Читать онлайн «Крах конного блицкрига. Кавалерия в Первой мировой войне». Страница 47

Кроме того, непропорционально велики оказались потери среди офицерского состава: один офицер на семь солдат. Для сравнения: кадровая предвоенная армия — примерно один к тридцати, армия после мобилизации — один к шестидесяти, к ноябрю 1916 года — один к сорока. Оценивая характер и значение таких потерь, офицер штаба 2-й армии августа 1914 года пишет: «Это — офицерский комплект пятнадцати эскадронов. Это — сорок шесть офицерских разъездов, которые могли бы осветить самые отдаленные и медвежьи углы Восточной Пруссии в то время, когда сто пятьдесят тысяч русской пехоты ходили вслепую и не имели необходимых сведений о нем. Бессмысленное и преступное уничтожение командного состава высокого качества при нашем тройном превосходстве в артиллерии»[250].

Безусловно, потери среди командиров, как правило, ниже, нежели среди рядового состава. Однако соотношение один к семи и впрямь является «бессмысленным и преступным». Можно привести в качестве примера неудачный бой 4-й пехотной дивизии ген. Н.М. Комарова (6-й армейский корпус ген. А.А. Благовещенского) 13 августа 1914 года с частями германских 17-го армейского и 1-го резервного корпусов севернее Бишофсбурга. На 73 выбывших из строя офицеров пришлось 5283 нижних чина. Соотношение: один к семидесяти двум. Это и есть экономия офицерского корпуса, и без того весьма невеликого.

Также и общеармейские итоги этого боя стали для русских самыми плачевными. Вечером 6-го числа, после окончания боя, ген. Г. Хан Нахичеванский решил дать своему отряду отдых весь следующий день. Для этого он не только не закрепил за собой занятую территорию, что позволяло обеспечить правый фланг подходившей к Инстеру 1-й армии, но — отступил назад! В итоге немецкие ландверисты вновь закрепились на восточном берегу Инстера, а командарм-8 ген. М. фон Притвиц унд Гаффрон развернул здесь левый фланг своей армии в составе 1-го армейского корпуса, 1-й кавалерийской дивизии и кенигсбергского ландвера. Для прикрытия фланга своей армии Хан оставил кавалерийскую бригаду генерала Орановского (12 эскадронов при 8 пулеметах) — брата начальника штаба Северо-Западного фронта. Подчиненный оказался достойным своего начальника — эта бригада, не предупредив соседа — 20-й армейский корпус, ранним утром следующего дня отошла в тыл на тридцать километров и расположилась на отдых в деревне Шиленен.

На следующий день, 7 августа, произошло сражение под Гумбинненом, где столкнулись главные силы 8-й германской армии (три корпуса, кавдивизия и отдельные ландверные бригады) с 1-й русской армией (три армейских корпуса). Весь период боя русская конница находилась в тылу и бездействовала. Бездействие русской конницы в Гумбинненском сражении позволило германской 1-й кавалерийской дивизии ворваться в тылы русского 20-го армейского корпуса. А ведь комкор-20 ген. В.В. Смирнов был уверен, что его открытый правый фланг обеспечивается конницей — той самой кавбригадой генерала Орановского.

Немцы смяли 28-ю пехотную дивизию из состава 20-го армейского корпуса и прорвались в русский тыл. Порыв врага был остановлен самоотверженными действиями русских артиллеристов, стрелявших в упор картечью. Вслед за уже прорвавшейся 1-й кавалерийской дивизией шла немецкая пехота. Судьба сражения повисла на волоске (в этот момент германский центр был разгромлен 3-м армейским корпусом, но успех немцев на фланге мог свести на нет победоносную работу русской 27-й пехотной дивизии ген. А.-К. М. Адариди). В этот момент один из офицеров Генерального штаба, прикомандированный к коннице, не участвовавшей в сражении, вывел на оголенный фланг русского оборонительного фронта Павлоградский гусарский полк с двумя конными батареями. Артиллерийский огонь приостановил германский натиск и позволил пехотным командирам привести свои войска в порядок. Противник был отбит, а вкупе с успехом русских в центре вечером стал отступать в глубь Восточной Пруссии. Именно это сражение вынудило германское Верховное Командование растеряться, переоценить свой успех во Франции и перебросить на Восток два корпуса из ударного правого крыла в Бельгии, что решило исход битвы на Марне, а значит, и всей войны.

Таким образом, действия русской стратегической кавалерии в крупном сражении, судьбоносном сражении, не только не способствовали достижению победы, но даже едва не послужили причиной поражения. Генерал Орановский был отстранен командармом-1 от своего поста, а сместить Хана Нахичеванского не позволила Ставка Верховного Главнокомандования. То есть бездарно проведенный бой у Каушена имел последствием бездействие кавалерии под Гумбинненом. Хан должен был не бить в лоб по позициям немцев, а обойти Каушен и выйти противнику в тыл. Ведь напомним, что потери кавалерии составили четыреста человек при штатной численности в двенадцать тысяч сабель. Разве это повод для бездействия?

