мира: Походы Пирра». Страница 11

Аргивский щит постепенно вытеснялся овальным типом, имевшим размеры до 140 см в длину и 70 см в ширину. Особый вид щитов имелся на вооружении в Беотии: в них по бокам делались овальные же прорези (что напоминало древние «щиты-восьмерки»). Эти прорези позволяли пехотинцу вести более активную и самостоятельную рукопашную схватку.

Сама фаланга в это время перестала быть единым тактическим образованием. По описанию отдельных походов спартанцев во время Беотийских войн мы можем судить, что такие подразделения лакедемонских гоплитов, как лох или мора, перестали быть элементами внутренней структуры фаланга, став особыми тактическими и даже оперативными единицами.

Принципиально по-новому пытались организовать гоплитский бой фиванцы — и это стало второй реформой в военном деле. По инициативе Пелопида впервые фалангиты были построены глубокой колонной (50 рядов по б человек) во время стычки со спартанцами близ Тегиры. Вскоре, во время сражения при Левктрах, Эпаминонд таким же образом построил «священный отряд» и решил дело неожиданным ударом по правому флангу лакедемонян.

Успешное применение этого строя показывает, насколько в древности была важен вес удара. Эпаминонд и Пелопид именно потому массировали своих гоплитов, организовав из них некое подобие молота, что массивность строя тяжеловооруженных имела результатом буквально-таки механическое взламывание противостоящей фаланги. Лакедемонские гоплиты попросту не знали, как сражаться в этой ситуации: при Левктрах они стали отступать не потому, что опрокинули весь их строй, а по той причине, что правое, традиционно ударное, крыло оказалось приведено в беспорядок. Поскольку тактических вариантов ведения боя на этот случай предусмотрено не было, спартанцы оказались вынуждены отступить.

В дальнейшем фиванцы старались сосредоточить на левом, отныне ударном, крыле как можно большие силы, правое же оттянуть назад, таким образом компенсируя его слабость. Участь сражения должна была решиться прежде, чем противник одолеет слабейшую часть армии. Такое расположение принято называть «косым боевым порядком», и при Мантинее Эпаминонд продемонстрировал, сколь изощренным может быть подобный строй.

Расширялись возможности конницы, хотя ее роль по-прежнему была скорее вспомогательной. В большинстве случаев конные отряды выстраивались на флангах и действовали заодно с легковооруженной пехотой. Традиционно являлись очень сильными беотийская и фессалийская конница. Фукидид сообщает о новшестве беотийцев, которые укрепляли конные отряды так называемыми гамиппами (греч. «быстрый как лошадь»), т. е легковооруженными пехотинцами, из расчета один к одному. Такое распределение сил оказалось настолько практичным, что перемешанная со стрелками фиванская конница располагалась перед строем тяжеловооруженных и легко справлялась если не с фалангитами, то по крайней мере с пельтастами.

Скажем в связи с этим несколько слов и об истории конницы.

Конница стала очень популярным видом вооруженных сил в азиатских государствах после вторжения на Ближний Восток киммерийцев и скифов (VIII–VII вв. до н.э.). Одно время она доминировала и в Греции[21].

Основной силой конницы являлось метательное оружие: поскольку стремена изобрели значительно позже, да и седла либо попросту отсутствовали, либо же имели зачаточные формы, у всадника не было опоры для разящего удара длинной пикой или тяжелым мечом. Поэтому гарантом успеха в действиях конницы являлась подвижность.

Тем не менее мы видим, что в восточной, а затем и западной кавалерии не без влияния иранских кочевых племен (тех же скифов и саков) развивается тип тяжеловооруженного бойца. Когда при Эрифрах (479 г.) греки стремились добить сброшенного конем Масистия, командира персидской кавалерии, они обнаружили, что все его тело защищено латами, и лишь узкий разрез для глаз, имевшийся в шлеме, позволил им поразить врага.

С подобными латными стрелками, катафрактариями, будут неоднократно сталкиваться и греки, и римляне, однако их не следует путать со средневековой рыцарской кавалерией, так как доспешная конница иранцев выполняла совершенно иную функцию. Латы в первую очередь защищали этих стрелков от метательного оружия неприятеля, но они не позволяли катафрактариям исполнить функцию тарана, который врезался бы в строй неприятельской пехоты или кавалерии.

