Читать онлайн «Трудный путь к Победе». Страница 76

Японское командование допустило грубый просчёт относительно сроков готовности Советского Союза к открытию военных действий на Дальнем Востоке, который проистекал из недооценки японцами экономических возможностей советского государства. Японцы также не учли, что созданная за годы предвоенных пятилеток военно-экономическая база Дальнего Востока, которой попросту не существовало в 1904–1905 гг., позволила до необходимого минимума сократить переброски материальных средств из Европейской части СССР. Не было принято в расчёт также повышение пропускной способности советских железных дорог. Японские генералы полагали, что советские войска не смогут успешно действовать на малоосвоенном горном театре в связи с начинающимся в конце лета в Маньчжурии и Приморье периодом сильных дождей. Горы вообще считались непроходимыми для танков. На основании всех этих предположений японское командование пришло к выводу, что Советский Союз вступит в войну против Японии не ранее начала осени 1945 – весны 1946 г.

Японские военные недооценили также возможные силы, которые СССР сможет противопоставить Японии. Предполагалось, что всего против Японии СССР сможет выставить 40–50 «слабо вооружённых» дивизий, включая авиационные. Понятно, почему Императорская Ставка и командование Квантунской армии не сомневались в успехе затяжных оборонительных операций на континенте – ведь силы сторон предполагались примерно равными. Ставка и командование Квантунской армии ожидали, что в условиях сильно пересечённой, изрезанной местности, характерной для Маньчжурско-Корейского ТВД, советские войска развернут методичные наступательные действия «сдавливающего» характера вдоль железных и шоссейных дорог и в долинах рек, и исходя из этого ожидания строили оборону своих войск и разрабатывали планы операций. Они полагали, что противнику для успеха блокадных и штурмовых действий против японских укрепрайонов при невозможности их обхода с флангов и тыла потребуется задействовать дивизии и армии. Неудивительно, что широкие обходные действия дальневосточных фронтов, выделение советским командованием для блокады оставшихся в тылу узлов сопротивления и опорных пунктов Квантунской армии сравнительно незначительных сил из состава полевых укрепрайонов (от роты до батальона, усиленных тяжёлой артиллерией и танками) оказались совершенно неожиданными для японских генералов и маршалов.

Быстрое сосредоточение и развёртывание советских войск на Дальнем Востоке спутали все планы японского командования. Оно приступило к развёртыванию и перегруппировке войск, когда советские войска уже выдвинулись в исходное для наступления положение. Сокрушительные удары войск трёх фронтов на всей линии маньчжурской границы, сочетавшиеся с ударами флота по морским коммуникациям и ударами авиации по узлам дорог в Центральной Маньчжурии, лишили Квантунскую армию возможности завершить подготовку к контрдействиям, несмотря на наличие детально проработанных и разыгранных на картах планов отражения советского наступления и нанесения контрударов. А успешные действия подвижных войск Забайкальского фронта воспрепятствовали японскому командованию осуществить маневр резервами. Утратив в первые же дни централизованное управление своими войсками, японское командование бросало свои силы в бой разрозненными группами, по мере их подхода, и не достигало даже тактических результатов. Также характерно, что, несмотря на все старания японского командования, ему так и не удалось в течение десяти суток завершить полное развёртывание войск Квантунской армии. Это объяснялось не только утратой централизованного управления войсками, но и тем, что движение по основным дорогам Центральной Маньчжурии было с самого начала нарушено воздействием советской ударной авиации, а затем и действиями подвижных передовых отрядов. В результате значительная часть японских войск была выключена из активного участия в боевых действиях, дожидаясь своей очереди подвергнуться избиению. Большая часть поднятых по мобилизации японских военных колонистов попала в советский плен на сборных пунктах резервистов и в маршевых колоннах.

Японская армия имела немалый опыт проведения наступательных операций, однако в августе 1945 г. в Маньчжурии он оказался бесполезен. Крупнейшая фронтовая наступательная операция японских войск в рамках Маньчжурской стратегической оборонительной операции – контрудар в районе Муданьцзяна оказалась безуспешной, несмотря даже на благоприятную для японцев обстановку (горная местность, заранее подготовленная оборона). На провал контрудара повлияли как общая техническая слабость и отсталость японской армии, недостаточность выделенных для участия в операции сил, так и явные ошибки японского командования – в первую очередь нечёткая, слабая организация взаимодействия между соединениями, участвовавшими в контрударе.

