Читать онлайн «Брестский мир. Ловушка Ленина для кайзеровской Германии». Страница 44

Такой откровенный классовый конфликт, при котором внутренний враг представлялся значительно опаснее любого внешнего, не мог быть смягчен «парламентским» путем отдельных небольших уступок. Поэтому Керенский в это время уже крайне неохотно прибегал к популистским мерам, так как понимал, что они не смогут возыметь необходимого эффекта. Это доказывалось, например, историей с отменой смертной казни. 17 октября Временное правительство отменило смертную казнь за преступления на фронте, восстановленную им в июле. Но этот акт остался незамеченным на фоне разворачивающихся событий. Правительство не сумело увеличить на нем свой политический капитал. Когда же спустя несколько дней большевики пришли к власти, они громогласно заявили об отмене смертной казни, поставив это в заслугу исключительно себе.

Поэтому 24 октября Керенский довольно холодно встретил явившуюся к нему делегацию Предпарламента, передавшую только что принятую этим органом резолюцию. Она говорила о том, что существующее положение создано медлительностью властей в решении важных политических вопросов и рекомендовала Временному правительству объявить о своих мирных предложениях и о передаче частной земли в ведение крестьянских комитетов. По сути, это была программа, двумя сутками позже осуществленная 2-м Всероссийским съездом Советов в виде «Декрета о мире» и «Декрета о земле». Однако Керенский резко отверг предложенную резолюцию. Он отлично понимал, что объявление правительством этих мер пройдет незамеченным и уже не остановит готовящегося открытия Съезда Советов, который провозгласит себя высшим органом власти, а Временное правительство — низложенным. Возникший конфликт мог быть разрешен только путем открытого столкновения.

У буржуазии были основания для оптимизма накануне неизбежной Гражданской войны. Обстановка, складывавшаяся в России, очень напоминала ту, что была во Франции в 1871 г., во время провозглашения Парижской Коммуны. Тогда гражданская война тоже разворачивалась на фоне войны с немцами, оккупировавшими значительную часть страны. Тогда провинция не поддержала радикально настроенную столицу. Уезжая в ночь на 25 октября из Петрограда в автомобиле посольства США, Керенский еще надеялся, что, как в июле, скоро вернется в столицу во главе преданных ему войск. Как оказалось, он покидал Петроград навсегда…

Бросая прощальный взгляд на Временное правительство, как мы его оценим? Вроде бы для положительной характеристики нет никаких оснований. Либерально-социалистическое правительство всего за восемь месяцев полностью дискредитировало и партии, представители которых в него входили, и их идеалы. Оно оказалось неспособно ни успокоить (неважно, какой ценой) народ, ни провести реформы, ни навести порядок, ни успешно вести войну, ни даже предпринять попытку заключить мир.

Но правомерно ли считать деятелей Временного правительства политически недееспособными? Ведь многим еще накануне Февраля они казались лучшими представителями своего класса. И после Февраля буржуазные круги поначалу буквально молились сначала на первого премьера Г.Е. Львова, потом на Керенского. Эти их оценки тогда полностью разделяли и западные партнеры российской буржуазии{123}. Но вскоре те и другие начали их ругать на чем свет стоит. Солидаризируемся ли мы с их мнением, что главы и члены Временного правительства просто персонально оказались неспособны овладеть положением и успешно править страной? Что, будь уже тогда на месте Львова, Керенского и К° какие-нибудь другие лица из той же буржуазной элиты, они бы справились лучше?

В эмиграции на Львова, Милюкова, Керенского, других деятелей февральского режима возвели хулы не меньше, чем на последнего императора. Но правды в ней не намного больше, чем в случае с Николаем II. Гораздо более объективной, близкой к истине, чем мнение о бездарности, безвольности и т.п. качествах деятелей Временного правительства, представляется противоположная точка зрения. Наиболее откровенное выражение, как нам видится, она нашла в (до сих пор опубликованных лишь частично) «Очерках экономической истории русской буржуазии» историка-большевика А.П. Спундэ[30]:

«По своим личным качествам почти все члены Временного правительства были наиболее талантливыми членами своих партий. Это, несомненно, было самое талантливое правительство, которое только могла создать тогдашняя русская буржуазия». Но: «Для решения самых острых вопросов, поставленных неумолимым ходом истории, Временному правительству опереться было не на кого… И это объяснялось прежде всего тем положением, которое занимала буржуазия в русской политической и экономической жизни»{124}.

