Читать онлайн «Первая мировая: война, которой могло не быть». Страница 20

Осенью 1912 г. Извольский в письме Сазонову отметил изменение тона газет в лучшую сторону, подчеркнув роль Пуанкаре в правильном распределении субсидий и посоветовав ничего не предпринимать без его согласия и одобрения. Министр финансов Коковцов просил посла следить за тем, чтобы французы тратили деньги на пропаганду в пользу России, а не на обслуживание собственных интересов. Дело в том, что из этих же сумм была оплачена поддержка законопроекта об обязательной трёхлетней военной службе, который сторонники реванша «проталкивали» для подготовки к войне с Германией.

Сыгравшие большую роль в оркестровке грядущей войны, парижские газеты нанесли сильнейший удар самому влиятельному противнику реванша — лидеру Радикальной партии Жозефу Кайо. Его можно назвать потомственным министром финансов, хотя, в отличие от отца, он занимал эту должность целых семь раз (1899—1902, 1906-1909, 1911, 1913-1914, 1925, 1926, 1935) или в общей сложности более семи лет. Вершиной карьеры Кайо можно считать пребывание во главе кабинета министров с конца июня 1911 г. по середину января 1912 г. О его бурной жизни, в которой были обвинение в государственной измене, тюремное заключение и триумфальное возвращение в Большую Политику в качестве сенатора и министра, можно написать целую книгу (отчасти он сам сделал это в блестяще написанных мемуарах), но для нас важны лишь некоторые эпизоды.

Пуанкаре был юристом, Кайо — финансистом. Умея «считать деньги» в государственном масштабе, он выступал за прогрессивный подоходный налог (чем нажил себе немало врагов), развитие колониальной экспансии в Африке и нормализацию отношений с Германией. Кайо понимал, что торговать с Германией выгоднее, чем воевать, и что с ней при желании можно договориться даже в самой трудной ситуации. Он доказал это во время марокканского кризиса 1911 г., когда интересы Парижа и Берлина жёстко столкнулись, чуть не поставив Европу на грань войны. Уступив Германии территории в бассейне реки Конго[16], Кайо добился ухода немцев из Марокко и отказа от претензий на него, сделав Францию хозяином этого государства. «Я горжусь, что вписал своё имя в историю нашей страны, — говорил он. — Я принёс ей целый мир: Марокко».

Заключив соглашение с Германией, премьер не только отстоял интересы страны в конкретном вопросе, но и проявил независимость от партнёров по Антанте, что не прошло мимо их внимания. В следующем правительстве, которое возглавил его противник Пуанкаре, места для Кайо не нашлось, но он остался одним из вероятных кандидатов в премьеры, которые менялись по несколько раз в год. Это не устраивало Пуанкаре, который в 1913 г. стал президентом республики. Согласно тогдашней политической традиции, президент, обладавший немалыми полномочиями, почти не вмешивался в текущую политику, включая внешнюю, и выступал своего рода верховным арбитром между кабинетом министров, сенатом и палатой депутатов, которые принимали основные решения. Можно сказать, это была должность для всеми уважаемого ветерана, далёкого от партийных битв и страстей сегодняшнего дня. Пуанкаре решил изменить сложившийся порядок вещей и сосредоточить в своих руках фактическое управление политикой страны, в том числе внешней, благо ставший премьером и главой МИД в июне 1914 г. Рене Вивиани был фактически подконтролен ему.

Для атаки на Кайо противники избрали его частную жизнь. Первый брак политика оказался неудачным, и у него появилась «связь на стороне». Во Франции «интрижки» считались в порядке вещей даже для публичных персон. Однако в случае Кайо это оказалась настоящая любовь. К неудовольствию своей супруги Берты, браку с которой тоже предшествовал долгий роман, министр в марте 1911 г. развёлся с ней. Осенью того же года, будучи премьером, Кайо женился на своей возлюбленной Генриетте Рейнуар.

«Первая мадам Кайо», как называла её пресса, выкрала нежные письма мужа к Генриетте и начала шантажировать его публикацией и неизбежным скандалом: одно дело, когда о любовном романе политика шепчутся в салонах, и совсем другое, когда его подробности смакуют бульварные листки. Кайо не собирался прощаться с карьерой и договорился с бывшей женой, которая за немалую сумму сожгла письма в его присутствии. Однако предприимчивая мадам оставила себе фотографии «компромата», за который дорого заплатили враги её бывшего мужа.

Зимой 1913/1914 года, когда Кайо был министром финансов в кабинете Думерга, копии писем попали к редактору ура-патриотической газеты «Фигаро» Гастону Кальметту, который начал травить его с подачи Пуанкаре и Делькассе. 30 января Извольский сообщал Сазонову последние новости: «Пожалование Делькассе ордена св. Андрея Первозванного произвело здесь наилучшее впечатление. Мы будем иметь в нём в здешних политических кругах весьма влиятельного сторонника. Политическая роль его далеко не закончена, и я не буду удивлён, если именно он сменит Думерга и Кайо». И рядом: «Не думайте, что страстная кампания Кальметта в «Фигаро» наносит серьёзный ущерб этому последнему. Его филиппики не достигают цели и весьма мало вредят положению как самого Кайо, так и всего кабинета». Однако дальнейшего хода событий не мог предвидеть даже опытный интриган Извольский. 