Также никак не проявила себя военная Сунгарийская речная флотилия. Конечно, японская Сунгарийская флотилия была куда слабее советской Амурской флотилии, но тех сил, которые были в распоряжении её командования, вполне хватило бы, чтобы активными минными постановками, авиационными и артиллерийскими ударами и действиями высаживаемых в тылу десантов задержать продвижение советского 2-го Дальневосточного фронта к Харбину. Не следует забывать, что в составе флотилии имелись 4 башенные канонерские лодки, 3 колёсные паровые канонерские лодки, 12 бронекатеров (9 исправных), из которых 6 – постройки 1933–1939 гг., 12 сторожевых катеров, учебный корабль, 50 десантных мотоботов, 60 малых десантных моторных лодок, 20 малых и больших резиновых надувных лодок. Резервом флотилии могли служить речные гражданские суда бассейна Уссури: 30 пассажирских пароходов, 104 грузовых, грузопассажирских и буксирных парохода, 281 баржа водоизмещением 100–800 т.

Ни минных постановок, ни ударов авиации по советским кораблям сделано не было. Лишь в районе Цзямусы встретились затопленные на фарватере баржи, а также заторы из брёвен и плотов. Советские моряки и офицеры откровенно удивлялись тому, что японцы не пытались создавать советским судам на Сунгари искусственных навигационных препятствий. Не были уничтожены даже створные и прижимные знаки, чем значительно облегчалось движение судов по неизученным фарватерам реки в светлое время суток. Все действия Сунгарийской флотилии свелись к отступлению в общем направлении на Харбин. Возможно, в откровенном бездействии флотилии в августе 1945 г. повинен банальный саботаж личного состава и лоцманов-китайцев. Ведь китайцы, корейцы и маньчжуры составляли 80 % матросов, 64 % офицеров и 30 % штабных офицеров флотилии, а командовал флотилией китайский генерал маньчжурской службы Цао Бин-сэн, к которому в качестве соглядатаев были приставлены японские полковник Судо Кэндзи и генерал-майор Иван Бунго. Кроме того, флотилия имела значительный некомплект личного состава судовых команд: вместо 4200 человек по штату в наличии на 9 августа было 3250 человек -2 тыс. морских пехотинцев, 550 в учебном отряде, 100 в службе тыла и лишь 600 человек в судовых командах!

Стремительный разгром Квантунской армии породил расхожее, однако совершенно неверное представление о Японии как о слабом противнике. Основные недостатки японской военной машины заключались в слабости военноэкономической базы, в низкой технической оснащённости войск и в отсталости японского военного искусства. Всячески превознося моральный дух японского солдата и недооценивая силы и возможности противника, пропагандируя культ «смерти за императора», командование тщетно надеялось компенсировать отставание военной техники японской армии от требований современной войны. Что касается японских солдат, то они сопротивлялись упорно, временами фанатично, беспрекословно выполняя приказы. В ряде случаев занимаемые позиции и опорные пункты удерживались до последнего солдата и офицера. Как отмечал в записной книжке советский военный корреспондент Е. Кригер – участник боёв на «адской дороге» Мулин – Муданьцзян, «японцы сопротивляются упорно. В наших тылах нападают на госпитали. Один из хирургов убит во время операции. Кое-где темп наступления – четыре километра в день… Японские смертники с хохотом бросаются под танки: после смерти блаженство!.. Они подпускали наших солдат к себе, подняв руки, и взрывались вместе с ними».

Солдаты, годами воспитывавшиеся в самурайском духе, получив приказ о прекращении сопротивления и сдаче в плен «русским большевикам», нередко отказывались верить в его достоверность, прекращали повиноваться своим офицерам и учиняли зверские самосуды над «предателями» и «пораженцами». На обозлённых самураев не действовали даже увещевания синтоистских священников, которых советское командование часто использовало в качестве парламентёров. Вместе с тем допросы пленных показали, что более развитый, грамотный японец критичнее оценивал политику правящих кругов своей страны, не относился к императору как к живому богу, был менее фанатичен, нежели малограмотный, отсталый и забитый. Что же касается японского офицерства и генералитета, то они оказались гораздо более трезвомыслящими, чем полагали. Так, практически не было случаев самоубийства офицеров и генералов посредством харакири.