Читать онлайн «Под стягом Москвы. Войны и рати Ивана III и Василия III». Страница 48

На протяжении всего изучаемого периода широкое распространение в русском войске имел лук с налучником и колчан со стрелами – саадак, остававшийся общепринятым оружием поместной конницы XV–XVI веков.

В бою русские стрелки из лука использовали чаще всего бронебойные наконечники с узким граненым жалом, иногда двушипные и двурогие наконечники, предназначенные для поражения бездоспешных воинов и их коней – шипы мешали выдернуть стрелу из тела, рога расширяли рану. Длина стрел составляла от 75 до 90 см, толщина – от 7 до 10 мм. Использовалось оперение из двух перьев, длина его не превышала 15 см[383]. Во время боя ничто не должно было мешать стрельбе, поэтому снаряжение заранее подгонялось. Как правило, колчан со стрелами помещался под правой рукой всадника, а лук в налучнике – на его левом боку. Конский убор – узды, седла, стремена, повод – также был приспособлен для ведения лучного боя. Сигизмунд Герберштейн, отмечая эту особенность, писал, что у русских коней «узда самая легкая (сидят они так низко, что колени их почти сходятся над седлом); седла (маленькие и) приспособлены с таким расчетом, что всадники могут безо всякого труда поворачиваться во все стороны и стрелять из лука. Сидя на лошади, они так подтягивают ноги, что совсем не способны выдержать достаточно сильного удара [копья или стрелы]»[384].

Меткий лучный бой не раз выручал русских воинов. В 1472 году, взяв пограничную крепость Алексин, хан Ахмед «вборзе» повел свое войско дальше на Русь, но не смог переправиться через Оку, где ему противостоял лишь небольшой московский отряд. Русские воины, прикрывавшие «перелазы», потратили все стрелы, но остановили врага, продержавшись до подхода подкреплений[385].

Оружием ближнего рукопашного боя с конца XV века стала сабля, распространенная среди воинов поместной конницы, хотя говорить о полном господстве этого оружия в данный период не приходится. Еще Герберштейн отмечал, что «саблю употребляют более знатные и богатые». Позднее Павел Иовий Новокомский, со слов московского посла Дмитрия Герасимова, писал, что «конница их (русских. – В. В.) ведет борьбу заостренными копьями, железными булавами и стрелами; только немногие имеют сабли»[386]. По-видимому, использование других видов холодного оружия объяснялось дороговизной хороших булатных клинков. В эпоху, предшествующую появлению огнестрельного оружия, сабли были распространены в большей степени. В Московском княжестве процесс перехода от прямого клинка к сабле начался в XIV веке, воины южных русских княжеств стали использовать это оружие гораздо раньше. Сабли XIII–XIV веков достигали в длину 110–119 см при ширине лезвия в 3,5 см и выгибе полосы в 6,5–9 см. Позднее длина сабельного клинка уменьшилась, но изгиб лезвия остался достаточно большим – до 9 см. В XV–XVI веках на Руси использовали в основном булатные сабли восточного (турецкого и персидского) образца с несколько искривленным лезвием. При этом конные воины предпочитали иметь на вооружении легкие сабли персидского типа, а стрельцам выдавались более тяжелые и широкие сабли турецкого образца. Рукоять делалась в виде креста для защиты руки и снабжалась у крестовины огнивом – продольной металлической полоской, призванной задерживать скользящее вниз по сабельной полосе неприятельское оружие.

Усиление защитного доспеха повлекло за собой трансформацию русского копья в пику и глефоподобное оружие ближнего боя. К XVI веку московские воины предпочитали использовать копья-пики с длинным древком и граненым наконечником и рогатины (копье с длинным и широким наконечником, под которым находились две перекладины, предохранявшие оружие от глубокого проникновения в рану). Разновидностью рогатины была совня – вариант этого древкового оружия с секировидным или ножевидным, но изогнутым лезвием вместо копейного наконечника. Однако, в отличие от рогатины, совня, ввиду формы наконечника, обладала не только колющими, но рубящими и режущими свойствами.

Обычные копья постепенно вышли из употребления уже к XV веку. Последним большим сражением, в котором приняли участие копейщики, стала битва под Русой (Старой Руссой), произошедшая 3 февраля 1456 года. В сражении сошлись московская и новгородская рать. Вскоре после этого копье заменили длинной пикой или «списой» (спицей) – разновидностью этого колющего оружия с узким граненым наконечником-жалом.