13 марта 1914 г. Кальметт напечатал первое письмо Кайо, снабдив его комментарием в духе оскорблённой невинности. «Клянусь моей честью, — писал он, — что в первый раз за тридцать лет моей газетной деятельности я публикую частное письмо очень интимного характера против воли его автора. Моё достоинство страдает от этого». Репутация редактора даже в кругах прессы была, мягко говоря, неважной, так что слова о «чести» и «достоинстве» воспринимались с понимающей улыбкой, а политический смысл акции был очевиден. Живший в Париже большевик Вельтман-Павлович писал: «Кальметт — продажный журналист, ведущий во Франции шовинистическую кампанию и наживший одновременно 13 миллионов франков на тёмных сделках с бандой финансовых космополитов, злейших врагов Франции (немецкие и венгерские банкиры и промышленники. — В. М). Видя неудачу своей политической кампании против Кайо и возможность победы взглядов последнего в области реорганизации налоговой системы, он отбрасывает в сторону аргументы против прогрессивного подоходного налога и начинает травить министра, грозя опубликовать его частную переписку. Пресса не протестует против этого шантажа».

Почему? Потому что для обывателей, «накачанных» реваншистской пропагандой, Кайо — «немецкий агент, орудие в руках Вильгельма» и «враг богатых людей». «Он уверяет, — пересказывал парижские толки Павлович, — и в частных беседах, и на заседаниях совета министров, что Германия — страшно сильная в военном отношении держава и что нужно всё -сделать, лишь бы избежать конфликта с этой могучей страной… Это он с помощью социалистов и немецких агентов занял пост министра финансов, чтобы привести в исполнение свой преступный план и ввести во Франции прогрессивный подоходный налог».

Кайо обещал «набить Кальметту морду», считая того недостойным вызова на дуэль. Генриетта, тяжело переживавшая травлю мужа, решила действовать сама. 16 марта она взяла браунинг, пришла в редакцию «Фигаро», добилась приёма у Кальметта и выпустила в него шесть пуль, четыре из которых попали в цель. Редактор умер в тот же день; позже его назовут «первой жертвой мировой войны». Генриетту арестовали по обвинению в преднамеренном убийстве. Её муж сразу же подал в отставку, собираясь защищать честь семьи и своё политическое будущее. Враги торжествовали: до окончания суда один из двух главных противников войны и реванша выведен из игры. Вторым был вождь социалистов Жан Жоре£. «Жорес и Кайо, — пояснил Павлович, — два самых ненавистных человека во Франции в глазах правых партий. И трудно сказать, кого больше ненавидят некоторые правые элементы — Жореса или Кайо?»

Процесс «второй мадам Кайо» расколол страну на две половины. Большинство сочувствовало ей как женщине, потому что поступок Кальметта был отвратителен с любой точки зрения, но все понимали, что дело не в ней, а в муже и его политической позиции. Из-за этого даже австрийский ультиматум Сербии не имел большого резонанса, хотя биржа отреагировала на него резким падением котировок. Только отказ Белграда, известия об антирусских демонстрациях в Германии и тревога из-за отсутствия в стране президента и премьера составили конкуренцию сенсационному процессу на газетных страницах. В десять часов вечера 28 июля суд присяжных оправдал Генриетту. Манифестации сторонников и противников Кайо переросли в столкновения противников и сторонников войны, которые закончились массовым побоищем и вмешательством полиции. Кайо мог вступить в борьбу за кресло премьера, рассчитывая на поддержку Жореса, который всеми силами боролся за предотвращение войны. Читатель вправе задать вопрос: не слишком ли много места отведено амурным похождениям и скандальному процессу, хотя для других стран в центре внимания были политические и дипломатические интриги? «Дело Кайо» важно по многим причинам. Кампания против него имела политический характер, велась реваншистами и направлялась Пуанкаре и Делькассе. Её целью было лишить Кайо поста министра финансов и вывести его из борьбы за пост премьера, который он мог занять при поддержке палаты депутатов и на котором он был бы практически независим от президента. Кайо предлагал социалистам сотрудничество, вплоть до создания коалиционного кабинета, пост министра иностранных дел в котором занял бы Жорес. Те отказались, ссылаясь на позицию Второго Интернационала[17], запрещавшую социалистам участие в «буржуазных» правительствах. Наконец, травля Кайо была организована с помощью газет, за которыми, конечно, стояли финансовые интересы, но которые во Франции играли несравненно большую роль, чем в других странах.