Читать онлайн «Необязательная страна». Страница 29

Десятилетия спустя после Вьетнама администрация Джорджа У. Буша-младшего повторила эти ошибки в Ираке. Там тоже имел место набор ложных предположений. Просчеты разведки и непомерно раздутые утверждения относительно возможностей ядерного и химического оружия Ирака привели нас к ненужной и дорогостоящей войне. В Ираке мы обнаружили, что сделали из мухи слона и оказались заложниками страшных образов, которые мы сами себе нарисовали. Такого рода внешняя политика, основанная на создании страшилок, оказала нам плохую услугу – мы еще долго будем подсчитывать расходы на иракскую войну.

В 2009 году рассуждения Макджорджа Банди были популярным чтением в Белом доме. Все, включая президента Обаму, казалось, изучали эту поучительную историю во избежание подобной катастрофы в Афганистане77. Но предупреждение Банди относилось в той же степени и к неясности еще одного конфликта, конфликта с еще одним источником американских страхов – Ираном. Этот фактор явно оказался вне поля зрения администрации.

Подход Америки к ядерной проблеме Ирана за последнее десятилетие повторил в деталях все то, что привело нас к двум недавним злополучным войнам. Преувеличенные описания угрозы, ложные предположения и преднамеренная узость приводимых доводов рикошетом отражались во внешнеполитической говорильне.

Принято как должное, что ядерная программа Ирана – это проблема для национальной и глобальной безопасности, особенно с учетом сравнительно развитой системы доставки ракет этой страны. Отсюда происходит реальная угроза Израилю и неприемлемый механизм для смены стратегической игры, который может дестабилизировать ситуацию на Ближнем Востоке, поскольку непременно произойдет передача ядерных материалов в руки террористов. Или Иран возглавит региональную гонку ядерных вооружений, а в более широком плане – подвергнет угрозе и мир во всем мире, подхлестнув ядерное распространение. Короче говоря, иранское ядерное оружие – это красная черта, которую не следует переходить. Америка «не поддержит» получение Ираном ядерного оружия, как сказал президент Обама, утверждая, что американская политика давления и принуждения обеспечит, чтобы такое не случилось78. Стремление сломить волю Ирана стало ключевым испытанием мощи и эффективности США, как в умах американцев, так и в умах друзей и врагов Америки в одинаковой степени. Такой подход имел, однако, огромный побочный риск, поскольку он привязывал Америку к тропе нарастающего давления, сопровождаемого военными угрозами, реализация которых с самого начала была невыполнимой миссией.

Те, кто считал, что ядерная угроза со стороны Ирана, возможно, не так страшна, как ее представляют, или те, кто полагал, что Иран можно отговорить от ядерной программы, расценивались как «голуби» времен 1965 года. Это были те, кто «работал над слабыми аргументами, основанными на «фантастичных обнадеживающих» ожиданиях того, что существует дипломатическое урегулирование, к которому можно прийти путем переговоров, завершив таким образом войну во Вьетнаме и добившись великого компромисса с коммунистическими властями»79. Как сказал мне один старый опытный дипломат, «все это битье в грудь по поводу Ирана» напоминает Вьетнам. «Есть только одна аргументация; любой, предлагающий что-либо иное, отвергается как «безответственный человек».

Однако в отличие от Джонсона Обама не жаждал войны. По сути, он пришел к выводу, что иранская проблема может быть решена без применения военных действий. Когда в Вашингтоне весной 2012 года возникли разговоры о войне, Обама высказал свое несогласие, бросив вызов своим критикам в Республиканской партии и разъяснив американскому народу, что стране не нужна война в данное время. Это был смелый и толковый прием80.

И тем не менее собственные предположения Обамы относительно урегулирования кризиса, которые включали все виды давления, за исключением войны, страдали изъяном с самого начала. Его администрация подпала под влияние преувеличенных страхов Израиля и арабских стран и преувеличенное предположение поддержки арабами американских действий против Ирана. Он не вел активной дипломатии и предпочитал опираться только на давление, тем самым неизбежно заведя Америку вновь туда же, где она находилась в 1965 году, – на скользкий путь скатывания к войне. Оставался только один альтернативный выход – признать ядерный Иран и принять стратегию его сдерживания для ее урегулирования, чего Обама обещал никогда не делать. На протяжении всего срока его пребывания на посту президента позиция Обамы по Ирану постепенно сдвигалась вправо, его допущения и стратегия едва отличаются от тех, которыми руководствовался Белый дом при Буше. К 2012 году Обама был вынужден убегать от огромного валуна, который он сам стал скатывать с горы, стараясь спасти американскую внешнюю политику от тропы конфронтации, на которую он же ее и направил.

