Читать онлайн «Танковые асы Гитлера». Страница 36

Однако с чем заряжающий был куда менее знаком — так это с тем, что делать, применяя танковую пушку по опасному противнику, движущемуся в бортовой проекции, или на 90 градусов, а также на 45, 30 градусов или в лоб. Во всех таких случаях для быстрой и точной наводки орудия требовалось высшее из умений наводчика».

Можно приводить много цитат из воспоминаний как немецких, так и наших танкистов, пытаясь проиллюстрировать уровень подготовки наводчиков. Можно по-разному их оценивать. В любом случае, современная оценка будет носить чисто теоретический характер. Чтобы не заслужить обвинений в предвзятости и очернительстве, попробуем привлечь беспристрастного свидетеля — советского танкового аса В. П. Брюхова: «Мы шли по кукурузе высотой с танк — ничего не видно, но были в ней такие дороги или просеки, как в лесу. Я заметил, что в конце просеки навстречу нам проскочил немецкий танк, потом уже выяснилось, что это была „Пантера“. Я командую: „Стоп. Прицел — вправо 30, танк 400“. Судя по направлению его движения, встретиться мы должны были на следующей просеке. Наводчик пушку вправо перебросил, и мы продвинулись вперед на следующую просеку. А немец меня тоже засек и, видя направление движения танка, начал скрадывать меня по кукурузе. Я смотрю в панораму в то место, где он должен появиться. И точно — он появляется под ракурсом 3/4! В этот момент нужно сделать выстрел. Если дашь немцу выстрелить, и он первым снарядом промахнется — выскакивай, второй гарантированно будет в тебе. Немцы — они такие (Выделено автором). Я кричу наводчику: „Танк!“, а он не видит. Я гляжу, он уже вылез наполовину. Ждать нельзя. Секунды идут. Тогда я наводчика схватил за шиворот — он же сидит передо мной — и скинул на боеукладку. Сам сел за прицел, подвел и вдарил ему в борт. Танк вспыхнул, из него никто не выпрыгнул».

Макет танка Т-34 движется по рельсам

Точка зрения Брюхова совпадает с мнением других советских танкистов — участников войны: немцы вообще редко промахивались, но если уж промахивались первым выстрелом, то вторым не промахивались никогда.

Разговор о подготовке немецких танковых экипажей мы начали с механиков-водителей и наводчиков, хотя справедливее было бы начать его с командиров танков. Ими, как правило, были унтер-офицеры, фельдфебели и оберфельдфебели, реже — офицеры. Наверное, нет смысла подробно разъяснять читателю, какие функции выполняет командир танка в бою. Все очевидно — он руководит действиями всех членов экипажа. Но поскольку танковый бой по большей части проводится в составе подразделения, на плечи командира ложатся еще и вопросы взаимодействия с другими танками, с пехотой и т. д. В общем — дел по горло. Это хорошо понимали авторы немецкой доктрины строительства и применения танковых войск. Поэтому разрабатывавшиеся в середине 1930-х годов немецкие танки Pz.III и Pz.IV, которые впоследствии составили основу Панцерваффе, изначально были пятиместными. Как это ни парадоксально на первый взгляд, но именно наличию пятого члена экипажа — свободного от выполнения каких-либо других обязанностей командира — обеспечивало немецким танкам решающее преимущество на поле боя практически вплоть до 1944 года.

Чаще всего командирами танков становились наводчики, имевшие боевой опыт. Кроме того, их готовили на специальных курсах. Однако фронтовыми экипажами новоиспеченные командиры, не имевшие боевого опыта, воспринимались не всегда. Это, пожалуй, были редкие случаи, когда традионная немецкая дисциплина давала сбой. В Панцерваффе и войсках СС существовала программа курсов переподготовки и усовершенствования младших командиров. Зачастую очередное воинское звание присваивалось только по окончании подобных курсов. Чтобы стать офицером нужно было учиться дополнительно. В итоге уровень подготовки командиров танков был очень высоким, случайных людей среди них почти не было. Об этом можно судить и по воспоминаниям немецких танкистов. Клаус Штикельмайер пишет:

«На третьем уровне, чуть выше в башне, чем наводчик и заряжающий, за казенником пушки, приходящимся ему между лодыжками и животом, но чаще всего на уровне ширинки, сидел на своем троне командир танка, чьим основным атрибутом было хладнокровие. Обычно у командира танка был опыт наводчика. Редкий командир танка жил на своем чердаке достаточно долго, чтобы набрать богатый боевой опыт. Но те, кто его все-таки набирал, были в цене, экипаж поклонялся им как спасителям; танкист чувствовал себя в экипаже такого героя как за каменной стеной.

