Читать онлайн «Новая история Второй мировой». Страница 32

Одним из мифов Второй Мировой войны является оценка плана «Барбаросса». Интересно, что в этом советские, немецкие и англо–американские историки проявляют трогательное единодушие. Двенадцатитомная «История Второй Мировой войны» мягко журит немецкие замыслы за авантюристичность — но эта критика отнесена не столько к технической стороне плана, сколько к самому решению Гитлера напасть на СССР.

Пост фактум самоубийственность этого решения очевидна. Но и в рамках той информации, которую имел Гитлер летом 1940 — весной 1941 года, операция «Барбаросса» должна квалифицироваться как стратегическая ошибка. Германия не только связывала свои войска на востоке, в лишенной дорог местности, откуда части и соединения при всем желании нельзя было быстро вытащить, но и лишалась экономического «окна в мир». Из нейтрального Советского Союза (или через него) немцы могла получать любые необходимые им для войны материалы. В условиях войны что–то можно было взять бесплатно (план «Ост») — зато об остальном надо было забыть. Британская блокада становилась абсолютной.

Приходится слышать, что Гитлер боялся сырьевой зависимости от СССР, но торговые отношения образуют взаимные зависимости, о чем фюрер германской нации, надо полагать, догадывался. Разговоры о «звериной ненависти», которую Гитлер питал к СССР, вообще не относятся к делу: политика Германии всегда была сугубо прагматичной, и «расовая теория» совершенно не помешала заключению союза с японцами или румынами, стоящими в списке «недочеловеков» значительно ниже русских.

Судя по всему, решение на «Барбароссу» имело три основания. Первое — иррациональный страх Гитлера перед Англией, заставлявший его, как уже упоминалось выше, стремиться лишить ее всех, даже потенциальных союзников. Сам фюрер неоднократно говорил, что Россия является последней надеждой Черчилля

Второе обоснование «Барбароссы» — в полной уверенности Гитлера в скоротечности кампании и возможности быстрого налаживания эксплуатации захваченных территорий.

Третье обоснование сегодня весьма популярно у историков–ревизионистов — в первую очередь германских, но в последнее время к ним присоединился и ряд отечественных. Сторонники этого объяснения заявляют, что не начни Гитлер войну против СССР. Сталин сам бы напал на Германию в ближайшее время. Не вдаваясь в рассмотрение этой версии, отметим, что ее широко использовал Геббельс в своей пропаганде — но сам Гитлер такого объяснения своему решению не давал ни разу.

Все это вовсе не значит, что войну с Россией немцы не могли выиграть. Но выиграв ее, Германия не получала желаемого мира. Даже захватив Европейскую часть СССР, она вынуждена была держать там значительную часть своих вооруженных сил и тратить на освоение оккупированных территорий ресурсы Рейха — вместо того, чтобы бросить их против других. Словом, даже в случае победы Германия проглатывала кусок, который была не в силах быстро переварить — как, заметим, однажды уже произошло с ней в 1918 году.

В остальном считается, что немецкий генералитет, имеющий опыт современной войны, создал идеальную схему развертывания — что в значительной мере предопределило катастрофические для советских войск итоги Приграничного сражения и всего первого периода войны.

Немецкие мемуаристы активно обсуждают ошибки Гитлера на втором этапе кампании, но практически не касаются «Барбароссы». Исключение составляет Э. Манштейн, который, однако, ограничивается лишь намеком на неадекватность германского развертывания.

В действительности же план «Барбаросса» был не настолько хорош, как это принято считать. Главный удар наносился на центральном направлении, где на 500-километровом фронте разворачивались 48 дивизий, из которых 10 подвижных. Вспомогательное наступление на Киев в полосе 1250 километров обеспечивали 49 дивизий (7 подвижных). В указанное число входят войска союзников, прежде всего румынские, количество которых на фронте со временем будет нарастать. На севере развертывалась группа в размере двух армий (29 дивизий, из них 5 танковых и моторизованных), которым вообще не была поставлена осмысленная оперативная задача.

Подобное «равномерное и пропорциональное» развертывание не обеспечивало решающего успеха ни на одном из направлений. Более того, если бы самая сильная из немецких групп армий — группа «Центр» — сумела бы быстро выиграть операцию на окружение и уничтожение советских войск в Белоруссии и продвинуться к Смоленску, оба ее фланга повисали в воздухе — причем правый был бы открыт для любых контрударов из района Припятской «дыры», которую ни занять, ни контролировать было нечем.

