Читать онлайн «В поисках рая». Страница 24

Наконец мы пришли к горному источнику — заполненной водой ямке в пещере Теумукеукеу. Разбили палатки, а наши друзья, сев на лошадей, галопом помчались вниз.

И вот мы одни, вокруг самый красивый ландшафт, какой только нам приходилось видеть до сих пор на тихоокеанских островах. Под сенью дерева, покрытого кроваво-красными цветками, мы сделали себе ложе из папоротника. Рядом стеной стоял лес с неведомыми растениями. Впереди полого спускался луг, дальше открывался вид на плато и горы Ханававе. Стемнело, мы разожгли костер, чтобы вскипятить чай с сухими апельсиновыми листьями. Я перевернул большой камень — под ним вокруг грозди белых яиц извивалась огромная ядовитая тысяченожка. И этот рай не без змеи…

Стало и в самом деле холодновато. Мы завернулись в пледы и уснули.

Чудесное это было время, когда мы жили в горах, дыша чистым, свежим воздухом. Простор и воля — и никаких комаров, никакой заразы. Только красивые растения и дикие животные — потомки одичавшего домашнего скота.

Когда во времена парусного флота на остров впервые приплыли белые, островитяне знали из домашних животных лишь одну свинью. С кораблей доставили на берег и другие породы скота, но полинезийцы считали всех их разновидностями свиньи! Лошадь назвали "свиньей, которая быстро бежит по дороге", коза стала называться "свиньей с зубами на голове". Новые «свиньи» размножались так же быстро, как старые. Люди вымирали, и долина за долиной становились необитаемыми, а скот, уйдя в горы, отлично там прижился. Вот откуда на острове появилась дичь.

Множество диких лошадей, ослов и других животных паслись на горных лугах. Горе тому, кто встретит стаю диких собак! Большие и маленькие псы всевозможной масти с воем и лаем гонятся за перепуганными козами и овцами; они справляются даже с телятами. А если одна из собак погибнет от грозных клыков дикого кабана, то вся стая с воем набрасывается на убитую.

Дикие кошки лазят по деревьям, грабя гнезда, или охотятся за крысами и дикими курами среди развалин в долине. Птенцы и птицы — добыча кошек, а яйца остаются крысам, которые тоже умеют лазить по деревьям. Поэтому количество птиц резко сокращается. Многие ранее известные виды почти совершенно вымерли, иных уже нет совсем. Морским птицам достается не так. Они гнездятся на голых утесах или отвесных скалах, куда крысам не пробраться.

Да-а, все эти одичавшие животные внесли немалое своеобразие в местную фауну…

Островитяне ловят лубяными арканами длинноногих диких жеребят. Впоследствии нам не раз доводилось верхом на укрощенных конях подниматься на высокогорные плато. Отличные кони — сильные, надежные.

Часто тропы вились вдоль головокружительных пропастей, на дне которых громоздились камни. У нас невольно сосало под ложечкой, когда кони трусили по самому краю тропы, небрежно пощипывая свисающую вниз травку. Поводьями служила веревка, обвязанная вокруг лошадиной морды. Если мы натягивали ее, пытаясь отвести лошадь от края тропы, животное станови лось на дыбы и затевало такую пляску, что мы поспешно уступали. Впрочем, мы быстро прониклись доверием к этим жителям гор. Бывало, едешь ночью, в кромешном мраке, по горным карнизам — и никогда лошадь не оступится. Нам рассказали лишь об одном случае, когда островитянин вместе с конем сорвался в пропасть. Но тогда тропа была сырой и скользкой после дождя.

Кстати, мы тоже однажды попали в переделку на краю бездны и испытали неприятное чувство страха. Мы шли по горному карнизу, Лив — впереди, я — за ней, ведя на поводу Туивету, укрощенного дикого жеребца, сильного и не очень-то послушного. Узкий уступ был не больше полуметра шириной. Справа в долину Ханававе обрывалась пропасть, слева вздымалась отвесная стена. Робко прижимаясь к скале, мы любовались замечательным видом. Вдруг впереди показались идущие нам навстречу три дикие лошади: могучий жеребец, кобыла и жеребенок с курчавой гривой. Кобыла и жеребенок повернули обратно, а жеребец остался охранять отступление.

Звонко заржав, Туивета мотнул головой и рванулся было навстречу чужаку, который подходил все ближе. Я дернул повод — тогда Туивета встал на дыбы, силясь вырвать веревку у меня из рук. Я крикнул Лив, чтобы она прижалась плотнее к скале, и сам сделал то же. Туивета опять бросился вперед, и жеребцы встретились— почти рядом с нами. Мгновение они, дрожа от напряжения, стояли голова к голове, точно мерялись силами. И вот началось… Они кусались, брыкались, ржали, вставали на дыбы. Каждую секунду мы ждали, что один из них полетит кувырком с обрыва, как это бывало у нас на глазах с дикими козами, спасающимися от собак. Но жеребцы твердо стояли на ногах. Только вьюк взлетел в воздух и исчез в пропасти… Пледы застряли в расщелине, а все остальное пропало безвозвратно.

Победил в поединке Туивета. Дождавшись, пока кобыла и жеребенок уйдут на достаточное расстояние, чужак отступил, сохраняя гордый вид. Теперь Туивета спокойно позволил поймать себя. Он был доволен победой, и только пропажа вьюка смущала его.

…После каждой такой вылазки в горы мы крайне неохотно возвращались в долину. Вверху было так хорошо и вольготно! Но нас ограничивали запасы продовольствия. Плодовых деревьев в горах почти не было, охотиться нам было не с чем.

Из первого похода мы возвращались, чувствуя прилив новых сил. Оцепенение, которое так долго владело нами, прошло, и даже долина казалась уже не такой душной. Католики встретили нас любопытными взгляддами. Пока мы жили в горах, они подсылали к нам лазутчиков — проверить, не затеваем ли мы каких-нибудь козней против них. Мы показали лазутчикам банку с зоологическими образцами, и нас оставили в покое.

Твердым шагом мы направились прямо к дому патера, решив познакомиться с нашим врагом и дать ему понять, что мы не конкурирующие с ним проповедники.

Сразу за большой дощатой церковью католиков стояли два домика с террасами. Один домик пустовал; в прошлом, в ту пору, когда на острове было много жителей и он не считался захолустьем, в нем жил французский управитель с жандармами. Рядом с домом валялся старый барабан; прежде старик Иоане бил в него, извещая о появлении шхуны в бухте. Где ты, былое величие…

Мы подошли к террасе второго домика. Там, окруженный ребятишками, сидел человек в черной сутане. Он обучал детей азбуке. Родители не могли этого сделать, так как они сами были неграмотны. Увидев нас, человек в сутане встал. Мы поднялись по ступенькам и оказались лицом к лицу с отцом Викторином. Его маленькая щуплая фигурка буквально тонула в просторной сутане. Он очень вежливо предложил нам сесть. Мы сели.

Патер был весь сплошная улыбка, его любезность не имела границ. Казалось, он не чувствует к нам никакой вражды — если бы не колючие глаза, которые так плохо согласовались с улыбкой, со всем его обликом. Эти глаза ненавидели нас.