Читать онлайн «56-я армия в боях за Ростов. Первая победа Красной армии. Октябрь-декабрь 1941». Страница 26

ФРОНТОВЫЕ БУДНИ

Чтобы солдат мог хорошо воевать, он должен быть не только как следует подготовленным и обученным, но и вооруженным, сытым, одетым и обутым. Реализация этих простых правил в годы Великой Отечественной войны была далеко не всегда успешной{91}. Не случайно считается, что в условиях, в которых сражалась Красная армия, особенно в начальный период войны, не смогла бы воевать, а тем более побеждать сильного врага ни одна другая армия мира.

Принятая в РККА система снабжения опиралась на сеть железных дорог, являвшихся главными коммуникациями в СССР. При формировании 56-я Отдельная армия базировалась на железнодорожных участках Тихорецк— Ростов и Сальск—Ростов, со станцией снабжения в станице Кущевской, подачей продовольствия и другого вида имущества железнодорожными летучками до станции Батайск. Неснижаемый запас боеприпасов должен был составлять при этом не менее одного боекомплекта, а продовольствия — две-три суточные дачи{92}.

Формирование и обеспечение 56-й Отдельной армии потребовало значительной интенсификации железнодорожных перевозок: на Ростовском отделении железной дороги имени К.Е. Ворошилова в сутки выгружалось до 12—15 эшелонов{93}. Как уже отмечалось, из СКВО к этому времени уже отправилось в действующую армию немало частей и соединений, и ресурсы округа оказались в значительной степени истощены. Поэтому новые соединения, вошедшие в состав 56-й Отдельной армии, столкнулись с серьезными трудностями в снабжении необходимым военным имуществом. Некоторым из них пришлось приступить к выполнению боевых задач, так и не получив необходимого по штату вооружения.

Так, 343-я стрелковая дивизия, включенная в состав действующей армии 15 октября 1941 г., винтовками была вооружена только через два дня, непосредственно на фронте. В политдонесении говорилось, что «красноармейский состав не умел обращаться с самозарядной винтовкой». Далее сообщалось, что «упорная работа командного и политического состава обеспечила в короткий срок овладение бойцами этой винтовкой». Однако очевидно, что подобная подготовка личного состава не могла быть эффективной, несмотря на все старания командиров.

Просто вопиющей была ситуация в 62-й кавалерийской дивизии, где в наличии имелось всего 1202 винтовки и карабина образца 1891 г., или меньше половины от требовавшегося количества, 27 станковых и 50 ручных пулеметов, 35 револьверов, 37 самозарядных винтовок, 961 шашка. Винтовочных патронов — 1,6 боекомплекта, револьверных — 0,37 комплекта, патронов к пистолетам ТТ и автоматам ППШ — 0,075 комплекта. В дивизии не хватало 1626 винтовок, 21 станкового и 48 ручных пулеметов, вообще не было ни артиллерийских орудий, ни минометов, ни автоматов{94}. 11 ноября начальник штаба дивизии полковник Н.В. Греков докладывал начальнику артиллерийского снабжения 56-й армии о том, что в 62-й дивизии «автоматического оружия не имеется, имеется 37 самозарядных винтовок, которые распределены по частям. Комсостав частично вооружен винтовками, так как нет ни револьверов, ни пистолетов».

Очевидцы подтверждают слабое вооружение 62-й дивизии: «В район, где действуем мы, подошла наша 62-я кавдивизия, правда, вооружена она была слабо, одни клинки и часть винтовок». Возмущенный передачей дивизии в действующую армию в подобном состоянии, заместитель наркома обороны СССР начальник Главного управления формирования и укомплектования войск РККА армейский комиссар 1-го ранга ЕЛ. Щаденко писал, обращаясь к И.В. Сталину, что «такой способ использования частей и соединений, незаконченным формированием и недовооруженных, принесет вред делу и погубит части».

Определенные трудности возникали и с организацией питания красноармейцев, особенно на передовой. Чтобы избежать потерь от действий вражеской авиации и артиллерии, продукты на фронт подвозились раз в сутки и, как правило, уже вечером. Но «случаи перебоев в получении горячей пищи» все равно были нередки. Это порождало обоснованное недовольство бойцов, заявлявших: «Мы нужны только для наступления».

