Читать онлайн «Один день без Сталина. Москва в октябре 41-го года». Страница 14

Чекисты не без злорадства сообщали, что партийные чиновники драпанули и бросили город на произвол судьбы. Аппаратчики же считали, что чекисты к ним несправедливы. Московские руководители валили вину друг на друга.

Александр Щербаков говорил на партактиве:

— Мы отстранили от работы секретаря Москворецкого райкома Твердовского. Это типичный пример того, как человек растерялся, в первый день растерялся. Как только началась война, у него морда дергается, губы дрожат, распустился. Придет в аппарат, посмотрят на него, от одного вида тошно станет. Мы ждать не стали, вышибли, потому что загубит такой, один вид людей в уныние приводит. Раскис, никакой это не руководитель. Еще одного секретаря заменили — Ходорова. Нельзя сказать, что он растерялся или что-нибудь в этом духе, но повел себя недостойно. Во время бомбежки с какими-то девчонками путались, занимались совсем не теми делами, какими надо заниматься в военное время.

Выступая 29 сентября с докладом «О состоянии партийно-политической работы в Московской организации ВКП(б)», Щербаков вновь вернулся к этой теме:

— Я должен сказать, что нытики и паникеры оказались кое-где и среди партийных руководителей. Бывший секретарь Москворецкого райкома Твердовский вместо того, чтобы мобилизовывать коммунистов, начал разлагать партийные организации. Трусам и паникерам не место в наших рядах, тем более нет и не может быть им места среди руководителей. Для большевика трудности не страшны. Большевики могут преодолевать любые трудности…

Вот эта пустая трескотня поразительно контрастировала с реальным поведением партийных начальников. Понятно, когда город, боясь немцев, покидали люди в возрасте, женщины с детьми. Но руководители города могли и обязаны были оборонять Москву.

Второй секретарь горкома партии Георгий Попов возложил вину на своего прямого руководителя — Александра Щербакова:

«Я поехал в московский комитет партии. Там было безлюдно. Навстречу мне шла в слезах буфетчица Оля, которая обычно приносила нам чай с бутербродами. Я спросил ее, где люди. Она ответила, что все уехали.

Я вошел в кабинет Щербакова и задал ему вопрос, почему нет работников на своих местах. Он ответил, что надо было спасать актив. Людей отвезли в Горький. Я поразился такому ответу и спросил: а кто же будет защищать Москву?

Мы стояли друг против друга — разные люди, с разными взглядами. В тот момент я понял, что Щербаков был трусливым по характеру».

Весной 1938 года Георгий Михайлович Попов закончил Промышленную академию, приобрел специальность «инженер по организации труда и производства». Но на производство не попал. В июле его откомандировали «в распоряжение ЦК ВКП(б)». Молодого инженера взял к себе главный партийный кадровик Георгий Максимилианович Маленков и назначил ответственным инструктором отдела руководящих партийных органов.

Но в ЦК Попов проработал всего четыре, месяца. В октябре разом сменили все московское руководство. Руководить столицей поставили людей со стороны — Щербакова (его перевели из Донецка) и Попова. 2 ноября 1938 года Георгий Михайлович был определен вторым секретарем в московский горком. По распределению обязанностей ведал столичной промышленностью, в первую очередь самой важной — авиационной, и конечно же чисто партийными делами, вел всю организационную работу.

Второй секретарь — в отсутствие первого — председательствовал на бюро горкома, которое рассматривало отчеты районных комитетов, отделов городского комитета, парткомов различных ведомств. Бюро утверждало кандидатуры чиновников номенклатуры городского уровня и выносило решения по персональным делам коммунистов, совершивших проступки. Попов руководил заседаниями секретариата горкома, который также собирался раз в неделю и рассматривал все текущие дела.

Второй секретарь столичного горкома — видная должность. Но между ним и хозяином Москвы — дистанция огромного размера. Казалось бы, второй секретарь сидит рядом с первым. Но он всего лишь чиновник, а Щербаков — наместник высшей власти.

В сентябре 1940 года Попов впервые побывал у вождя.

— Нас вызывают к товарищу Сталину, — торжественно предупредил его Александр Сергеевич, — поедемте в Кремль.

По словам Попова, «лицо у Щербакова было очень бледное, он был взволнован». Георгий Михайлович, надо понимать, понравился вождю. В феврале 1941 года на XVIII партийной конференции Сталин назвал его «серьезным, деловым человеком» и предложил из кандидатов перевести в члены ЦК.