На вооружении конницы оставались и метательные дроты – сулицы. Как об оружии русской кавалерии о них упоминал даже Александр Гваньини, в 70-х годах XVI века отметивший, что короткие дротики московитов не похожи на венгерские и польские[387].

В качестве боевого оружия продолжали использовать железные кистени в виде гирьки с шипами, прикрепленной цепными звеньями к рукояти, буздыганы, длинные кинжалы, описанные Сигизмундом Герберштейном: «продолговатые кинжалы, висящие наподобие ножей, спрятаны у них в ножнах до такой степени глубоко, что с трудом можно коснуться до верхней части рукояти или схватить ее в случае надобности». Усиление защитной брони воинов вызвало к жизни чекан или клевец – в виде железного или медного молота с рукоятью до 60 см; удар острым бойком обуха пробивал панцирь или любой другой вид защитного доспеха. Шестоперы («пернатки») на железной рукояти длиной до 60 см представляли собой «начальнический жезл», который возили перед воеводами в походе.

Холодным оружием пехоты служил бердыш – широкая секира, которая через сделанные на обухе отверстия небольшими гвоздями крепилась к длинной, в рост человека, рукояти (ратовищу). Нижняя часть лезвия заканчивалась небольшой «косицей», с помощью гвоздей присоединявшейся к ратовищу; затем место крепления стягивалось прочным ремешком. Первые бердыши имели остро отточенную верхнюю часть лезвия, превращавшую это оружие не только в рубящее, но и колющее. На нижний конец древка насаживалось железное копьецо для втыкания бердыша в землю при стрельбе из ружья, для которого он служил подсошком. Бердыш – отечественное изобретение, изготовляли его только на Руси. При этом кузнецы, которым поручалось выковывать такие секиры, руководствовались образцами, присылавшимися из Москвы. Лезвия боевых бердышей в XV–XVI веках достигали в длину около 23,5 см.

В народной среде были широко распространены простейшие, но надежные образцы оружия ударного типа, дубина и ее вариант «ослоп» – тяжелая деревянная палица, обитая на толстом конце железом или утыканная гвоздями. Вес такого недорогого, но достаточно эффективного оружия составлял от 6–8 до 12 кг.

Характерной особенностью развития доспехов XV–XVI веков явилось почти полное исчезновение щитов и широкое распространение булатных доспехов, часто очень высокого качества, которыми дорожили, передавая их по наследству от отца к сыну. Показательны в этом отношении слова князя А. М. Курбского, хотя и относящиеся к следующей эпохе, но лишь подтверждающие актуальность сложившейся ситуации. Его, трижды раненого, но вышедшего живым из жестокой сечи под Казанью, спасла «збройка» праотеческая, «зело крепкая»[388].

Головы служилых людей предохраняли «шеломы» или русские «шишаки» с характерными плавными контурами и высоким навершием («шишом»), а также «мисюрки», состоявшие из небольшого металлического назатыльника с крепившейся к нему кольчужной сеткой. Воеводским шлемом являлась «ерихонка», сделанная в виде «железной шапки» с «наушами» (металлическими бляхами, прикрывавшими уши), козырьком и защитной стрелкой. В коллекции ГИМ сохранилась редкой работы «шапка ерихонская», изготовленная из красного булата[389].

С улучшением техники изготовления кольчатых доспехов они становились более прочными и легкими в сравнении с применявшимися в предшествующих столетиях. С XIV века в Московском княжестве большое распространение получил чешуйчатый доспех – особый вариант защитной одежды, изготовляемый из металлических пластин квадратной или прямоугольной формы размером 6×4 или 6×6 см. Эти пластины в верхней своей части имели 5–6 небольших отверстий, служащих для крепления к кожаной или тканевой основе при помощи шнуровки или заклепок. Каждый новый ряд пластинчешуек накладывался поверх нижнего ряда, наподобие рыбьей чешуи, что и дало название доспеху[390]. Но и в XVI веке многие воины продолжали использовать железные кольчуги из округлых колец; байданы и полубайданы из крупных и плоских колец – без воротников, с разрезами на груди – воины надевали через головы. Шагом вперед стало появление на Руси «пансырей», изготовлявшихся из более мелких и тонких «плосковатых» колец, что делало их в два раза легче кольчуг. Широкое распространение такого рода доспехов получило отражение и в документах. В 1486 году в Милане московский посол Георгий Перкамота сообщал, что русские воины «пользуются легкими панцирями», добавляя в качестве разъяснения, что они напоминают защитное одеяние мамелюков.