Соединенные Штаты и Иран были в ссоре с исламской революцией, свергшей проамериканскую монархию Пехлеви в 1979 году. Большое количество спорных вопросов и множество столкновений и взаимных обвинений разделили бывших союзников. Однако неприятная правда заключается в том, что антиамериканизм входит в канву идеологической ткани Исламской республики. Иран является последним бастионом своего рода антиимпериалистического движения «третьего мира», окружавшего когда-то Запад со всех сторон. Его диктаторский режим видит мощь и славу в сопротивлении, прикрывая старый антизападный национализм оболочкой исламского экстремизма.

Большую часть последних трех десятилетий Америка преимущественно игнорировала Иран. Правила бал тупиковая ситуация враждебности, при том, что обе стороны были рады тому, что между ними нет официальных связей и значимых отношений. Несмотря на агрессивную стойку Ирана – он угрожал своим соседям и выступал против международного порядка, – Вашингтон не планировал никаких шагов навстречу и никаких военных действий. Когда надо было, Вашингтон сдерживал Иран, а в остальное время позволял ему вариться в собственном соку, настоянном на чувстве обиды, – американские политики ждали того дня, когда охватившая все сферы жизни шиитская теократия рухнет под бременем внутренних противоречий перед лицом народного недовольства.

Но Иран всегда трудно было игнорировать. Его геостратегическое положение, большие запасы нефти и газа, значительное влияние на общественное мнение в мусульманском мире, особенно в его шиитской части, – все это работает вопреки стремлению Америки действовать так, как будто исламского мира не существует. Кроме того, Иран всегда был угрозой для своих соседей и нарушителем (наряду с сирийскими, ливанскими и палестинскими союзниками) стабильности на Ближнем Востоке. Иран постоянно вовлекался в террористическую деятельность. Его элитное подразделение военной разведки Бригада Кудс революционной гвардии пользуется почти что мистической репутацией темной силы, стоящей за всеми протестными формами и экстремистскими атаками по всему региону. В Ираке она вела наглую кампанию насилия против американских войск – настоящую войну, по оценкам генерала Петреуса81. Тегеран также – к тихому раздражению как Вашингтона, так и арабских соседей – настраивал палестинцев на продолжение противодействия Израилю и отказ от мира с ним. Кроме такого настроя, Иран оказывал радикальным палестинским группировкам существенную материальную помощь.

Правители Ирана, кажется, зациклены на поддержании революционного запала своего режима. В плане они повенчаны с антиамериканизмом. В регионе, в котором глубоко сидит беспокойство по поводу затянувшегося исторического спада некогда славной исламской цивилизации, неприятие Запада и клятвы повернуть вспять ход истории падают на благодатную в некотором роде почву. Именно здесь лежит большая разница между Ираном и его исламским соседом – экономически успешной и дипломатически дальновидной Турцией. Турция следит за устойчивым ростом ВВП для того, чтобы подпитывать свое международное влияние, Иран делает ставку на антизападные настроения и подкрепляет их ядерными амбициями. Правящая турецкая партия выросла на той же почве стремления к политическому возрождению ислама, а сейчас видит мощь и славу в сплочении, в успешном ведении дел, в мировом порядке и глобальной экономике.

Иран решил добиться успеха в регионе, возложив надежды на демонстрацию силы и стратегию отрицания Америки и противостояния Израилю. Вот уже нескольких поколений негативный настрой против Израиля означает признак мощи на Ближнем Востоке. Среди мусульман мира существует глубокая симпатия к палестинцам, однако относительная степень этой симпатии от страны к стране говорит о разной динамике в игре: палестинская драма стала чем-то вроде игры гладиаторов для главных и возвышающихся региональных игроков, один из которых – Иран – выступил исключительно успешно. Но с охватившим арабский мир исламизмом (приправленным антиамериканизмом) дивиденды от антиизраильской позиции, очевиднее всего, снизятся.