Читать онлайн «Государственность – национальная идея Беларуси». Страница 43

Белорусы относятся к своему советскому прошлому не столь болезненно, как украинцы, и не акцентируют исключительно негативные стороны советской власти. Как раз наоборот, символы белорусского государства отражают победу советского народа во Второй мировой войне, а День независимости празднуется 3 июля – в день освобождения Минска от немецко-фашистских захватчиков, а не 27 июля, когда Беларусь была провозглашена суверенным государством.

Именно поэтому критики Лукашенко противопоставляют Минск как советский символ и Вильнюс как антироссийский символ[119]. Речь идет о том, что Вильнюс является центром белорусских националистов, также как Львов является центром украинских националистов, однако степень крайних русофобских настроений последних гораздо выше.

Главным аргументом выступающих против национальной политики Александра Лукашенко является надуманное предположение, что Президент Беларуси способствует становлению советского, а не белорусского менталитета. Галина Тумилович, последовательница Валерии Новодворской и резкий критик Лукашенко, ввела концепт «уязвленной белорускости»[120]. Тумилович утверждает, что становление белорусской нации в постсоветский период происходило в неверном направлении, т. к. советское наследие не позволило народу воспринять систему так называемых европейских ценностей.

Тумилович считает, что главной проблемой становления белорусской идентичности является доминирование русского языка над белорусским. Белорусский язык находился в угнетенном положении еще со времен Российской империи, что продолжалось вплоть до хрущевского периода правления. Тумилович полагает, что «даже царизму не удалось нанести такой непоправимый удар по белорускости, как это было сделано при советской власти». Однако реальные факты свидетельствуют об обратном: именно в период советской власти произошло определение белорусской нации, которая, по большому счету, как и украинская, является советским продуктом, достоянием Ленина. Сегодня в Беларуси два государственных языка – белорусский и русский, которые не противоречат, а, скорее, дополняют друг друга.

Ввести концепт «русскоговорящий белорусский националист» попытался и Михаил Плиско. Однако его усилия не были успешны, благодаря бдительной политике Лукашенко, который старается не допустить «национализации» истории, как это делали власти Украины от Кравчука до Януковича.

Выбор национальных символов является еще одним существенным отличием между народами Беларуси и Украины. Беларусь единственная из всех постсоветских республик, кто в выборе национального флага обратился к советской символике (1995 г.)[121], Украина же, напротив, с приходом к власти Кравчука выбрала антисоветскую символику Западной Украины (Галиции) в качестве национальной. С 1992 г. на Украине проводится политика «национализации» истории. Со школьной скамьи украинцам внушаются два основных мифа. Во-первых, «голодомор», т. е. массовое истребление населения голодом, преподносится под видом целенаправленного геноцида украинской нации, в то время как это был геноцид против всех советских крестьян, проживавших на хлебородных землях Союза. Жертвами коллективизации стали не только украинцы, но и русские, казаки, казахи, кавказские народы. Во-вторых, в ранг героев возводятся такие украинские националисты, как Бандера, Шухевич и другие пособники Гитлера, которые сражались на стороне нацистов в рядах Украинской повстанческой армии[122]. Таким образом, для целого поколения, отравленного этими байками, европейская интеграция означает окончательное освобождение от уз с Россией, отождествляемой с СССР.

В то время как в Беларуси нет социального класса «русскоговорящих националистов» (или же он представляет весьма изолированную группу), встречаются молодые образованные люди на юго-востоке Украины, которые называют себя «русскоговорящими украинскими националистами», при этом не причисляя себя к русским. Таким образом, они прямо не говорят, что не являются украинцами, но в то же время не могут полностью соотнести себя с русскими. С такими людьми с зомбированным сознанием невозможно вести диалог, это националисты наполовину, которые болезненно воспринимают противоположную точку зрения.