Во Временное правительство российская буржуазия действительно делегировала своих самых способных представителей. Тот же Керенский гораздо лучше Корнилова или даже Милюкова понимал, какая политическая тактика в данный момент лучше отвечает долгосрочным интересам буржуазии (которая потом обзовет его «истериком»). Так, он отлично осознавал, что резкие действия, вроде открытой попытки Корнилова установить диктатуру, и даже резкие высказывания, вроде реплики Родзянко о необходимости сдать Петроград врагу, приносят лишь вред господствующему классу. Они раздражают народные низы и в то же время открывают им, не приближая к осуществлению, истинные планы буржуазии. В отношении этих не но разуму ретивых «патриотов», оказывавших власти собственного класса поистине медвежью услугу, Керенский был вправе чувствовать нескрываемое раздражение как тогда, в 1917-м, так и десятилетия спустя уже в эмиграции. Ведь даже там они не желали понять, что если и был у российской буржуазии в 1917 г. какой-то шанс удержаться у власти, то он мог заключаться только в последовательном проведении центристской политики, не провоцировавшей экстремизма народных масс!

Керенский оттягивал начало Гражданской войны, так как опасался, что при наличном соотношении сил она закончится для буржуазии поражением. И оказался прав. Корнилов и стоявшие за его спиной этого не понимали. Они хотели как можно быстрее развязать гражданскую войну, а дальше видно будет. Правда, они были почему-то уверены в своем успехе. Керенский был чужд этого авантюризма, но не смог уберечь от него господствующий класс. В какой-то момент сиюминутные устремления российской буржуазии и осторожная тактика Керенского разошлись в разные стороны.

Даже Милюков не понимал в достаточной степени всех объективных трудностей. В разгар корниловского путча он явился к Керенскому с предложением — уйти в отставку, передав всю полноту верховной власти третьей фигуре — генералу Алексееву. Корнилов и поддерживавшие его генералы, считал Милюков, согласятся на такой компромисс, и мятеж утихнет сам собой. И Керенский несколько часов, по-видимому, серьезно обдумывал это предложение. Но затем правильно оценил расстановку сил и увидел, что с Корниловым, кроме горстки генералов без войск, в сущности, никого более нет.

Нетрудно представить, что могло произойти, если бы Керенский поторопился принять «спасительное» предложение Милюкова. Поднявшаяся волна народного негодования смела бы «диктатора» Алексеева так же быстро, как она без единого выстрела покончила с путчем Корнилова. А это уже тогда открыло бы дорогу формированию советского правительства — правда, пока еще с преобладанием меньшевиков и эсеров. Возможно, это было бы даже лучше для последующего развития страны, так как политическая база советского строя оказалась бы в этом случае шире. Но для российской буржуазии это означало бы уже тогда — на два месяца раньше, чем произошло в действительности, — конец политической власти.

Одной из знаковых фигур не только этой эпохи, но и всей русской истории, является, конечно же, вождь большевиков Владимир Ульянов-Ленин. Как раз с его именем принято связывай» заключение Россией сепаратного мира, сопровождавшегося уступкой противнику значительной части российской территории. Для многих он — демон, злодейский гений, помещавший России победоносно завершить вместе с союзниками Первую мировую войну.

Многие ныне верят в ту версию, которая распространялась Временным правительством в дни после Июльского восстания, что Ленин — купленный немецкий агент. Сюжет о «запломбированном вагоне» и «немецких деньгах» большевиков стал расхожим в современной России, как и в то лето 1917 г.

Вопрос о роли германских субсидий в большевистской революции давно разрабатывается в историографии. Под давлением ряда свидетельств, в первую очередь — рассекреченных в 1958 г. документов из архива министерства иностранных дел Германской империи{125}, многие историки ныне признают факт этих субсидий. Причем из него нередко любят, делать вывод, что большевистский переворот был произведен исключительно благодаря немецким деньгам, а придя к власти большевики попросту стали отрабатывать «спонсорские средства». Но принять такой вывод решительно невозможно.