Читать онлайн «Модный Лондон. Одежда и современный мегаполис». Страница 28

Пройдя через Грин-парк, затем по Пиккадилли, она ненадолго останавливается у витрины книжного магазина Hatchards, а насмотревшись на книги, устремляется к Бонд-стрит, где «флаги веют; магазины; ни помпы, ни мишуры; один-одинешенек рулон твида в магазине, где папа пятьдесят лет подряд заказывал костюмы; немного жемчуга; семга на льду»[215]. На всем протяжении пути миссис Дэллоуэй размышляет о своем прошлом. Модный Лондон, с его наслоениями знаков, подчеркивающих принадлежность к Империи или к древней торговой династии, работает как мнемотехника, воскрешающая воспоминания. Вулф тоже считала, что «Лондон был средоточием эмоций и воспоминаний, ареной социальной сатиры и просто праздником жизни»[216]. В размышлениях миссис Дэллоуэй столь волновавшие автора дробность, фрагментарность переживаний опыта современности и гендерного опыта накладываются на понимание города как мозаики из знаков отличия. Героиня с явным снобизмом рассуждает об окружающих ее покупательницах более низкого происхождения: «Английские буржуа средней руки, сидевшие в профиль к ней во втором этаже автобусов со свертками, зонтиками и – да, в эту жару – в мехах, представляли собой, Кларисса считала, смехотворное, невозможное, бог знает какое, просто непостижимое зрелище»[217].

Заботами этих «смехотворных буржуа средней руки» жила миссис Минивер, героиня очерков Джен Стратер, которые с 1937 по 1939 год время от времени появлялись на страницах The Times. Успех очерков, которые затевались, чтобы отразить растущую «значимость той роли, которую семейная и частная жизнь играет в жизни всей нации», и изображали круг ежедневных занятий и мелкие неурядицы, свидетельствовал о том, что к концу 1930-х годов заботливая супруга и мать семейства действительно стала душой «респектабельного» британского среднего класса. Эти качества столь высоко превозносились американской пропагандой военного времени, что в 1942 году патриотические сюжеты колонки были экранизированы кинокомпанией MGM, главную роль в фильме сыграла Грир Гарсон. Миссис Минивер из газетной колонки «ведет спокойную жизнь, как и подобает настоящей представительнице среднего класса… у нее дом в Челси-сквер и еще один – „Скворцы“ – в графстве Кент; ее муж Клем имеет солидную профессию (он гражданский архитектор с офисом в Вестминстере); у них трое детей»[218]. Миниверы ниже по социальному положению, чем высокопоставленные Дэллоуэи, но это не мешает им наслаждаться жизнью, протекающей в простых и довольно-таки буржуазных радостях. Так что миссис Минивер иначе взаимодействует с городской средой, нежели миссис Дэллоуэй, чьи отношения с Вест-Эндом носят характер сильной эмоциональной и потомственной привязанности, выражающейся в эстетизирующей отстраненности от жизни окружающих ее лондонцев. В одном из очерков Стратер миссис Минивер смело бросается в охваченную предрождественским ажиотажем толпу покупателей универмага (миссис Дэллоуэй таких мест избегала):

Под конец долгого дня, который она посвятила рождественским покупкам, миссис Минивер рассуждала о маленькой жизненной мудрости, заключавшейся в том, чтобы беречь энергию, когда нужно открыть двери. Если проявить чуточку терпения и правильно рассчитать время, вы будете очень редко тратить на это собственные силы. Ведь почти всегда можно пристроиться прямо за спиной у того, кто уже уверенно толкает дверь… Казалось бы, это так очевидно; и все же оставалось лишь изумляться количеству людей, по-видимому, получающих удовольствие, следуя курсом наибольшего сопротивления, готовых отчаянно наброситься на первую попавшуюся дверь и с нечеловеческой силой рвануть ее не в ту сторону, как будто в самом этом действии есть какая-то доблесть. Должно быть, им нелегко живется, – подумала она.

Осторожно пристроившись в кильватере одетой в твид дамы с могучей, как у вола, шеей, она выскользнула из магазина. Ветер пронизывал до костей; с неба повалил снег с дождем, приглушая свет уличных фонарей; мостовая стала скользкой и гладкой, как будто заблестела; на смену дню пришел один из тех скверных вечеров, по которым лондонцы на чужбине глубоко тоскуют[219].

