Читать онлайн «Мятеж броненосца «Князь Потемкин-Таврический»». Страница 52

По последним данным историка российского флота Никиты Кузнецова (сотрудника Дома русского зарубежья) в ходе официального расследования по делу «Потемкина» полицией было установлено, что из 781 унтер-офицеров и матросов броненосца 15 человек на момент восстания являлись членами партии эсеров, т.е. официально заявили об этом. Остальные матросы до 1917 года ни о какой своей партийной принадлежности ничего не объявляли. Больше никаких документальных дореволюционных свидетельств о принадлежности матросов «Потемкина» к каким-либо партиям нет. Так что вполне возможно, что используемые историками советского периода данные о том, что чуть ли не все потемкинцы являлись большевиками, или хотя бы о том, что на борту броненосца существовала организация социал-демократов, — это выдумка послереволюционного времени. Почему так получилось? Да потому, что, во-первых, большевики, со своей стороны, после прихода к власти начали усиленно эксплуатировать тему «Потемкина». И не только его. В 20-е годы начала создаваться официальная история ВКП(б), в которой партия большевиков имела решающее влияние на все сколько-нибудь известные революционные выступления в России. Таким образом, из сознания масс изымалась вся информация обо всех партийных конкурентах по революционной борьбе. Версия о наличии большевиков на борту броненосца вполне устраивала и находившихся тогда в России (а потом и в СССР) потемкинцев, ведь она позволяла им объявлять большевиками с дореволюционным стажем и себя. А это давало огромные преимущества как в карьере, так и в решении многих социальных вопросах. Мне кажется, что именно так и родились ставшие потом каноническими рассказы о большевистском подполье на броненосце, которые затем стали необсуждаемой аксиомой.

По воспоминаниям длинно-машинного квартирмейстера И.И. Лычева, матросами «анархистско-эсеровского толка» были Т.В. Скребнев и И.П. Шестидесятый. Что касается остальных матросов, подписавших это письмо, то прямые указания об их принадлежности к РСДРП имеются лишь на некоторых из них. В этом же письме были опубликованы фамилии членов судовой комиссии, среди которых есть и Г.Н. Вакуленчук, в то время как этот матрос погиб 14 июня, то есть в день восстания, тогда как судовая комиссия была создана днем позже — 15 июня. Таким образом, инспирированный характер писем потемкинцсв в «Искру» очевиден. Очевидным это было еще в 1905 году для эсеровского органа за рубежом — «Революционной России». Газета назвала матросов «Потемкина» людьми «без определенных политических взглядов». В связи с этим возникла полемика между меньшевиками и эсерами, которая нашла отражение на страницах их газет. В большевистском «Пролетарии» не появилось ни одной публикации, исходившей от матросов «Потемкина». Секретарь «Пролетария» Н.К. Крупская писала в связи с этим, что «Искра» «маху не дает» и всех потемкинцев сумела переманить к себе. Таким образом, активные участники восстания фактически оказались заложниками того противостояния, которое существовало в то время между левыми партиями России. В данном случае между ними шел спор о том, благодаря усилиям какой именно партии произошло восстание на «Потемкине».

Что думали в то время по этому поводу сами потемкинцы, неизвестно. Высказался лишь один из них — Матюшенко. В заявлении, сделанном эсеровской газете «Революционная Россия», он заявил: «Я не признаю никаких партий, для меня хороши все, кто бьет это правительство, и кто его сильнее бьет, те для меня лучше… По-моему, нужно уничтожить правительство, дать рабочему народу свободу, отобрать землю и разделить ее поровну… Землю нужно переделять по душам, тогда у каждого будет столько земли, сколько он в состоянии обработать». Он же заявил в 1906 году на заявление румынской полиции, обвинившей его в анархизме, что «до анархизма нужно еще дорасти».

При этом надо понимать, что потемкинцы в подавляющем своем большинстве были неопытными и не слишком грамотными людьми. Большинство из них жили до призыва в деревнях и о большом мире имели самое смутное представление.

Даже в силу этого никаких определенных самостоятельных политических взглядов у них не могло быть.