В Беларуси Лукашенко провел дальновидную политику официального двуязычия, отвергнув идеи «русинизации» и «белорусизации» как националистические, влекущие к национальной розни. Президент отметил, что «если мы перестанем разговаривать по-русски, мы потеряем разум. Если мы разучимся разговаривать по-белорусски – мы перестанем быть нацией». Более того, после событий на Майдане в апреле 2014 г. Лукашенко обратился к тому факту, что русский язык является частью общего культурного поля белорусов, украинцев и русских: «Русский язык – это общее достояние прежде всего трех братских народов: украинцев, белорусов, россиян. Да и других народов, с которыми мы жили в одной стране. Этим самым еще раз хочу подчеркнуть для тех, кто пытается «приватизировать» русский язык. Он наш. Он не российский и не украинский. Он наш. Это живое достояние в том числе белорусов»[123].

Упрек, брошенный белорусам как сохранившим советский менталитет в гораздо большей степени, чем другие постсоветские народы, на самом деле подтверждает как раз обратное: продолжение советского опыта является для белорусского народа спасением, т. к. это способствует развитию нации без потрясений, какие, например, сейчас происходят на западе Украины.

Центрально-европейская

и восточно-европейская идентичность

Еще одним понятием, отличающим постсоветский опыт белорусов и украинцев (в основном, галицийцев), является «центрально-европейская идентичность» последних, определяемая как готовность страны к «интеграции в Европейский Союз». Белорусам же, напротив, из-за их нежелания разорвать отношения с Россией вменяется «слабовыраженная национальная идентичность»[124].

«Центральная Европа» и «Восточная Европа» являются геополитическими понятиями и зависят от сфер влияния, сложившихся в конкретный исторический период. Первое понятие охватывает Западную Европу, и опосредованно через Польшу, включает белорусские и украинские земли. Второе понятие относится к периоду СССР до 1991 г. Центрально-европейская идентичность и восточноевропейская идентичность являются конфликтующими понятиями, ввиду того, что последнее имеет пророссийский подтекст. Белорусские националисты пытаются навязать идею, что экономический союз России и Беларуси превратит последнюю в «банановую республику»[125], чего не произойдет с ориентированной на Европу Украиной. (Тем не менее, реальная ситуация свидетельствует как раз об обратном: олигархическая постсоветская модель украинского государства превратила богатейшую советскую республику в обедневшую колонию, находящуюся в практически полной зависимости от России. Беларусь же, напротив, переживает устойчивый экономический рост, который происходит благодаря интеграции национальной экономики в российский рынок, а после образования Таможенного союза – в евразийский).

Связь с Россией и так называемым Русским миром не ослабляет белорусскую идентичность, а наоборот, укрепляет ее, учитывая, что Россия продолжает придерживаться идеологии об общем культурном поле без националистических или имперских замашек.

Авторитарный режим Лукашенко в Беларуси, также известный как «восточно-европейский» или «авторитарный султанизм» противопоставляется системе «европейской демократии» и подвергается сильной критике. Отказ от рыночной экономики, демократизации и приватизации («шоковая терапия» реформ Гайдара, проводимых в России в начале 1990-х гг., не получила распространения в Беларуси) воспринимаются как недостатки белорусской политики, препятствующие «созданию легитимной постсоветской нации и государства»[126].

Критики Лукашенко считают, что формирование белорусской нации невозможно при отсутствии «либеральной демократии»[127] или рыночной экономики, клеймят белорусов как народ со «слабо развитой национальной идентичностью», а ввиду режима «султанизма» причисляют их к азиатам. В то же время предполагается, что украинцы могут считать себя европейцами только на том основании, что они полностью отвергли советское прошлое. «Азиатскому султану» Лукашенко ставят в пример «европейского гетмана» Украины.

Лукашенко не демонизируют, как Путина, однако над ним посмеиваются, сравнивая с северокорейскими лидерами или Чаушеску и именуя Беларусь «европейской Кубой»[128]. Лукашенко назвал себя «спасителем славянской цивилизации», и с тех пор ему ошибочно приписывают идею панславизма. Однако это понятие, получившее распространение в конце XIX – начале XX вв., навешивается на политику современной Беларуси безосновательно, т. к. преследуется единственная цель – наглядно показать ущербность пророссийской ориентации государства, чья идеология автоматически подпадает под определение «восточного панславянского национализма»[129] или «пансоветского патриотизма»[130].