Попов был грубым и малограмотным человеком; подбирая себе команду, предпочитал людей хватких и напористых. В городском партийном аппарате чувствовали, что Георгий Михайлович недолюбливает своего руководителя. Но не знали, что было тому причиной. Это выяснилось уже позже. Никита Сергеевич Хрущев рассказывал, что назначили Попова в московский Комитет, вторым человеком к Щербакову, с дальним прицелом.

«Сталин, — вспоминал Хрущев, — дал мне и Маленкову поручение:

— Вы подберите вторым секретарем такого человека, который следил бы за Щербаковым и в случае чего доложил бы нам.

Потом Щербаков так повернул дела, что, будучи подхалимом и цепным псом, стал «грызть» людей и буквально на спинах своих жертв выдвигался, завоевывая себе авторитет у Сталина».

Но конечно же не один Щербаков был виновен в октябрьских событиях. Опозорилось начальство всех рангов — прежде всего Сталин и его соратники по политбюро. А их примеру следовали чиновники поменьше рангом. Вот секретная справка горкома партии: «Из 438 предприятий, учреждений и организаций сбежало 779 руководящих работников. Бегство отдельных руководителей предприятий и учреждений сопровождалось крупным хищением материальных ценностей и разбазариванием имущества. Было похищено наличными деньгами за эти дни 1 484 000 рублей, а ценностей и имущества на сумму 1 051 000 рублей. Угнано сотни легковых и грузовых автомобилей».

Заведующий организационно-инструкторским отделом горкома партии Сергей Николаевич Наголкин представил Щербакову записку «О фактах уничтожения партийных билетов 16—17 октября 1941 года в Москве»:

«Всего в Московской парторганизации, по предварительным данным, уничтожено за 16—17 октября свыше 1000 партийных и кандидатских карточек. Уничтожение партийных документов имело место не только в прифронтовых районах…

В Сталинском районе столицы установили 141 случай уничтожения партбилетов, в Ленинском районе — 102 случая, в Пролетарском — 76, в Кировском — 67, во Фрунзенском — 50. На фабрике «Красный Октябрь» (Ленинского района) из 230 коммунистов билеты уничтожили 54 члена партии, в том числе два секретаря цеховых парторганизаций. В Краснопресненском районе из 71 случая уничтожения партдокументов — 60 билетов уничтожили в комбинате «Трехгорная мануфактура».

В парторганизации Устинской шелкокрутильной фабрики Пролетарского района председатель фабкома Купцова, сжигая документы фабкома, сожгла и комсомольские билеты у тт. Лоташевой и Осташкиной, после чего поручила им передать коммунистам и комсомольцам, проживающим при фабрике, чтобы они уничтожили свои партийные и комсомольские документы. В этой парторганизации 19 коммунистов из 42 уничтожили свои документы…

Всего выявлен 1551 случай уничтожения коммунистами своих партийных документов. Большинство коммунистов уничтожили партдокументы вследствие трусости в связи с приближением фронта».

Страх охватил даже аппарат Центрального комитета партии, который требовал от всей страны и от армии самопожертвования: ни шагу назад! Умереть, но не отступить!.. Запрещали сдаваться в плен даже в безвыходной ситуации — требовали застрелиться! Так должны были поступить все остальные. Только не они сами.

Заместитель начальника 1-го отдела НКВД (охрана руководителей партии и правительства) старший майор госбезопасности Дмитрий Николаевич Шадрин доложил заместителю наркома внутренних дел Всеволоду Николаевичу Меркулову, что обнаружили чекисты в брошенном здании ЦК:

«После эвакуации аппарата ЦК ВКП(б) охрана 1-го Отдела НКВД произвела осмотр всего здания ЦК. В результате осмотра помещений обнаружено:

1. Ни одного работника ЦК ВКП(б), который мог бы привести все помещение в порядок и сжечь имеющуюся секретную переписку, оставлено не было.

2. Все хозяйство: отопительная система, телефонная станция, холодильные установки, электрооборудование и т. п. — оставлено без всякого присмотра.

3. Пожарная команда также полностью вывезена. Все противопожарное оборудование было разбросано.

4. Все противохимическое имущество, в том числе больше сотни противогазов «БС», валялись на полу в комнатах.

5. В кабинетах аппарата ЦК царил полный хаос. Многие замки столов и сами столы взломаны, разбросаны бланки и всевозможная переписка, в том числе и секретная, директивы ЦК ВКП(б) и другие документы.