Читать онлайн «Окопная правда войны». Страница 76

И таких примеров множество!

***

По воспоминаниям Александра Захаровича Лебединцева, офицера матушки-пехоты с 1941 по 1945 год, с которым мы достаточно тесно общаемся последние несколько лет, командование полков и дивизий было малограмотным в военном деле, а командиры батальонов иногда выигрывали бой, но не умением, а дерзостью, внезапностью и преимущественно ночью.

Вот что он рассказывал мне неоднократно:

«... выступая в поход, мы даже не знали, кто командует армией, ибо командующих на ней с сентября 42-го по март 43-го сменилось пять человек. Все неудачи на фронте решались снятием, перемещением, отстранением, переводом военачальников, а не надлежащим обеспечением вооружением, боеприпасами и умением организовать и провести операцию и бой».

«В нашем 48-м стрелковом полку 38-й дивизии уже третьего формирования в 1943 г. на более чем сто офицеров был только один комбат старший лейтенант Лысынчук, который имел полный двухгодичный курс пехотного училища. Да и то потому, что на фронт попал в ноябре 1943 г., а до этого преподавал на курсах в глубоком тылу. Все остальные были “краткосрочники”, начиная с комдивов. Начальник штаба дивизии был взят с первого курса Бронетанковой академии, начальник оперативного отделения штаба дивизии капитан Петров В.И. накануне войны закончил двухмесячные курсы младших лейтенантов-сабельников, хотя это не помешало ему в послевоенные годы стать первым заместителем министра обороны и Маршалом Советского Союза. Единицы сохранившихся в действующей армии “полнокурсники-двухгодичники”, если выживали, то оседали в крупных штабах или тыловых органах управления».

«... поступили офицеры из резерва. Это были не скороспелые лейтенанты с курсов, а те, кто проходил службу в запасных полках, готовили кадры в училищах и на тыловых курсах усовершенствования. Добрались и до них, чтобы понюхали пороха, как говорили в те дни, хотя бы через два года после начала войны. Некоторые из них сами просились, писали рапорты, но рапорты не всегда удовлетворялись по разным причинам. И вот настал их черед. Они имели хорошую методическую подготовку, так как почти все окончили полный курс довоенных училищ, но у них не было фронтового опыта».

Не менее интересен рассказ Александра Захаровича о структуре штаба стрелкового полка:

«Командир полка имел штатного заместителя по общим вопросам и заместителя по политической части, ему же подчинялся и штаб во главе с начальником. (...)

Начальник штаба тоже считался заместителем командира полка и, более того, только одному ему предоставлялось право отдавать письменные приказания от имени командира за своей подписью. В штабе полка имелись шесть помощников начальника штаба, сокращенно именовавшихся по номерам от первого до шестого.

Первый помощник (ПНШ-1) — по оперативной работе. В его обязанности входило вести подсчеты боевой численности подразделений и на этой основе делать предложения об их боевом использовании. Вести запись боевых задач подразделениям при отдаче командиром устного боевого приказа. Составлять боевые донесения в штаб дивизии. Письменно оформлять все боевые распоряжения штаба от имени командира полка. Вести рабочую карту и журнал боевых действий полка. Вести учет и снабжение топографическими картами. Замещать начальника штаба в его отсутствие. Организовать службу оперативных дежурных и руководить ею. Это далеко не полный перечень его обязанностей, который сохранился у меня в памяти.

Второй помощник (ПНШ-2) являлся начальником разведки. Он планировал и осуществлял разведку противника путем наблюдения, захватом и допросом контрольных пленных, изучением боевых и личных вражеских документов. Он занимался укомплектованием и боевой подготовкой подчиненных ему взводов пешей и конной разведки. Он должен был всегда вести карту с данными о противнике и информировать начальника разведки дивизии.

Третьим помощником (ПНШ-3) считался начальник связи полка. Он имел в своем подчинении роту связи, состоявшую из штабного взвода, радиовзвода и телефонного взвода и обеспечивавшую проводной и радиосвязью батальоны и артиллерию. Он же руководил и работой батальонных взводов связи.

Четвертый помощник (ПНШ-4) имел в своем подчинении двоих делопроизводителей и нескольких писарей по учету личного и конного состава. Они вели книги учета, отдельно офицерского и личного состава, штатно-должностные книги, книги безвозвратных потерь, выписывали “похоронки”, оформляли документацию к присвоению воинских званий, к награждению орденами и медалями, выписывали временные удостоверения и вели учет выданных знаков отличия. Они же вели всю отчетность по укомплектованию, по потерям в боевом составе.