Партийная ориентация матросов по-настоящему начала определяться лишь во время их бытия за рубежом, в основном под влиянием эмигрантов, представителей тех или иных партий. С кем матросы имели дело, кто из эмигрантской политической элиты протягивал им руку помощи, членами той партии они себя и объявляли. Поэтому контактировавшие с народниками Арборе-Ралли и Ивановским матросы и объявляли себя народниками, хотя и не до конца понимали всех нюансов их политической программы. Общавшиеся с эсерами Волховским, Савинковым, Тепловым и Чайковским объявляли, что разделяют взгляды социал-революционеров. Посещавшие лидеров анархизма Кропоткина, Сандомирского и Хоткевича, соответственно, вставали под их черно-красные знамена, как и прислушивавшиеся к меньшевикам Березовскому, Раковскому и Фельдману матросы проникались их идеями. Ну а кроме этого, потемкинцы общались еще и с легальным марксистом Поссе, старообрядцами Веригиным и Ивановым, и, наконец, с попом-провокатором Гапоном. Каждый из последних, думается, также вербовал в свои ряды новых адептов.

Сразу же после победы Октябрьской революции Г.Н. Вакуленчук был задним числом записан в большевики. С тех пор его велено называть большевиком, руководителем социал-демократической организации корабля и членом военной социал-демократической организации Черноморского флота. На могиле Г.Н. Вакуленчука в Одессе написано: «Организатор революционного восстания в 1905 г. на броненосце “Потемкин” матрос-большевик Григорий Вакуленчук». Однако каких-либо реальных документов о партийной принадлежности Г.Н. Вакуленчука и о руководстве им социал-демократической организацией на броненосце до сих пор не обнаружено, да и вряд ли будет обнаружено. Тем не менее статьи о большевике Г.Н. Вакуленчуке вошли во все советские энциклопедии и справочные издания.

Согласно сохранившимся документам, Департаменту полиции со временем стали известны имена матросов — членов некоторых политических партий. Разумеется, что подавляющее большинство из них, как и следовало ожидать, являлись не большевиками и даже не социал-демократами, а эсерами, которые были в 1905 году куда более популярны среди матросов, чем большевики и меньшевики. Это такие матросы, как: М.А. Волобуев, С.А. Денисенко, М.М. Костенко, И.В. Коченихин, А.Н. Матюшенко, Н.Т. Найденов, С.С. Родин, И.И. Солоха, А.И. Турбаев, В.Н. Хитеев и К.К. Черницын. К социал-демократам (причем без определения конкретной партийной фракции) полиция отнесла всего лишь трех — В.П. Кулика, И.А. Лычева и Б.С. Прохорова. Подтвердила полиция и анархистскую предрасположенность все того же одинокого Е.Р. Бредихина. Однако эти данные полиция получила от своих заграничных агентов несколько лет спустя после мятежа, поэтому у нас нет никаких оснований считать, что на сам момент мятежа эти матросы являлись членами именно указанных выше политических партий.

С этим согласуется и точка зрения историка Б. Никольского: «Во все времена было очень сложно замалчивать тот факт, что на “Потемкине” значительно большим авторитетом пользовались эсеры и анархисты. Не случайно стихийным главарем бунта на броненосце был анархист Матюшенко. Именно он своими буйными, непредсказуемыми действиями сорвал сроки планируемого мятежа, способствовал зверской расправе над офицерами… Почему восставшие расправились так жестоко с офицерами? Ведь не было ничего подобного при аналогичных возмущениях команд кораблей в Кронштадте и Свеаборге. Подобная зверская расправа произошла лишь в марте 1917 года в Кронштадте и Гельсингфорсе и в декабре 1917 году в Севастополе. Кто и зачем отдал этот дикий приказ об уничтожении офицеров? Обратите внимание на то, что документ о планировании возмущения на кораблях эскадры в поддержку восставшего “Потемкина” также предусматривал — “перебить предварительно начальство”. Сразу напрашивается вывод о том, что руководство обоими акциями происходило из одного Центра Сразу возникает вопрос, почему взбунтовавшейся “Потемкин” направился не в Севастополь, где его с нетерпением ждали и готовились поддержать другие корабли эскадры, а максимально возможным ходом направился в охваченную стачкой Одессу? То, что стачка в Одессе была инспирирована меньшевиками и так называемым одесским Комитетом, и чьи интересы представлял этот Комитет, нам ясно из публикации Орлицкого. То, что Комитету был нужен броненосец для воздействия своими орудиями по правительственным войскам, прибытие которых ожидалось для подавления уже начавшихся к тому моменту беспорядков, в этом тоже не возникает сомнений».

Да и как вообще возможно точно определить партийный состав матросов на кораблях, если до сегодняшнего дня историки не могут разобраться даже с определением процента революционности того или иного корабля?