Читать онлайн «Мемуары Михала Клеофаса Огинского. Том 2». Страница 24

Я стал свидетелем всеобщей радости в петербургском обществе, вызванной его назначением. Позже говорили о доверии, которое он внушил всей армии и русскому народу. Из бюллетеней и газет я узнавал о его военных операциях и успехах, но после его отъезда из Петербурга и до самой смерти мне уже не представилась возможность свидеться с ним.

28 августа Кутузов прибыл в главный штаб русской армии в Царево Займище[115].

Я не стану останавливаться ни на военных операциях, которые последовали после прибытия Кутузова к армии, ни на Бородинском сражении и передвижениях обеих армий под Москвой, ни на оккупации старой столицы французами и плане отступления, задуманном и исполненном Кутузовым.

Воздержусь также и от подробных описаний всех значимых сражений этой памятной кампании, в которой я не принимал никакого участия, и точные детали которой узнал годы спустя из книг авторов разных стран, описавших эти события[116].

Нет сомнения в том, что назначение Кутузова на пост главнокомандующего, имело для России счастливые последствия в войне, начало которой было отмечено большими неудачами. Все радовались тому, что армию возглавил русский. На его прибытие в главную квартиру смотрели как на конец глубоких разногласий между командующими армиями. Полагали, что русские обязательно перейдут в наступление, которое принесет им успех. Однако новость о Бородинском сражении[117], одном из самых кровавых в истории войн, отступлении русской армии, решении князя Кутузова после военного совета 12 сентября оставить Москву и отступить по коломенской дороге, вступление французов в Москву и ее пожар, вновь породили беспокойство и страх в петербургском обществе.

Считали, что России наступает конец. Открыто говорили о предательстве, но не знали, на кого возложить вину. Один только Кутузов не входил в число тех, кого обвиняли в этой связи, но и он не смог избежать упреков и недовольного ропота, поскольку были непонятны причины, вынудившие его принести в жертву самый древний и пышный город империи – узел всех коммуникаций, который, как считали русские, учитывая численность населения и царивший в нем патриотический дух, мог сам организовать надежную оборону от врага.

Мы не знали, что князь Кутузов вынес на решение военного совета важный вопрос: принять ли новое сражение на позициях, занимаемых армией, или отступить за Москву, оставив город французам? Видя, что мнения разделились, как и следовало ожидать при принятии столь многозначащего решения, он упростил вопрос, спросив, что важнее для спасения родины: сохранить армию или оставить старую столицу. Ответ мог быть только утвердительным, и из этого следовало, что давать сражение и подвергать опасному риску армию в том состоянии, в котором она находилась после Бородинского сражения, было крайне не осторожно[118].

Пожар в Москве, в результате которого сгорело девяносто процентов застроек, вызвал ужас и растерянность в человеческих умах. Противоречивые предположения и догадки охватили всех без исключения жителей Петербурга, и, независимо от того, кому приписывался поджег города – французам или самим русским, люди терялись в оценке вызванных им огромных разорений, искали причины, которые привели к этому бедствию.

Однако, приходило и успокоение относительно опасности прорыва французов к Петербургу, поскольку Наполеон не мог терять из виду главную русскую армию, хотя и понесшую большие потери во время боев при отступлении, но все еще представлявшую собой большую силу, которая ежедневно получала пополнение из разных провинций империи.

Вскоре стало известно, что император лично занялся генеральным планом продолжения войны и в этой связи передал особые приказы командирам отдельных корпусов армии о действиях в различных местах в соответствии с направленными им указаниями, чтобы остановить последующее продвижение Наполеона, а также отрезать ему путь для отступления[119].

Успехи генерала Витгенштейна на берегах Двины, объединение Молдавской армии с армией генерала Тормасова и действия соединенных армий под командованием адмирала Чичагова против корпуса князя Шварценберга, формирование нескольких добровольческих корпусов, которые, сделав затруднительным сообщение между Смоленском и Москвой, нарушали снабжение армии Наполеона, захватывали провиантский транспорт и перехватывали неприятельских курьеров, постепенно возродили надежды в петербургском обществе.

Мы знали, что русская армия, расположившаяся под Тарутино, ближе к Калуге, получала снабжение из провиантских магазинов этого города, которые в свою очередь пополнялись из самых плодородных областей России. Купцы главных городов империи прибыли в лагерь князя Кутузова и открыли здесь богатые базары, где офицеры и солдаты могли приобрести по низким ценам самое необходимое.

