Читать онлайн «На Днепровском рубеже. Тайна гибели генерала Петровского». Страница 35

Надо сказать, что в первые недели и месяцы войны, когда наши бойцы и командиры особенно остро ощущали отсутствие боевого опыта, личный пример командира, его храбрость, спокойствие и выдержка в самые критические минуты боя играли особенно важную, а в иные моменты и решающую роль.

Поздно вечером Л.Г. Петровский нашел время написать письмо домой. Фронтовые письма всегда интересны. И хотя в них нет ничего такого особенного — писать сведения, касающиеся боевых действий, было нельзя, и цензура очень зорко смотрела за этим, они все равно сохранили незабываемую атмосферу тех дней. К тому же они приобретают особенную ценность и интерес, когда человека уже нет на этом свете. Очень часто они остаются в семье единственным напоминанием об отце, муже, брате, которые навсегда остались на той войне. Из письма Леонида Григорьевича Петровского:

«...Захватили пленных, они говорят, что много их побили. Правда, и нам нелегко. Сейчас сижу в штабной машине, а наша артиллерия бьет залпами по немцам...

Сегодня был на фронте дважды. Моего одного охранника ранило, мне же везет, хотя я уже дважды ходил в атаку. Вернее, поднимал людей в атаку. На войне, конечно, всегда много трудностей и устаешь ужасно. Спать почти не приходится...»{49}

Вместе с письмом Леонид Григорьевич отправил домой и свою фотографию. На небольшой по размеру фотокарточке, размером 9x4,5 см, на фоне леса в полный рост сфотографирован комкор Петровский в командирской форме, с орденами. У Ольги Леонидовны, дочери генерала, в семейном альбоме сохранилось очень много фотографий: и времен Гражданской войны, и предвоенных, но это самая любимая, самая дорогая. Она — последняя прижизненная фотография ее отца.

В ходе боев в районе Жлобина и Рогачева красноармейцы и командиры 63-го стрелкового корпуса проявили массовый героизм, смелость и отвагу. Так 23 июля командир роты 66-го стрелкового полка 61-й сд лейтенант Лисин, находясь в разведке, был трижды ранен, но боевой приказ выполнил. Вернувшись в часть, он отказался эвакуироваться в тыл и продолжал командовать ротой.

Командир 7-й роты этого же полка лейтенант Туляков 22 и 23 июля пять раз водил роту в атаку, увлекая своим мужеством и отвагой бойцов. Командир 6-й роты 437-го стрелкового полка лейтенант П. Гарнага, будучи 20 июля ранен, остался в строю и продолжал командовать своим подразделением{50}.

21 июля командир 9-й батареи артполка 154-й сд лейтенант Борода со своего наблюдательного пункта заметил на поле боя вражеское противотанковое орудие и немедленно открыл но нему беглый огонь. Несколько разорвавшихся снарядов заставили артиллерийский расчет противника бросить орудие. Спустя некоторое время лейтенант Борода со своими бойцами захватил это орудие и, развернув его, открыл огонь но отступающему противнику. Два дня спустя в бою овладел немецкой пушкой и открыл из нес огонь по врагу красноармеец Вершинин из 465-го стрелкового полка 167-й стрелковой дивизии. Подобных примеров мужества и героизма воинов 63-го стрелкового корпуса можно привести немало. Некоторое время спустя Указом Президиума Верховного Совета СССР «за образцовое выполнение заданий Командования на фронте борьбы с германскими фашистами и проявленные при этом доблесть и мужество» большая группа командиров и красноармейцев корпуса была награждена орденами и медалями.

Об успешных действиях частей 63-го ск, освободивших от немецко-фашистских захватчиков города Рогачев и Жлобин, стало известно далеко за пределами 21-й армии. На политинформациях и в ходе бесед, проводимых с личным составом, политработники призывали громить оккупантов так, как это делают воины корпуса комкора Петровского.

Л.М. Сандалов после войны вспоминал:

«...войска корпуса Петровского блестяще выполнили свою задачу. С наступлением темноты 13 июля они неожиданно стремительным ударом ошеломили неприятеля, успешно форсировали Днепр на рубеже Рогачев, Жлобин. В ожесточенных боях нанесли большие потери врагу и, как было сказано в оперативной сводке Совинформбюро, "штурмом овладели городами Рогачев и Жлобин". В последующие дни части корпуса продолжали наступать к Бобруйску»{51}.

