Читать онлайн «Казачество в 1812 году». Страница 39

Тактику малой войны с французами командирам летучих отрядов приходилось вырабатывать в ходе отступления русских армий от границы. С. Г. Волконский вспоминал в своих мемуарах о том, как отряд Винценгероде совершил ночной налет на город Велиж, который в итоге оказался для армейских партизан неудачным, хотя потерь в людях они не понесли:

«От суража мы пошли к Велижу, имея достоверные сведения о том, что там отряд французов весьма беспечно расположился, но, как дневная атака не была по силам нашего отряда, Винценгероде хотел попытать ночной поиск; мы подошли к городу со всеми должными осторожностями, не были ни встречены, ни открыты; отсель сотня казаков гикнула в продоль большой улицы, остальной отряд кинулся на предместье.

Ночь была темная, ни зги не было видно. Сотня проскакала по улице, но неприятель ободрился и сделал отпор ружейным огнем. По страшной темноте ночи, с нашей стороны не было никакой возможности для атаки; начало рассветать, а так как дневная атака нам была совсем не по силам, мы без потерь отступили…»

Однако уже последующие действия летучего отряда Ф. Ф. Винценгероде были более удачны. Тот же С. Г. Волконский описывает бой с французскими фуражирами за Гжатском в селе Самойлово, имении княгини Голицыной:

«…Чрез крестьян узнал Винценгероде, что там (в Самойлове) вестфальцы грабят и причиняют неистовства. Полным отрядом пустились мы туда на риск. Французы, сторожившие себя, узнавши о нашем приближении, отступили, но мы там еще застали малый отряд, не успевший отступить; разбредших перехватили, но человек сто вестфальцев заперлись близ господского дома, в особенное жилое строение, и нами окруженные, на наше предложение сдаться не соглашались и, стрелявши по нас, убили и ранили несколько казаков.

Надо было кончить с ними, и Винценгероде велел спешить два эскадрона драгун, примкнуть штыки и идти на приступ. Храбрые драгуны, с спешившимися казаками, вломились в строение, и началась там резня раздраженными нашими драгунами и донцами, потерявшие упорством неприятеля несколько товарищей.

Нам нужно было живого пленного, как говорится, языка, чтоб узнать о движении французской армии; адъютант Винценгероде… и я кинулись в этот дом, чтоб иметь языка, но наши, раздраженные упорством неприятеля и за потерю своих, просто не давали никому пощады; труп лежал на трупе, раненых прикалывали, и мы двое едва могли схватить одного живого и еще офицера, но так израненного, что он едва говорил и вскоре помер».

Волконский описывает казачью засаду, устроенную в «ущелье» (то есть в овраге) близ Саввинского монастыря недалеко от Звенигорода. Когда неприятельский отряд поравнялся с монастырем, «казаки из засады гикнули, причинив расстройство в авангарде французском, и положили некоторых на месте, а некоторых взяв в плен». Завязался огневой бой летучего отряда с французами, которых под вечер становилось у Саввинской обители все больше и больше. После нескольких часов ружейной перестрелки, армейские партизаны перед рассветом отступили».

…Когда Наполеон вступил в Москву, возможности вести малую войну у отряда Ф. Ф. Винценгероде сузились: главнокомандующий Главной русской армией приказал ему нести «сторожевое дело по трактам Ярославскому и Петербургскому», давая знать в столицу и Тарутино о всяком передвижении крупных сил неприятеля.

«Сторожевое дело» не касалось казачьей части летучего армейского отряда, которой начальствовал подполковник И. Д. Иловайский 4-й. Со своими казаками-донцами он удачно действовал не только против французских мародеров, далеко заходивших к северу от Москвы, но и небольших вражеских отрядов, занимавшихся фуражировкой, то есть таким же грабежом сел и деревушек, в которых творилось всякого рода насилие.

У местных крестьян отбиралось продовольствие, фураж, скот и лошади с повозками. Такие «громленные» мужики тайно и явно спешили тревожными гонцами к казачьим партиям, которые контролировали развилки дорог, мостовые переправы на Ярославском и Петербургском трактах. Если урядник или хорунжий имел людей недостаточно для налета на грабителей, то тогда на помощь призывался расторопный Иван Иловайский 4-й, который спешил помочь беде селян уже с казачьими сотнями. Когда начинался бой, в ряды донцов становились крестьяне-партизаны из числа местных жителей, вооруженные чем придется.

Поскольку части Великой армии в поисках средств пропитания «расползались» от Москвы в разные стороны, то летучие отряды получили новое приказание. Им предписывалось в случае невозможности отбить французов от своего местоположения, то в таком случае следовало истребить всякие запасы продовольствия и фуража, которые невозможно было вывезти.