Несмотря на наступление холодной погоды, многие бойцы и командиры 56-й Отдельной армии не получили вовремя зимнего обмундирования. Приходилось изыскивать и перераспределять собственные ресурсы. Так, 9 ноября командир 183-го кавалерийского полка 62-й кавалерийской дивизии майор Ромазов приказал все имевшиеся в подразделениях ватные куртки и пиджаки передать личному составу, направлявшемуся в район обороны{95}. 13 ноября командир и военный комиссар дивизии писали в Военный совет 56-й Отдельной армии о том, что уже более месяца упорно добивались снабжения вверенного им соединения «хотя бы только теплыми портянками, бельем и шапками. Последние предрассветные заморозки и морозы застали дивизию в летнем обмундировании. Люди в бумажных пилотках и в летних портянках мёрзнут в полевых караулах и в разведке. Вся боевая работа дивизии проходит в болотах по реке и ерикам в воде и сырости». Командование дивизии просило дать распоряжение интендантству ускорить выдачу теплых вещей, так как «своими силами сумели одеть только 25% людей». На следующий день в приказе штаба дивизии отмечалось, что при раздаче теплых вещей «одни бойцы получили теплую шапку, башлык и телогрейку, а другие ничего». Штаб предлагал равномерно распределить теплые вещи между всеми бойцами, выдав валенки и бурки только часовым, несшим караульную службу{96}.

Но и через неделю, 20 ноября, когда уже шли бои за Ростов, дивизионный интендант майор Лисовский докладывал, что в наличии имелось только 40 процентов шапок-ушанок, 43 процента телогреек, 18 процентов ватных шаровар. Лишь перчатками дивизия была снабжена полностью, но вообще не было теплого белья. Кроме того, требовалось для перековки 4,9 тысячи и для возможного запаса — еще 15 228 подков. Если запасом продовольствия дивизия располагала на восемь суток, то овса имелось всего две суточные дачи. Отсутствовавший в занятом районе овес пришлось заменить ячменем{97}.

Поскольку тыловые службы докладывали о том, что потребности соединений в теплом обмундировании были в целом удовлетворены{98}, сбои в снабжении объяснялись низкой эффективностью работы интендантов. Свою негативную роль играла и «ведомственная разобщенность» тыловых служб армии и фронта. Это подтверждают неоднократные обращения командования 62-й дивизии о замене 350 пар выданных сапог на сапоги или ботинки большого (43—45) размера: «Люди в дивизии крупные, сапоги же дали в большинстве малых размеров. С наступлением морозов люди в тесных сапогах морозят ноги». Только благодаря помощи советских и партийных органов города Азова в конце концов удалось решить данную проблему{99}.

Без поддержки со стороны населения и гражданских властей 56-й Отдельной армии пришлось бы намного сложнее. Однако отношения военнослужащих с мирными жителями вряд ли можно свести к стандартной формуле «единства армии и народа», ставшей одним из важнейших лозунгов советской пропаганды. Жители региона не только участвовали в строительстве оборонительных сооружений, снабжении воинских частей продуктами, снаряжением, но и присылали военнослужащим посылки, теплые вещи, письма, поздравления с праздниками, выступавшими свидетельствами их заботы о фронтовиках.

Так, 8 ноября 353-я стрелковая дивизия получила 9 автомашин с подарками трудящихся для бойцов. В политдонесении политотдела дивизии отмечалось, что в ответ «бойцы написали и направили колхозам, пославшим подарки, свыше 30 писем». В одном из таких писем, направленных военнослужащими артиллерийской батареи 76-мм орудий 1153-го стрелкового полка в газету «На защиту Ростова», говорилось: «Находясь на боевых рубежах по защите г. Ростова, мы, бойцы, командиры и политработники, чувствуем Вашу теплую заботу». Далее отмечалось: «Эти подарки нам дороги потому, что преподнесены от трудящихся, которые вместе с нами живут, одними мыслями и единым мнением и готовностью вместе отстаивать свою независимость и драться с фашизмом». В конце письма следовали традиционные заверения в том, что советские воины будут «драться до последних сил против наших врагов и отстаивать завоевания Октября», призывы к трудящимся «еще больше сплотиться и еще энергичнее работать в тылу для укрепления фронта». Красноармейцы 606-го стрелкового полка 317-й стрелковой дивизии Назарян, Дорохин, Матевосян в ответном письме к трудящимся Ростова-на-Дону, приславшим им подарки, также писали: «Забота и внимание ростовчан обязывают нас еще упорнее драться с фашистами. Мы заверяем Вас и свое командование, что будем драться до последней капли крови за наши города и села».

Наряду с этим встречались и прямо противоположные примеры взаимоотношений с населением. В донесениях подразделений 64-й кавалерийской дивизии, оборонявшей переправы через Дон и Маныч в конце осени 1941 г., не раз подчеркивалось: «Есть случаи антисоветского настроения», «Настроение мирного населения к РККА плохое». Донские станицы и хутора еще не забыли политики расказачивания и массовых репрессий по отношению к казачеству. В условиях немецкого наступления осенью 1941 г. недовольство советской властью могло принимать и открытые формы, выражаясь в прямом переходе на сторону противника.