23 июля 1941 года на основании директивы Ставки ВГК на базе управления 4-й армии был образован Центральный фронт. Командующим фронтом был назначен генерал-полковник Ф.И. Кузнецов. Членами Военного совета фронта стали первый секретарь ЦК КП (б) Белоруссии П.К. Пономаренко и корпусной комиссар Д.А. Гапанович. Начальником штаба фронта был назначен полковник Л.М. Сандалов. В его состав вошли 13-я и 21-я армии, а также конная группа генерал-полковника О.И. Городовикова, ранее входившие в состав Западного фронта. Фронт имел задачей прикрыть гомельское направление.

К исходу дня 25 июля штаб фронта разместился в городе Гомель, недалеко от парка культуры и отдыха имени А.В. Луначарского, в зданиях дворца, принадлежавшего до революции князю Паскевич-Эриванскому. Поблизости были сооружены убежища и отрыты глубокие щели. Еще сутки назад здесь находился штаб 21-й армии, в командование которой только что вступил генерал-лейтенант М.Г. Ефремов. Штаб 21-й армии, в свою очередь, переместился в район Чечерска, поближе к войскам.

Собравшись ночью на свое первое заседание, Военный совет фронта рассмотрел обстановку в полосе обороны фронта и остался в целом доволен складывавшейся ситуацией. Много лет спустя после войны генерал-полковник Л.М. Сандалов вспоминал:

«.. .Командующий заметно приободрился.

— Что же, наш Центральный фронт действительно находится в более благоприятных условиях, чем соседний — Западный, — резюмировал он. — 21-я армия продвигается к Бобруйску. Конная группа Городовикова глубоко прорвалась во вражеский тыл и вышла в леса юго-западнее Бобруйска...

Корпус комкора Петровского самоотверженно пробивается к Бобруйску, а соседние корпуса помогают ему недостаточно, — заметил Пономаренко.

— Это правда, и надо сейчас же приказать Ефремову активизировать действия левофлангового 66-го стрелкового корпуса на Паричи, Бобруйск, — указал мне Кузнецов»{52}.

На этом же совещании, по воспоминаниям Л.М. Сандалова, было принято решение ходатайствовать о присвоении генеральских званий Петровскому и подчиненным ему комдивам.

Вместе с тем имеется немало иных версий того, кем было инициировано предложение о присвоении Петровскому воинского звания генерал-лейтенанта. Ряд историков высказывают предположение о том, что команду дал Сталин. Так, в кинофильме «Битва за Москву» есть кадры, когда начальник Генерального штаба генерал Жуков докладывает вождю о том, что корпус комкора Петровского освободил Жлобин и Рогачев. В ответ Иосиф Виссарионович удивляется, что это за звание — комкор? Смекалистый Жуков тут же докладывает, что Генштаб готовит представление о присвоении Петровскому воинского звания генерал-майора. Но Верховный главнокомандующий его поправил — генерал-лейтенант. Сказок в истории Великой Отечественной войны очень много, потому она так и запутана. Маловероятно, чтобы вождь не знал, что это за звание — комкор: он лично принимал решение о введении персональных воинских званий командирам Красной Армии и в 1935-м и в 1940 году и прекрасно в них разбирался. Делать из него незнайку не стоит.

На самом деле все было намного проще: и командиру корпуса, и его командирам дивизий генеральские звания были присвоены по представлению Военного совета Центрального фронта. А иначе и быть не могло. Тем более что командующий фронтом генерал Кузнецов, бывший до этого командующим 21-й армии, хорошо знал Л.Г. Петровского и его комдивов, которые с честью выполнили боевую задачу по освобождению городов Жлобин и Рогачев.

Так уж повелось в пашей истории, а равно, как и во всей нашей жизни: желающих причислить себя к чему-то значимому и особенному было всегда предостаточно. Например, бревно В.И. Ленину на Всероссийском субботнике 1 мая 1920 года, по воспоминаниям, помогали нести аж восемнадцать бывших кремлевских курсантов, хотя на фотографии, кроме Ильича, запечатлены всего пять человек. Что поделать — страна героев.

Произведя накануне перегруппировку своих частей, корпус Л.Г. Петровского снова возобновил наступление в направлении Бобруйска и к 19 часам 26 июля вышел на рубеж Веричев, Заболотье, Великий лес, Рудня Малая, Лесань. Несмотря на ожесточенное сопротивление противника, части корпуса к исходу дня штурмом овладели станцией Красный Берег.

В последующие дни сопротивление противника заметно усилилось, по всему чувствовалось, что подошли резервы. Как впоследствии стало известно, обеспокоенное столь стремительным продвижением 63-го стрелкового корпуса, немецкое командование перебросило в его полосу 47-й армейский корпус, которому была поставлена задача во что бы то ни стало остановить наступление наших частей и отбросить их в исходное положение. Одновременно противник активизировал свои действия в полосе 67-го стрелкового корпуса.