Читать онлайн «Российские военные базы за рубежом. XVIII—XXI вв.». Страница 21

Понятно, что «губерния» все же не могла обеспечить все нужды флота и сухопутных войск. Оружие, обмундирование и продовольствие везли морем из России и Англии, но это выходило крайне дорого. Все, что желали русские, охотно продавали мальтийцы и жители вольного города Ливорно, но и там цены «кусались». Поэтому основным источником снабжения губернии стало пират… извиняюсь, корсарство.

С приходом 1-й Архипелагской эскадры к берегам Морей в море вышли десятки греческих пиратских судов, которые начали нападать на турецкие суда. Собственно, как уже говорилось, ничего нового в этом не было. Средиземное море и до 1769 г. кишело пиратами всех национальностей — варварийскими[41], мальтийскими и т.д. Замечу, что случаи полного уничтожения экипажа и пассажиров судна были часты, но в подавляющем большинстве случаев знатных пленников отдавали за выкуп. Притом условия торга были честными — личность посредника неприкосновенна, а с пленными хорошее обращение. Тех же, за кого выкуп явно не светил, включали в состав команд пиратских кораблей, отпускали на волю или продавали в рабство. Вообще, в XVIII веке в Восточном Средиземноморье, которое турки называли Белым морем, пиратов считали, в общем-то, достойными людьми, занимающимися полузаконным промыслом.

Кстати, о законности. Уже в XV—XVI веках монархи Западной Европы стали выдавать пиратам каперские свидетельства, которые позволяли им нападать на корабли неприятеля уже на законных основаниях. К середине XVIII века, согласно морским законам, капером считался корабль, который с разрешения правительства снаряжается для военных действий частным лицом и укомплектовывается вольнонаемной командой. Слово «капер» происходит от германского «Caper». У французов каперы назывались корсарами (corsaire), у англичан — приватирами (privateer). Любопытно, что в служебной переписке русские моряки и дипломаты во времена Екатерины Великой использовали все три термина — каперы, корсары и приватеры, подразумевая одно и тоже. Я же, чтобы не путать читателя, буду называть их корсарами.

Суда же корсаров, кроме трех уже перечисленных терминов, назывались крейсерскими. Крейсеры же в современном понимании этого слова в русском флоте появились 1 февраля 1892 г., когда по высочайшему повелению состоявшие в составе флота казематные фрегаты, корветы и клипера были переклассифицированы в крейсеры, а башенные фрегаты — в броненосцы береговой обороны.

Замечу, что с петровских времен и до 1892 г. в русском флоте классификация судов (фрегаты, корветы, бриги и т.д.) шла не по их размерам, водоизмещению или артиллерийскому вооружению, а по парусному вооружению. Были и исключения. Так, к примеру, бомбардирские суда отличались от других судов исключительно вооружением. Они имели орудия крупного калибра: две 5-пудовые мортиры для навесной стрельбы и две 3-пудовые гаубицы для настильной стрельбы. (До начала XX века в России гаубицы и единороги имели максимальный угол возвышения около 20°, и лишь в редких случаях — до 25°, то есть навесная стрельба из них была исключена.)

Бомбардирский корабль мог нести различное парусное вооружение — фрегата, брига[42] и др. Точно так же и крейсерские (корсарские) суда именовали по их назначению. Они могли нести самое различное артиллерийское и парусное вооружение.

По законам XVIII века государство не только выдавало каперам патент на ведение боевых действий, но и брало с них залог для выплаты компенсаций жертвам незаконных каперских действий. Екатерина II установила сумму залога в 20 тыс. рублей. Другой вопрос, что, видимо, его никто не платил, а матушка государыня просто соблюдала приличия. Да и откуда у нищих греков такие деньги?!

Формально корсары должны были соблюдать все обычаи морской войны и все захваченные суда (призы) доставлять в порты государства, выдавшего патент, где морской суд рассматривал правомерность захвата. Надо ли говорить, что подобные процедуры в XVIII веке выполнялись крайне редко, и даже не из-за злой воли корсаров, а просто из-за технической невозможности их реализации.

По морским законам пиратством считается «морской разбой, чинимый частными лицами, по частному почину, в корыстных целях и против чужой собственности»[43]. Военные суды всех национальностей были обязаны преследовать пиратские суда, а захваченных в плен пиратов судить вплоть до применения смертной казни.