Одной только угрозой тылам немецкого левого крыла ген. Г. Хан Нахичеванский мог сковать немецкую инициативу и оттянуть на себя часть сил врага в Гумбинненском бою. Кавалерия должна была прикрыть правый фланг 1-й армии, но вместо этого даже отошла назад, совершенно оголив его. В результате армейская кавалерия 1-й армии ни разу в ходе Восточно-Прусской наступательной операции не приняла участия в общевойсковом бою всей армии. Особенности русской конной тактики в Восточной Пруссии описал участник войны: «…русские начальники действуют прямо в лоб неприятелю, маневрирование почти отсутствует, особенно в более ранних боях, бои ведутся почти исключительно в пешем строю, причем при наступлении и завязывается упорный и тягучий стрелковый бой. Действий резерва не видно, и дело сводится к равномерному действию по всему фронту без настойчивости в достижении поставленной себе цели; успех, когда он был, не используется, преследования нет»[251].

Одна из существенных причин бездействия армейской конницы группы ген. Г. Хана Нахичеванского во время сражения при Гумбиннене заключалась в отсутствии достаточного количества боеприпасов. То есть, расстреляв в Каушенском бою снаряды и патроны, кавалерия не смогла их вовремя пополнить. Дело в том, что организация стратегической конницы предусматривалась планами войны, но никоим образом не структурой подразделений в составе армий. Поэтому конница 1-й армии не имела своих артиллерийских парков. Предполагалось, что снаряды для стратегической конницы будут выделяться ближайшими пехотными частями. Таким образом, ввязавшись накануне Гумбиннена в бой у Каушена — Краупишкена, конники Хана расстреляли более половины имевшегося боекомплекта, а новых патронов и снарядов взять было неоткуда. Конница получила боеприпасы только 9 августа, после чего Хан Нахичеванский и возобновил движение конницы вперед.

То есть непродуманная организация вынудила командарма-1 ген. П. К. Ренненкампфа (Ренненкампф, напомним, и сам был кавалеристом!) отказаться от преследования отступавших немцев силами стратегической конницы сразу же по окончании Гумбинненского сражения. Но спрашивается: зачем же конница вела этот совершенно ненужный бой? Он был тем более не нужен, что вечером конница все равно отступила, а немцы вновь заняли свои только что сданные позиции. Кажется, что кавалерия вела какую-то свою собственную, совершенно отдельную от всей армии войну. О качествах русских кавалерийских начальников было известно и перед войной. Менять их никто бы не позволил, так как, помимо придворных связей, Верховным Главнокомандующим был назначен генерал-инспектор кавалерии великий князь Николай Николаевич. То есть человек, который и воспитал этих начальников.

Возможно, что исправить ситуацию смогли бы организационные мероприятия. А именно — усиление конной массы пехотными подразделениями, которые и вели бы фронтальные бои с неприятельскими заслонами, в то время как конница обходила бы фланги. Но разве можно было предположить такую бездарность? Говоря о предвоенном планировании Восточно-Прусской наступательной операции, отечественный военный историк и участник войны считает: «Главная вина Главкома Жилинского в том, что он, приняв командование Северо-Западным фронтом, не подверг пересмотру решений главного Генерального штаба, намеченных задолго до войны… Надо было развернуть три армии, поставив ближайшей целью овладение Летценским озерным районом. Конницу же Хана надо было усилить двумя имевшимися на фронте стрелковыми бригадами и развернуть в конную армию с подчинением непосредственно фронту»[252]. Представляется, что переменить организацию и планы не мог ни Жилинский, ни тем более Ренненкампф.

После победы под Гумбинненом 1-я русская армия двое суток стояла на месте, приводя себя в порядок. Ведь до этого момента войска двигались вперед без отдыха, не давая людям дневки (то есть — суточный отдых), и первая дневка была намечена штабом армии именно на 7-е число. Поэтому командарм-1 ген. П.К. Ренненкампф, на которого к тому же не оказывалось давления со стороны штаба фронта, где главкосевзап не сознавал значение решения первоочередной задачи — соединение флангов армий фронта западнее линии Мазурских озер, остановил войска. Следовало подтянуть и тылы, прежде всего — подвезти боеприпасы, так как продовольствия и фуража в столь богатой местности, как Восточная Пруссия, и так хватало. Участники Восточно-Прусской наступательной операции в один голос свидетельствуют, что 1-я армия не нуждалась в продфураже (чего не было во 2-й армии, наступавшей в малонаселенной местности).