Стало известно, что донские казаки снарядили и отправили в лагерь Тарутино двадцать два полка, сформированных в основном из казаков-ветеранов, которые своей долгой службой уже заслужили покой и отдых, но, ввиду нависшей над Родиной опасности, снова взялись за оружие.

В то же время положение французской армии в Москве стало очень ненадежным, и знания правдивой картины о ее бедствиях было достаточно, чтобы положить конец тревогам самых малодушных жителей Петербурга.

Удаленная почти на двести пятьдесят лье от границ своих союзников, изолированная в поднявшейся на борьбу с агрессором стране, испытывающая трудности со снабжением и коммуникациями, эта армия начинала проявлять первые признаки развала, который впоследствии приведет ее к краху. В то время как в тарутинском лагере хватало всего, в армии Наполеона царили лишения, нужда и голод. Осмелев от своих успехов, партизаны и крестьяне стали настолько предприимчивы, что французские фуражиры уже не решались удаляться от своего лагеря более чем на пять верст.

На своем пути от Смоленска до Москвы Наполеон нашел лишь безлюдные или уничтоженные пожаром деревни. Всюду при его приближении люди покидали свои жилища. Он вошел в Москву и не увидел приветственной депутации от города, как это было в других попавших под его власть европейских столицах.

Он был разочарован, обнаружив брошенный почти всеми жителями город, вскоре превращенный в пепел. У него оставалась одна надежда на то, что российский кабинет впадет в отчаяние от потери Москвы, но обманувшись в своих ожиданиях и не получив никаких предложений со стороны императора Александра, он был сильно удивлен и встревожен.

Двадцать дней прошло со дня французской оккупации Москвы, когда Наполеон решился сделать шаг к сближению, отправив генерала Лористона в главный штаб маршала Kутузова под предлогом переговоров об обмене пленными. Встреча Лористона с маршалом состоялась в селе Тарутино вечером 23 сентября по старому стилю.

На предлагаемый обмен пленными Kутузов отвечал уклончиво, а когда Лористон наконец заговорил о мире и желании Наполеона восстановить дружеские отношения, которые существовали между двумя императорами, и которые были прерваны по причине неблагоприятных обстоятельств, маршал ответил, что не имеет никаких полномочий для ведения переговоров о мире, но пообещал поставить в известность Его Величество императора Александра о предложении Наполеона отправить в Петербург Лористона для переговоров. Тем не менее этот французский генерал, несмотря на его настойчивые увещевания, не смог получить от Кутузова согласия на заключение перемирия до получения ответа русского императора.

Поскольку связи с Литвой были прерваны, мы в течение довольно долгого времени после оккупации Вильны французами были лишены каких-либо новостей о тамошних событиях. Некоторые бежавшие оттуда российские чиновники, а также жители Литвы, нашедшие способ обойти бдительность установленной там новой власти и пожелавшие пережить военное время в России, рассказывали нам подробности, которые, несмотря на запоздалость, я привожу в этой книге, как имеющие отношение к истории Польши и поляков. Вот информация, которую я смог собрать:

Своим указом от 16 апреля 1812 года король Саксонии как великий герцог Варшавский приказал сформировать национальную гвардию из мужчин в возрасте от двадцати до пятидесяти лет. Вторым указом от 26 мая был создан совет, которому было предоставлено право принимать в отсутствие короля необходимые для защиты государства меры и осуществлять полномочия, предоставленные королю конституцией. 5 июня в ранге посла Наполеона в Варшаву прибыл архиепископ Малин, более известный под именем отца Прадта, и уже через несколько дней совет, в соответствии с предоставленными ему полномочиями, созвал Чрезвычайный сейм, который приступил к работе 26 июня. Маршалком сейма был назначен князь Адам Чарторыйский (отец). 28 июня сейм при полном воодушевлении провозгласил себя Генеральной конфедерацией Речи Посполитой, осуществляющей всю полноту власти, Польское королевство восстановленным, а польский народ снова единым. Конфедерация обратилась с воззванием ко всем офицерам, солдатам, гражданским и военным служащим польского происхождения уйти с русской службы. После чего конфедерация завершила работу, а ее члены разъехались по своим провинциям, чтобы собрать акты о присоединении. Заведовать делами конфедерации было поручено Генеральному совету, в который вошли двенадцать членов. Король Саксонии, приглашенный депутацией Генерального совета присоединиться к конфедерации, подписал 12 июля манифест о своем вступлении в Генеральную конфедерацию. Еще одна депутация[120] была направлена к Наполеону, который находился в те дни в Вильне.