Нужно признать, что расторопная миссис Минивер с деликатностью, достойной миссис Дэллоуэй, дистанцируется от гоняющихся за выгодными предложениями обывателей, но во всех прочих отношениях демонстрируемое ею женское модное поведение отличается от той модели похода по лучшим магазинам, которую можно наблюдать в Мейфэре. Два эти описания, столь разные, дают представления о том, откуда появился и каким образом распространялся узнаваемый лондонский стиль 1920–1930-х годов. «Слишком блестящий и показной» характер миссис Дэллоуэй воплощал вкусы того социального слоя, который ассоциировался с представлением о Лондоне как городе, где старая система общества перестает работать и люди различного социального статуса перемешиваются, тогда как порядочность и практичность миссис Минивер обнаруживала новые настроения в обществе середины XX века, его тяготение к простоте и скромности[220]. Героини отражают противоречия, свойственные эпохе: между привилегированными слоями и однородностью общества, эскапизмом и здравым смыслом, традициями и современностью. В этой главе мы покажем, как запросы реальных миссис Дэллоуэй и миссис Минивер удовлетворялись производителями и продавцами одежды в период между 1918 и 1939 годами.

Это Англия автомагистралей и объездных дорог, бензоколонок и фабрик, которые выглядят как выставочные павильоны, гигантских кинотеатров, танцевальных залов и кафе, бунгало с крошечными гаражами, коктейль-баров, магазинов Woolworth’s, междугородних автобусов, беспроводной связи, любителей пешего туризма, фабричных работниц, которые выглядят как актрисы, собачьих бегов и мотогонок, бассейнов, времен, когда на купоны в сигаретных пачках можно было приобрести что угодно. Такую Англию увидел бы я перед собой, подъезжая к Лондону с севера, – если бы туман рассеялся. Гладкая широкая дорога много миль тянется мимо блокированных бунгало с маленькими гаражами, радиоприемниками, журналами о кинозвездах, купальниками, теннисными ракетками, туфлями для танцев. Однако туман стоял густой… мы ползли… и у меня было достаточно времени, чтобы подумать об этой новейшей из всех Англий… по сути своей она демократична… В этой Англии нужно быть при деньгах, но достаточно будет и небольшого капитала. Это страна разнообразных товаров массового производства по низким ценам. Можно считать Woolworth’s ее символом[221].

В 1934 году драматург и романист Дж. Б. Пристли описал, как менялись в процессе субурбанизации и американизации пейзаж и настроения страны после Первой мировой войны. В этом знаменитом отрывке, изображающем, как автор возвращается в Лондон на машине после путешествия по стране, Пристли в красках описывает и изменения на уровне быта, все эти коммерческие уловки и ухищрения, и снисходительное и неприязненное отношение к ним со стороны политической и литературной элиты и аристократии (к которой принадлежал сам). Вероятно, тех, кто выражал свой страх перед современностью через критику ширпотреба, больше всего страшила широкая доступность новых товаров и стилей жизни для растущей аудитории, которой ранее доступ в мир роскоши и наслаждений для власть предержащих был заказан, – молодежи из рабочего и низшего среднего класса, в том числе женщинам. Пристли далее писал, что «жизнь молодежи в этой новейшей из Англий проходит не в обсуждениях наряда, в котором леди Мэри появилась при дворе; нет, они живут своей жизнью. Если им требуется кумир, они вольны выбирать из кинозвезд, спортсменов и прочих знаменитостей того, кто приглянется»[222].

Особенно хорошо наращивание производства товаров нового типа, рассчитанных на широкую аудиторию, было заметно в Лондоне и его разраставшихся пригородах. Впрочем, вероятно, этот город всегда был таким. Лондон всегда воспринимался как город последних модных новинок, поскольку давно утвердился в статусе столицы, политического, общественного и экономического центра страны и одного из ключевых звеньев мировой торговли и колонизаторской политики. Однако к концу 1920-х годов всегда присущие ему характеристики изменчивости и подвижности стали особенно педалироваться с целью утвердить его превосходство и быстрый рост. Характерно, что Пристли въезжает в разрастающийся город по магистрали, тем самым как бы подтверждая версию социологов, что

никакое другое изменение в обозримом прошлом не изменило так кардинально жизнь лондонцев, как улучшение транспортной системы. Почти каждый житель столицы ощутил, как изменились его трудовые будни и его досуг. Город разросся, мобильность рабочей силы возросла, были частично разрешены проблемы жилищного строительства и перенаселенности, развитие транспорта также способствовало нормализации цен и зарплат и сделало культуру, отдых и развлечения более доступными рядовому гражданину[223].