Читать онлайн «Рыцарь пустыни. Халид ибн ал-Валйд. Крушение империй». Страница 6

Ал-Валид был состоятельным человеком, поэтому Халиду не пришлось трудиться, чтобы зарабатывать себе на хлеб, и он имел возможность полностью посвятить себя овладению приемами верховой езды и обращения с оружием. Благодаря своему происхождению из обеспеченной семьи Халид вырос, не зная, что такое экономия, и прославился большими расходами и щедростью по отношению ко всем, кто обращался к нему за помощью. Эта щедрость со временем обернулась для него большими трудностями.

Ал-Валид был богат. Однако курайшиты были демократичным народом, и от каждого из них требовалось выполнять ту или иную работу — либо для того, чтобы заработать, либо просто для того, чтобы быть полезным членом сообщества. И ал-Валид, который нанимал людей на работу и оплачивал труд большого количества работников, не чурался работать сам. В свободное время он работал кузнецом[5 Ибн Кутайба: с. 575.] и мясником[6 Ибн Руста: с. 215.], резал животных для всего клана. Он также торговал и совместно с другими кланами участвовал в организации и отправке караванов в соседние страны. Халид не единожды сопровождал торговые караваны в Сирию и побывал в великих торговых городах этой прекрасной римской провинции. Там он познакомился с арабами-христианами из гассанидов, персами из Ктесифона (ал-Мада'ин), коптами из Египта и римлянами[7 Здесь и далее этим словом называются византийцы, граждане Восточной Римской империи.] из Византийской империи.

У Халида было много друзей, с которыми он ездил верхом и охотился. Когда молодые люди не занимались забавами на свежем воздухе, они читали стихи, пересказывали родословные и веселились. Некоторые из этих друзей впоследствии сыграли важную роль в жизни Халида и этой истории, и среди них следует особо отметить, помимо 'Умара, 'Амра ибн ал-'Аса и Абу-л-Хакама. Последнего звали личным именем 'Амр ибн хишам ибн ал-Мугйра, хотя позднее ему предстояло получить еще одно имя — Абу Джахл. Он был одним из старших кузенов Халида. А еще был сын Абу-л-Хакама, 'Икрима, любимый племянник Халида и его ближайший друг.

Ал-Валид был не только отцом и наставником своим сыновьям, он также был их наставником в военном искусстве, и от него Халид получил свой первый урок ведения боевых действий. Он научился быстро передвигаться по пустыне, подходить к вражескому поселению, нападать на него. Он узнал, как важно застать врага врасплох, напасть на него в неожиданный момент и преследовать его, когда он сломлен и обратился в бегство. Эти боевые действия имели исключительно межплеменной характер, но арабы хорошо понимали важность скорости, мобильности и неожиданности, и межплеменные войны велись в основном с использованием наступательной тактики.

Став взрослым, Халид сконцентрировал свои интересы исключительно на военном искусстве, и это увлечение вскоре поглотило его без остатка. Халид только и думал, что о сражениях, а его амбиции были связаны с одержанием побед. Он был горячим и воинственным по своему психологическому складу. Он мечтал о великих сражениях и великих победах, всегда видя себя победителем, которым все восхищаются и которого все прославляют. Халид пообещал себе, что будет сражаться до последней капли крови, но станет победителем. И хотя он об этом не подозревал, судьба имела почти такие же виды на Халида, сына ал-Валида.

Вечером по улицам Мекки шел некий араб, глубоко погруженный в свои думы. Он был из благородного клана бану хашим, но уже не мог похвастать богатством. Это был поразительно красивый мужчина среднего роста, с широкими, могучими плечами, с волосами, образовывавшими завитки чуть ниже линии ушей. Его большие темные глаза, опушенные длинными ресницами, казались задумчивыми и печальными.

Многое в образе жизни арабов заставляло его мучительно страдать. Повсюду вокруг он видел признаки упадка — в несправедливостях, творимых по отношению к бедным и беспомощным, в бессмысленных кровопролитиях, в отношении к женщинам, которые рассматривались наравне с домашним скотом. Он глубоко страдал, когда ему рассказывали о погребенных заживо младенцах женского пола.