Так, когда появилась опасность появления неприятеля у города Клина к северу от Москвы, то генерал-майор Винценгероде приказал Волконскому «истребить винный подвал заранее, чтоб, в случае с бою оставления Клина, не дать повод отступающему отряду к беспорядку». Волконский с несколькими казаками исполнил приказание: у бочек выбили пробки, а штофы с водкой рубили саблями. Винный подвал города таким образом был истреблен, но французы до Клина так и не дошли.

Через пять лет после окончания Отечественной войны 1812 года генерал-майор С. Г. Волконский за свой «антикабацкий подвиг» был призван к ответу Московской казенной палатой «за столь значительный убыток казне». Этот убыток в итоге был списан на войну.

…Неаполитанский король Мюрат, кавалерия которого числом заметно уменьшилась, продолжал действовать наступательно. 17-го числа произошел бой у деревни Чириково. 19 сентября французы вновь атаковали аванпосты Милорадовича, которые отступили, но только на две версты по Старой Калужской дороге. 20-го числа состоялся бой у Воронова. Здесь русский арьергард остановился, выдвинув перед собой метров на 500 казачьи дозоры.

21-го числа маршал Мюрат продолжил наступательное движение. Милорадович отошел к селу Спас-Купля, прикрывшись конными аванпостами. Он расположил свои войска в дефиле, образованном лесными массивами, выходившими к дороге на Калугу. В первой линии встали полки регулярной и иррегулярной кавалерии. У сельца Виньково расположилась пехота. Артиллерия разместилась на батарейных позициях.

Дело при Спас-Купле началось с артиллерийской дуэли, которая закончилась в пользу русских. Двигавшийся к месту боя по обходной дороге 2-й корпус кавалерийского резерва корсиканца генерала графа Ораса Себастьяни де ла Порта при выходе из леса под вечер сразу же натолкнулся на казачьи и гусарские полки. Началась ружейная перестрелка, в ход пошли и кавалерийские пистолеты.

Стороживший Калужскую дорогу в этом месте генерал-адъютант В. В. Орлов-Денисов сразу же отдал боевые распоряжения. Против дороги встали гусарские полки, а на флангах в лесу удачно укрылась казачья конница. На правом фланге затаились в засаде три полка под начальством командира Атаманского полка полковника С. Ф. Балабина 2-го. На левом – четыре полка полковника В. А. Сысоева 3-го.

Генерал Себастьяни, со своей стороны, стал выстраивать для атаки свою кавалерию. Когда в линию встал его третий полк из 2-й легкой кавалерийской дивизии, Орлов-Денисов, заинтересованно наблюдавший вражеское построение, приказал гусарам двинуться на неприятеля рысью.

В своих «Воспоминаниях» В. В. Орлов-Денисов (получивший ранение в этом бою) так описал принятое им решение на бой: имитацией атаки силами двух гусарских полков «обратить на себя внимание его (французов), а казачьим полкам, бывшим в засаде, в то же время броситься неприятелю во фланги. Атака сия исполнена была с такой быстротой и порядком, что неприятель был опрокинут и обратился в совершенном расстройстве по лесу в бегство, преследуемый более трех верст, при чем понес значительный урон убитыми и пленными».

Атаку казаков и гусар удачно поддержала артиллерия, которая своим метким огнем только «усилила» стремление неприятельской кавалерии как можно быстрее скрыться в лесу. Естественно, что оказавшись в спасительном лесу, кавалерия Себастьяни расстроилась еще больше, чем при бегстве по полю боя.

О той атаке русской конницы остались воспоминания немецкого врача Генриха Рооса, в 1812 году главного хирурга 3-го Вюртембергского конно-егерского полка «Герцог Луис» корпуса генерала Ораса Себастьяни. Его мемуары «С Наполеоном в Россию. Записки врача Великой армии» дополняют картину кавалерийского боя у села Спас-Купля:

«В тот день мы проехали очень много; люди и кони устали и почти обессилели от трудов и лишений. Сколько ни пришпоривали коней, они шли только шагом. Уже вечерело, когда мы приблизись к лесу близ Спаса-Купли, влево от дороги, ведущей из Москвы в Тарутино. «Что же, и лес проезжать?» – ворчали наши солдаты. Узкой тропой Себастьяни повел нас в него.

Задние ряды дивизии еще не успели достигнуть входа в лес, как передние уже вступили в бой с казаками. Пришлось ускорить движение; малолюдные полки построились в линии и принялись стрелять из ружей и пистолетов по русской коннице, построенной между этим лесом и деревней…