Обладавший острым умом лейтенант Якоб, невысокого роста человек с открытым лицом, вежливо, но эффективно командовал в Литве нашим хорошо обученным экипажем. Судя по акценту, он был родом из СевероВосточной Германии. Лейтенанту было едва за 20, в то время, как всем его солдатам, родившимся в 1925-м, было по 19 лет, все обер-ефрейторы.

Лейтенант Якоб был хорош в наблюдении в полевой бинокль; часто, заметив цель, он давал мне примерную цель, в то же время кладя мне руку на правое или левое плечо, в зависимости от того, куда нужно было разворачивать башню. Как только я видел советский танк в прицеле, я посылал 75-мм бронебойный снаряд или два. Наш успех в такой стрельбе из засады был невелик, хотя мы однажды записали на свой счет неторопливо двигавшийся Т-34, выбитый с 400 метров при ярком дневном свете.

После такой стрельбы мы обычно меняли место, а лейтенант Якоб внимательно вел наблюдение. Нам повезло, что наш командир как офицер носил бинокль».

Надо сказать, что уже в 1943 году биноклями обзавелись и многие командиры танков, не являвшиеся офицерами. Командирам «тигров» они были просто положены, а с конца 1943 года «тигры» стали штатно комплектоваться еще и стереотрубами. Люк командирской башенки в бою был открыт и командир танка часто вел наблюдение, высунувшись из него до уровня глаз. Впрочем, на вопросе наблюдения из танка мы подробно еще остановимся.

Итак, наблюдение и поиск целей — вот основные задачи командира танка в бою. Командиры советских танков (за исключением КВ) вплоть до 1944 года эффективно делать это не могли. Не существовало и какой-либо системы их подготовки. Вопрос решался просто — наводчики одновременно являлись командирами машин. Подготовка командных кадров начиналась только с уровня командиров взводов. Как она проходила отмечалось выше.

Не лишним будет дать характеристику двум другим членам танкового экипажа — стрелку-радисту и заряжающему. Дадим слово Михаэлю Брюннеру, воевавшему как раз стрелком-радистом на танке Pz.IV.

«Радист в танке командира взвода, так же как и в танке командира эскадрона, отвечал за связь с командованием — с танком командира эскадрона (командира батальона соответственно) и с четырьмя другими танками взвода (танками командиров взводов). Для этого наряду с передатчиком над трансмиссией были установлены два приемника. С помощью разных приемников радист командирского танка часто был вынужден одновременно принимать распоряжения старшего командира и сообщения от четырех подчиненных танков. Поэтому в бою при том, что ежедневно менялись позывные, как, например, подсолнечник — астра, от радиста требовалась большая сосредоточенность.

Радистам подчиненных танков было легче, потому что они должны были обеспечивать связь только своего командира танка с командиром взвода. Из-за потерь и отпусков экипажи постоянно перетасовывались, поэтому в разных боях мне пришлось посидеть во всех танках — от командира эскадрона до последнего взводного танка (№ 1245). Своей службой радиста я был доволен и совершенно ничего не делал для того, чтобы стать офицером, скорее, наоборот, прилагал все усилия, чтобы остаться солдатом. С этой целью я проявлял или слишком много, или слишком мало солдатских знаний и активности. Кроме моей природы, которой было чуждо все военное, и взгляда, что я слишком молод и не гожусь в офицеры, потому что у меня отсутствует всякая военная жилка, такие мои наклонности определялись еще и тем, что офицер на своем танке никогда не может остаться позади или ехать на марше последним. Он всегда должен быть с подразделением, ведущим бой. И если его танк выходил из строя, то он должен был пересаживаться в исправный танк, а его место в поврежденном танке занимал чаще всего унтер-офицер из того танка, в который он пересел. Два раза я был свидетелем того, как мой танк во время атаки выходил из строя из-за поломки мотора. Командир взвода, лейтенант, занимал место командира в другом исправном танке. Оба раза после такой смены танка их подбивали и оба офицера погибли. После таких случаев я совершенно не стремился попасть в офицерскую школу. Я предпочитал оставаться обер-ефрейтором, чтобы иметь возможность не скакать с танка на танк, а подольше иметь шанс на выживание, чтобы закончить войну».