Для ближнего боя конница была вооружена кавалерийскими мечами. Персы использовали оружие, подобное скифским акинакам — легким и относительно коротким мечам-кинжалам. Греческие всадники предпочитали более длинные махайры (60 см и больше), по форме напоминавшие кописы.

Однако в ближний бой и те и другие вплоть до IV в. шли лишь в крайнем случае.

Примером традиционной кавалерийской тактики может послужить изображенная Геродотом (и упомянутая уже нами) стычка близ местечка Эрифры, предшествовавшая битве при Платеях.

Греческая армия проникла в долину Асоп, где находились персидские силы, обойдя с востока гору Парнас. Поскольку разведка у греков отсутствовала, войска Павсания узнали, что неприятель рядом с ними, лишь когда начали спускаться в долину. Вскоре превосходная персидская конница начала тревожить аванпосты эллинской армии. Тяжелее всего пришлось отряду мегарцев, по непонятной причине оставившему предгорья и вынужденному сражаться на равнине. Поскольку часть персов имела латы, попытки легковооруженных эллинов отогнать неприятеля были неудачны, а гоплит за конником поспеть не мог. Конницы, напомним, в армии Павсания попросту не было.

На помощь мегарцам бросились 300 отборных афинских латников, сопровождаемые большим количеством легковооруженных. Заметив это, командовавший персидской кавалерией Масистий лично прибыл туда и организовал несколько атак.

Латная персидская конница неслась на греков во весь опор: подобное зрелище действительно могло заставить пехотный строй прийти в смятение, и в этом случае всадникам оставалось бы только рубить беглецов. Поскольку же на афинян конная лава никакого эффекта не производила, персы в последний момент останавливали коней, выпускали стрелы и быстро уходили на безопасное расстояние. На смену им приходил другой конный отряд — и так раз за разом. Подобная «скифская» тактика была рассчитана скорее на расшатывание нервов противника, чем на нанесение ему действительного вреда: афинские гоплиты могли выстроить из щитов нечто вроде римской «черепахи» и свести потери до минимума. С тыла и флангов их прикрывали пешие лучники, поэтому залогом успеха было терпение.

Так продолжалось достаточно долго, пока случайная греческая стрела не ударила в бок коня Масисгия. Видимо, это был тот самый момент, когда персы только начинали выходить из очередного наскока, так как упавший всадник оказался один и в пределах досягаемости гоплитов.

Пока персы сообразили, что произошло, и собрались, чтобы поспешить своему командиру на помощь, афиняне успели пережить конфуз из-за своей неспособности пробить доспехи Масисгия и наконец поразили перса через глазную щель его шлема.

С именами Филиппа и Александра связаны революционные перемены в военном деле. Это касается не только вооружения войск, способа их комплектования и тактической организации. Отныне можно говорить о появлении настоящего стратегического мышления. Однако македонские цари опередили свое время на столетия: чем дальше будет уходить в прошлое эпоха великих завоеваний, тем более косным будет становиться военное дело эллинистических государств.

Впрочем, мы застаем только самое начало распада великой системы Филиппа и Александра; во времена Пирра еще были живы открытые ими принципы, а сам эпирский царь не без успеха применял их. Эпоха неповоротливой македонской фаланги времен «Амфипольского устава» и царя Персея была еще в будущем. Поэтому мы остановим внимание на «классической» македонской системе, которая стала высшим достижением военного искусства балканских народов эпохи древности.

Дело было, конечно, не только в удачном применении македонскими царями новаций в тактике и вооружении, но и в духе войска, сохранявшем еще память о военной демократии, где царь являлся военным вождем, главой огромной общины, объединявшей всех македонян. Филипп подчинил себе местные княжеские роды, их представители — Пердикка, Птолемей, Лисимах (будущие диадохи) — стали высшими командирами и советниками в армии его сына, что позволяло использовать авторитет этих бывших удельных владетелей в войсках, набиравшихся во времена Александра по округам, совпадавшим со старинными княжествами, и при этом постоянно иметь их рядом с собой, контролировать настроения и поведение.

Основу македонской армии составляло ополчение горцев-македонян — крестьян и пастухов. Именно из них формировалась наиболее весомая часть войск — фаланга. Македонская фаланга имела ряд принципиальных различий с греческой. Так, се организационные подразделения («таксисы») окончательно перестали быть всего лишь структурными единицами, начав — при необходимости — выступать на поле боя как самостоятельные боевые отряды. Теперь подразделения тяжелой пехоты могли действовать, значительно лучше приспосабливаясь к местности.