Пятый помощник (ПНШ-5) должен был ведать вопросами тылового обеспечения и снабжения, но, по иронии судьбы, это был тот ПНШ, который занимался всем чем угодно. Только не вопросами снабжения, так как начальники служб снабжения подчинялись непосредственно помощнику командира полка по снабжению. Все службы тыла находились во втором эшелоне полка, а ПНШ-5 в первом. Он использовался в зависимости от своей компетентности для выполнения поручений начальника штаба и его заместителя. Чаще всего он бывал оперативным дежурным и на посылках в подразделения.

И последний — ПНШ-6 считался помощником начальника штаба по специальной связи. В его распоряжении находились кодовые таблицы для кодирования текста при передаче его по телефону и радио. Он же владел ключами для кодирования топографических карт, которые часто менялись. Он тоже был в штабе “на подхвате”, так как посылать его в подразделения было опасно из-за наличия при нем таблиц кодирования. (...)

Начальнику штаба подчинялся еще комендантский взвод, имевший 7 человек отделения охраны, хозяйственное отделение, поваров с двумя походными кухнями для штаба и подразделение боевого обеспечения.

Наиболее частыми гостями штаба полка были полковой инженер и начальник химической службы, подчинявшиеся непосредственно командиру полка, но постоянно работавшие в контакте с нами. Они имели в своем подчинении саперный взвод и взвод химической защиты. Часто бывали в штабе старший врач полка и начальник артиллерии. Начальник артиллерийского вооружения полка, начальники продовольственной, вещевой, военно-технической служб, начальник финансового довольствия и полковой ветеринарный врач почти постоянно составляли второй эшелон полка, но нередко бывали непосредственно в штабе. Чаще всего и ПНШ-4 находился с ними во втором эшелоне вместе с Боевым Знаменем полка».

Дальше, оглядываясь назад, Александр Захарович задает сам себе вопрос: “Соответствовали ли мы своим должностям?”, и тут же однозначно отвечает: “Скорее всего, нет, кроме чистых специалистов (связист, химик, сапер). Дело в том, что ни операторов, ни разведчиков, ни укомплектовальщков нигде не готовили. Если на ПНШ-4 мог пойти гражданский кадровик, то оператором с кругозором полкового масштаба мог быть только человек с академическим образованием или окончивший курсы усовершенствования в полковом масштабе. Я выяснил, что Академию имени М.В. Фрунзе закончили только два из пяти наших командиров дивизий. А полками командовали лица, не имевшие полного курса пехотного училища, что же говорить о ПНШ?”»

Как вспоминает А.З. Лебединцев, самым страшным бедствием для штаба было отсутствие писчей бумаги. Где ее только не добывали. Использовали и обратную сторону топокарт, обрывки обоев, архивные документы столетней давности, где использовалась, опять-таки обратная сторона. А уж когда удавалось достать оберточную бумагу, то это было целое событие.

Не менее любопытны вот такие обрывочные воспоминания ветерана: «Батальоны почти никогда не представляли боевых донесений в полк, а мне нужно было всегда достоверно знать положение рот и расположение всех средств поддержки и усиления. С этой целью я и так ежедневно посещал передовую линию».

Оформлением представлений к боевым наградам в штабе полка занимались писари и делопроизводители у ПНШ по учету. И вот однажды «фантазия писаря дошла только до того, что он сумел, не повторяясь, записать в качестве подвига затыкание пробоин в лодках: у одного — портянками; у другого — бельем; а у третьего — обмундированием, и приписывал всем фантастическое количество перевезенного через Днепр личного состава, вооружения, боеприпасов и воинских грузов. Дальше фантазия писарей не пошла, а командирам, подписавшим эти представления, не было времени уточнять и тем более корректировать или исправлял, их, так как некоторые командиры не могли сами написать донесения или расписки, а то и письма близким, поручая это писарям. С мая 1943 г. и по февраль 1944 г. я нашел в архивах только одну записку из трех строк, написанную собственноручно начальником штаба полка...»

Или вот такой момент: «Боевые потери были огромными из-за бездарности вышестоящего командования, самого комдива и бестолковых и безынициативных командиров полков. Дальнейшие бои по прорыву промежуточных рубежей противника кое-чему научили только комбатов, но не командиров полков.