Предполагалось закончить уничтожение основных сил русской армии к 20 дню войны, когда передовая линия наступления вермахта протянется от Пярну через Псков, Великие Луки, Оршу, Мозырь, далее по побережью Днепра. На этой позиции предусматривалась двадцатидневная пауза, а затем окончательное наступление на Москву, в ходе которого предполагалось уничтожить последние 30–40 русских дивизий. Эта фаза кампании, впрочем, в плане вообще не прорабатывалась.

Говоря о «Барбароссе», часто упоминают рубеж Архангельск — Астрахань. В действительности ОКХ не планировало продвижения дальше Москвы. Фраза о позиции «Архангельск — Астрахань» принадлежит Гитлеру, который считал эту линию оптимальной для проведения мирных переговоров, поскольку русская стратегическая производственная база на Урале оказывается в зоне досягаемости немецкой авиации.

Это даже трудно корректно прокомментировать. Какими аэродромами на линии Архангельск — Астрахань немцы предполагали воспользоваться? Как обеспечить эти аэродромы горючим и боеприпасами? Какие самолеты планировалось использовать для подавления Урала (с учетом того, что географически более простая задача разрушения английских городов оказалась «люфтваффе» не по силам, что и неудивительно: немецкая авиация создавалась как средство воздушной поддержки полевой армии, а не как инструмент воздействия на экономический и демографический потенциал противника в рамках доктрины Дуэ)? Речь шла, конечно, только о демаркационной линии между фашистской Европой и азиатской Россией. К этому сугубо политическому вопросу ОКХ отношения не имел.

Пока руководство вермахта «медленно и методично» прорабатывало различные планы войны против СССР, на английском фронте вновь началась «странная война». Разница лишь в том, что если в зиму 1939–1940 годов немцы выигрывали оперативное время, а союзники его теряли, то теперь все обстояло строго наоборот. Англичане оправились от катастрофы во Франции и в Норвегии. Они захватили господство в Средиземном море и разгромили войска Муссолини в Египте и в Эфиопии. Италия из стратегического ресурса Рейха превратилась в основную его слабость. По мере того, как впечатление от Немецких побед проходило, Великобритания, обеспечившая (по крайней мере, временно) целостность своей империи, становилась центром притяжения для всех антифашистских и антигерманских сил в мире.

Операция «Катапульта» привела к тому, что вишистская Франция потеряла флот, а с ним и колониальную империю — которую при активной помощи англичан постепенно прибирали к рукам сторонники генерала де Голля. Потеряв колонии, флот, армию, а с ними и какое–либо международное влияние,

Петэн перестал быть субъектом международных отношений, с позицией которого — например, с заявленным нейтралитетом — приходилось считаться.

Иными словами, Великобритания блистательно выиграла летне–осеннюю кампанию 1940 года, а потерявший на пустом месте темп наступления Рейх убедительно продемонстрировал миру шахматную истину: «имеющий преимущество обязан атаковать под угрозой потери этого преимущества».

После разгрома армии Грациани в Ливии и тяжелых поражений в Греции Муссолини перестал пытаться «сохранить лицо» и обратился к Гитлеру с просьбой о срочной помощи. Со своей стороны, немецкое командование пришло к выводу, что на Средиземноморском ТВД надо что–то делать — причем речь шла уже не о решающей победе, а о восстановлении престижа.

В начале февраля 1941 года в Триполи был направлен генерал Роммель, ранее командовавший 7‑й танковой дивизией, один из самых умелых и удачливых военачальников Рейха. Роммеля назначили командующим танковым корпусом «Африка», состоявшим из 15‑й танковой и 5‑й моторизованной дивизии, основные силы которых должны были прибыть в Триполи в конце мая.

Не дожидаясь сосредоточения сил, Роммель сразу же перешел в наступление, используя автомобили «Фольксваген», чтобы обозначить якобы продвигающиеся в глубокий тыл англичан танковые колонны. Английская 8‑я армия оказалась совершенно не готова к возобновлению сражения в Киренаике и потерпела тяжелое поражение. К 11 апреля англичане были отброшены за египетскую границу (за исключением окруженной крепости Тобрук).