В некоторых арабских кланах бытовал ужасный обычай убивать малолетних дочерей. Обычно отец позволял девочке дорасти до пяти-шести лет. Затем он говорил ей, что берет ее с собой на прогулку, и наряжал ее, как на праздник. Он выводил ее за пределы города или поселения и вел к заранее вырытой для нее могиле. Он заставлял ребенка встать на край могилы, и девочка, совершенно не подозревая об уготованной ей участи и думая, что отец взял ее на пикник, радостно смотрела на него, ожидая, когда же начнется веселье. Затем отец сталкивал ее в могилу и, несмотря на отчаянные крики ребенка, забрасывал ее крупными валунами, которые сокрушали ее нежное тельце, лишая ее жизни. Когда избитое и истерзанное тело несчастной жертвы переставало подавать малейшие признаки жизни, мужчина засыпал могилу землей и возвращался домой. Иногда он похвалялся содеянным.

Разумеется, подобный обычай был не слишком широко распространен на Аравийском полуострове. В истории знаменитых мекканских кланов — бану хашим, бану умаййа и бану махзум — не зафиксировано практически ни единого случая убийства ребенка женского пола. Такое случалось только в некоторых племенах, живших в пустыне, и то исключительно в некоторых кланах. Однако даже отдельных случаев практикования возмутительного обычая было достаточно, чтобы привести в ужас и возмутить более цивилизованных и добродетельных арабов, живших в те времена.

В то время в Мекке поклонялись идолам. Кааба была возведена Пророком Ибрахимом (Авраамом) как Дом Господа, но ее осквернили изображениями богов, сделанными из дерева и камня. Арабы поклонялись этим богам, принося им жертвы и веря в то, что они причинят человеку зло, если разгневаются, и будут щедры к нему, если их ублажить. В Каабе и рядом с ней находилось 360 идолов, среди которых наиболее почитаемыми были Хубал, ал-'Узза и ал-Лат. Хубал, глава арабского пантеона, был самым крупным из этих идолов, вырезанным из красного агата. Когда жители Мекки привезли этого идола из Сирии, у него не было правой руки, поэтому они изготовили ему новую руку из золота и прикрепили ее к предплечью.

В религии арабов присутствовала любопытная смесь многобожия и веры в Аллаха — истинного Бога. Они верили в то, что Аллах был Господом и Творцом, но вместе с тем они верили и в идолов, относясь к ним как к сыновьям и дочерям Аллаха. В представлении арабов божества образовывали подобие божественного совета, в который при председательстве Господа на правах членов входили боги и богини. Все они были наделены сверхъестественной силой, но подчинялись своему председателю. Арабы клялись именем Хубала или другого бога или богини. Они клялись и именем Аллаха. Они называли своих сыновей 'Абд ал- 'Узза, то есть «раб 'Уззы». В то же время они называли своих сыновей 'Абдаллах, то есть «раб Аллаха».

Было бы неверно предположить, что в те времена с культурой арабов все обстояло скверно. В их образе жизни было место и достойному, и благородному. Арабы обладали такими чертами, которым можно было бы позавидовать и в наши дни, — мужеством, гостеприимством, чувством личного и племенного достоинства. В кровных междоусобицах, переходивших из поколения в поколение, отражалась их мстительность, но это было понятно и даже необходимо в условиях родового общества, где не существовало центральной власти, которая насаждала бы закон и порядок. Единственным способом сохранения мира и недопущения беззакония было суровое возмездие со стороны рода или отдельной личности.

Недостатки арабской культуры лежали в области этики и религии, и в этих областях жизнь арабов была весьма примитивна. Этот период получил в истории название джахилиййа или «эпоха невежества». В доисламскую эпоху арабы не ведали, что творили; верования арабов были следствием их невежества. Таким образом, невежество было не просто историческим периодом, но образом всей жизни.

Араб, упомянутый в начале этой главы, взял обыкновение ежегодно в течение месяца уединяться в пещере на склоне холма неподалеку от Мекки. В этой пещере он проводил время в раздумьях и размышлениях и ждал, сам не зная, чего именно. Однажды, когда араб размышлял в пещере, он почувствовал, что рядом с ним кто-то есть. Он никого не видел, не было слышно ни шороха, но он явно чувствовал чье-то присутствие. Затем голос произнес: «Читай!»

Встревоженный звуком бесплотного голоса, араб воскликнул: «Что мне читать?» Голос еще громче повторил: «Читай!» И вновь араб спросил: «Что мне читать?» Голос казался ужасным, когда он в третий раз сурово произнес: «Читай!» Затем голос зазвучал более мягко:

Возвещай [Откровение ] во имя Господа твоего,

Который сотворил [все сущее], сотворил человека из сгустка [крови].