Но законы законами, а не только корсары, но и военные суда в XVIII веке занимались форменным пиратством, действуя не по морским законам, а с точки зрения целесообразности, то бишь «по понятиям». Особенно этого и не скрывали. Так, в XVII веке британский адмирал Дрэк Нет официально заявил: «Нет мира вне европейских вод», то есть вне этих вод не действуют законы морской войны. Замечу, что «европейскими водами» Восточное Средиземноморье ни англичане, ни французы не считали.

Общее число пиратских или корсарских судов, пусть каждый именует их по желанию, действовавших в 1770—1774 гг., было не менее 500. Все эти суда можно разделить на три категории.

В первую входили несколько судов, купленных Россией. Их владельцы, как правило, принимались на русскую службу, им присваивались офицерские чины, а вольнонаемная команда из греков, албанцев, славян и т.д. вроде бы тоже состояла на русской службе и получали жалованье. Эти суда поднимали Андреевский флаг и включались в списки судов Архипелагских эскадр. Современные историки о таких судах скромно говорят: «добровольно присоединившиеся к Архипелагской эскадре».

Во вторую категорию входили каперские (крейсерские) суда, которые считали себя российскими каперами и по мере необходимости поднимали Андреевский флаг. Периодически командование русской эскадры снабжало такие суда деньгами, оружием и продовольствием.

К третьей, самой многочисленной, категории относились суда, не подчинявшиеся русским властям и не имевшие с ними зачастую никаких дел. Но опять же при необходимости они поднимали русский Андреевский флаг. Тут справедливости ради надо заметить, что русские военные суда в Архипелаге очень часть нападали на турецкие и иные суда, вообще не поднимая флага.

Понятно, что русское командование старалось не афишировать действия греческих корсаров, й в служебных документах они упоминались крайне редко.

Греческие корсары, действовавшие в Архипелаге, делились с русским командованием не только добычей, но и захваченными кораблями. По просьбе Орлова самые большие и быстроходные турецкие суда доставлялись в Аузу, где их переделывали во фрегаты.

Таким образом, в 1770—1772 гг. в строй русских эскадр были введены фрегаты «Архипелаг», «Делос», «Зея», «Мило», «Накция», «Тино», «Андро», «Миконо», «Минерва» и «Санторин». Правда, часть из них оказалась негодной для боевых действий и числилась в составе эскадры только на бумаге. Те же «Мило», «Андро» и «Миконо», переоборудованные в Аузе во фрегаты в 1771 г., простояли там без дела более года, а затем в 1772 г. были разобраны на дрова. Зато другие активно действовали в Архипелаге, а потом еще лет 10 плавали на Черном море.

Весьма любопытный приз вручили корсары Алексею Орлову осенью 1770 г. Лихие пираты захватили у самого малоазиатского берега турецкое судно, на борту которого оказалась семнадцатилетняя красавица — дочь того самого алжирского адмирала Гассана, с которым русские сражались при Чесме. Она плыла из города Масира в Константинополь.

Орлов, узнав о подарке корсаров, категорически запретил любопытным офицерам знакомиться с ней и даже сам не заходил в ее каюту. (Хотя, может, и заходил…) Во всяком случае, он отпустил девушку в Стамбул, да еще подарил ей бриллиантовый перстень. Гассан-бей не остался в долгу и послал графу великолепных арабских скакунов с богато украшенной упряжью.

Слухи о «галантности» Орлова дошли до императрицы, и та написала Алексею:«…услышала я, что у вас пропал перстень с Моим портретом в чесменскую баталию, тотчас заказала сделать другой, который при сем прилагаю, желая вам носить оный на здоровье. Потерян перстень, вы выиграли баталию и истребили неприятельский флот; получая другой, вы берете укрепленные места».

Под «укрепленными местами» Екатерина явно подразумевала Дарданеллы, но Орлов давно решил, что сей орех ему не по зубам.

С греческими корсарами случались иной раз забавные, а иной раз и необъяснимые истории. Так, 13 января 1771 г. командир фрегата «Надежда Благополучия» Петр Аничков, находясь в районе острова Микони, обнаружил два судна. Одно было французское и шло под купеческим флагом, а другое греческое, под российским флагом. Владельцем малого парусника был грек Иван Варвац. Он рассказал Аничкову, что взял французское судно еще 2 января. На нем находились два турецких купца и один турок — их «служитель». Судно шло из Александрии в Константинополь, груженное 500 мешками сорочинского пшена, 39 тюками льна, 15 мешками кофе и 6 мешками фиников, а также различными благовониями и слоновой костью. Варвац уверял, что захватил судно «для отвозу и конвоирования» его в Аузу.